Цитаты из книги «Песнь Кали»

Ганди однажды сказал: «Человек не может жить полноценно, если он не умирал хотя бы раз».

Священник поднял мою правую руку и повернул ее ладонью вверх, словно собирался предсказывать мне судьбу. Потом он забрался в свободные складки своего дхотти, а когда вынул оттуда руку, в ней блеснула острая сталь. Главный священник приложился лбом к поднятой ступне богини. Голос его звучал очень тихо:– Богине будет приятно получить вашу плоть и кровь.Все остальные священники действовали синхронно. По нашим ладоням скользнули клинки, словно капалики строгали бамбук. Толстый кусок мясистой части моей ладони ровно отделился и скользнул по лезвию. Мы все судорожно вздохнули, но лишь толстяк закричал от боли.– Ты, которая радуется жертвенному мясу, о Великая Богиня. Прими кровь этого человека и плоть его. Эти слова не были новыми для меня. Каждый год в октябре я слышал их во время скромного празднования Кали-Пуджа в нашей деревне. Каждый бенгальский ребенок знает эту молитву. Но жертвоприношение всегда было лишь символическим. Ни разу не видел я, чтобы брахман поднимал в руке розовый кусок моего мяса, а затем наклонялся, чтобы вложить его в зияющий рот трупа.

Калькутты были перемешаны в беспорядочную кучу и походили на некое созвездие, разорванное лишь темным изгибом реки. Мне представилось, что именно такими – горящими – во время войны выглядели Лондон или Берлин в глазах потрясенных экипажей бомбардировщиков.

Хоть это и самая жаркая, самая влажная, гнусная дыра, что мне только приходилось видеть. Хуже, чем Бирма в сорок третьем. Хуже, чем Сингапур во время тайфуна. Бог ты мой, да это хуже, чем Вашингтон в августе. Нет, Бобби, я говорю не о месте, черт бы его побрал. Есть что-то… что-то миазматическое в этом городе. Ни разу не приходилось мне бывать в месте, столь подлом или дерьмовом, а бывал я в самых грязных городах мира. Калькутта испугала меня, Бобби.

Нет. Сразу после. Во время волнений в связи с разделом между мусульманами и индусами в тысяча девятьсот сорок седьмом году. Британцы тогда уносили ноги, разрезав Индию на два государства и предоставив возможность двум религиозным группировкам истреблять друг друга. Было это задолго до тебя, верно, Роберто?

Шел июнь 1977 года, когда я приехал из Нью-Гемпшира в Нью-Йорк,

Есть места, слишком исполненные зла, чтобы позволить им существовать. Есть города, слишком безнравственные, чтобы испытывать страдания. Калькутта – именно такое место. До Калькутты я бы только посмеялся над такой идеей. До Калькутты я не верил в зло – во всяком случае, в качестве силы, отдельной от действий людей. До Калькутты я был глупцом.

в раскаленном воздухе пахло ожидающим своего часа насилием

Дождь, боль в руке и невыносимый зуд не дали мне снова скатиться по темному склону в беспамятство

Зла не существует. Насилия нет. Есть только власть. Власть – единственный великий организующий принцип вселенной, мистер Лузак. Лишь власть – априорная реальность. Любое насилие – это попытка осуществить власть. Насилие есть власть