Цитаты из книги «Основано на реальных событиях»

стории залегают в земле, как ископаемые. Они – реликты предшествующего мира. И работа писателя состоит в том, чтобы при помощи инструментов из своего ящика с предосторожностью высвободить и вытащить их, постаравшись не повредит

«Если ты не улавливаешь сумасшедшинку человека, ты не можешь любить его. Если ты не улавливаешь точку безумия, ты проходишь мимо. Точка безумия человека – это источник его очарования».

Мы все несем на себе след того взгляда, который упал на нас, когда мы были детьми или подростками. Мы несем его на себе, да, как пятно, которое лишь немногие могут видеть. Когда я смотрю на тебя, я вижу вытравленную на твоей коже печать насмешек и сарказма. Я вижу, какой взгляд упал на тебя. Ненавидящий и недоверчивый. Острый и суровый.

пришла издалека, из темных топких мест, и что она претерпела невероятные метаморфозы.

Мне знакомо такое состояние, со мной это случалось не раз, так что иногда, не в силах двинуться с места, я садилась прямо посреди тротуара («Пугало» Джерри Шацберга) или не могла вымолвить ни слова («Рождение спрутов» Селин Скьямма). Я прекрасно понимала состояние Л. Иногда фильм находит в нас глубокий отклик. Чтобы отвлечь ее, я рассказала Л., как впервые посмотрела «Часы», фильм, поставленный по роману Майкла Каннингема. Во время просмотра я не проронила ни слезинки, зато после фильма разразилась рыданиями. Ничто не предвещало такого, это произошло как-то само собой, я залилась горючими слезами, не в силах ни выйти из зала, ни объяснить что-нибудь отцу своих детей, в объятия которого я рухнула. Очевидно, не выдержало что-то в моей внутренней защитной системе.

посмотреть «17 девушек», первый полнометражный фильм Дельфины и Мюриэль Кулен.

Мне нравится такая легкость в общении, которую испытываешь с некоторыми людьми, эта манера сразу докапываться до сути вопроса. Мне нравится говорить о важных, волнующих вещах, даже с друзьями, которых я вижу не больше одного-двух раз в год. Мне нравится в Другом (и часто в женщинах) эта способность касаться сокровенного, не становясь при этом бесстыдной.

Л. спросила, живу ли я с Франсуа (я помню, она назвала его по имени), я объяснила, по каким причинам мы решили, что каждый останется у себя дома, пока наши дети живут с нами. Да, разумеется, меня страшит привыкание, изношенность, раздражение, компромиссы, все то банальное, что случается с любящими людьми после нескольких лет совместной жизни, но главным образом я боюсь подвергнуть опасности душевное равновесие. К тому же в нашем возрасте каждый тащит за собой свою долю поражений и разочарований, и мне кажется, что, живя порознь, мы отдаем и получаем лучшее, что в нас есть.

Успех книги – это несчастный случай, в котором нельзя не пострадать, однако жаловаться было бы недостойно. В этом я уверена.

Не знаю, с чего вдруг мне вздумалось рассказать Л. о женщине на Книжном салоне, о своих угрызениях совести, о не покидающем меня горьком послевкусии. Я непрестанно вспоминала ту встречу, свою реакцию. Было в этой сцене что-то, что вызывало мое негодование, что не было мной. Я была лишена всякой возможности догнать ту женщину, принести ей извинения, подписать для нее свою книгу. Что случилось, то случилось, дело сделано, и нет ни малейшего шанса все отыграть назад. – На самом деле, вас беспокоит не только то, что эта женщина оскорблена, что она, быть может, проделала долгий путь, чтобы повидать вас, оставила детей на сестру, поссорилась с мужем, который намеревался вместе с ней отправиться за покупками и не понимал, почему ей так важно увидеться с вами. Нет, вас на самом деле преследует мысль о том, что теперь эта женщина может разлюбить вас.