Константин и патриарх Полиевкт.

Торжества и гуляния длились целый месяц. Сначала свадебные, затем триумфальные, по случаю победы над флотом эмира Тарса.

Внезапно, после безудержного веселья на город опустился траур. Под воздействием вина патриарх Феофилакт решил объездить скакуна, приобретенного накануне. То, что было бы просто для человека трезвого, для человека в подпитии оказалось смерти подобно. Феофилакт упал с коня и разбился насмерть.

Нелепая смерть патриарха поразила город. В свои пятнадцать лет, назначенный на патриарший престол Константинополя, Феофилакт за двадцать четыре года служения, стал неотъемлемой частью столицы. В городе его очень любили – и не без причины. Если в светских делах архиепископ проявлял гибкость и терпимость, то с еретиками был суров и непреклонен. Злопыхатели и монахи-аскеты называли его беспутным из-за его увлечения лошадьми. Но все же отдавали ему должное, видя, как Феофилакт твердой рукой вел свою паству к благоденствию. Патриарх принимал у себя в резиденции даже еретиков и язычников, способствуя распространению истинной веры среди заблудших.

К сожалению, у Багрянородного был всего один сын, и он не мог по примеру своего тестя предложить приемника из своей семьи. Поэтому, после времени положенного на траур, поместный Синод епископов выдвинул пресвитера Полиевкта¹ на вакантное место архиепископа Константинополя и Вселенского патриарха. Полиевкт был синкелом – советником патриарха и являлся как бы его духовным наследником. Кроме того он был учеником блаженного Андрея², который сподобился узреть Пресвятую Богородицу. В Полиевкте поместные епископы надеялись увидеть патриарха, величием подобному Святому отцу Иоанну Златоусту.

– Отец! Ты уже слышал? – Спросил Роман во время трапезы с Багрянородным базилевсом.

– Синод выдвинул синкела Полиевкта на место патриарха. Ты одобришь его кандидатуру?

– А что ты думаешь по этому поводу? Все-таки тебе продолжать мое дело и царствовать вместе с этим главой Церкви.

– Я плохо его знаю, но Анастасия узнала его лучше. Ведь он был ее духовным наставником перед замужеством. Она уверяет, что лучшего патриарха на кафедру Святого Андрея не найти и просит за него, – ответил Роман.

– Вот это то, что я называю полноценная семья, – рассмеялся Константин. – Или, как говорят славяне: «Куда шея, туда и голова». Не успели пожениться, как ты стал принимать государственные решения по совету своей супруги.

– Что в этом плохого? И разве ты не советуешься с севастой? – Обиделся Роман.

– Плохого в этом действительно ничего нет, – уже более серьезно ответил Константин. – И слушать советы нужно не только в постели у жены. Надо выслушивать мнения и других советников. А вот принимать решения надо самостоятельно, обдумав все советы и взяв за основу рациональность. В этом, сын мой, и заключается тонкая грань между самостоятельностью и зависимостью от кого бы то ни было.

– Да понял я, понял, – поспешил согласиться Роман, которого раздражали постоянные нравоучения отца. – А что же ты решишь с Полиевктом?

– Хм! Полиевкт монах добродетельный, но суровый. Он монашествует с детства, и прославился аскетической жизнью. Кроме того он упрям и яростно отстаивает доктрину независимости духовной власти. Но это желание не крамольное. Поэтому я склонен, учитывая ходатайство моей невестки Феофано, утвердить решение Синода, – снова добродушно сказал Константин.

– Благодарю тебя, отец! – Воскликнул Роман, который захотел немедленно обрадовать Анастасию хорошей новостью.

– Но в дальнейшем, тебе придется внимательно следить, чтобы патриарх Полиевкт не превратил государство в один большой монастырь, – с долей юмора внушал сыну Константин, но видя его нетерпение, снисходительно ухмыльнулся и позволил тому удалиться.

По случаю утверждения постановления поместного Синода, в резиденции царя царей состоялась встреча с Константина Багрянородного с Полиевктом. После официального представления, в соответствии с дворцовым церемониалом, базилевс и новый патриарх уединились для приватной беседы.

В личной резиденции Вуколеона, больше напоминавшей кабинет ученого, пошел разговор, не предназначенный для посторонних ушей. Политика и религия, как обычно, всегда сплетались в причудливый клубок.

– Наша политика на севере принесла блестящие плоды – говорил Константин, по обыкновению философствуя. – Окрестив одного из вождей маджар³, я приобрел вместо разбойного народа отличных союзников. Царская корона для Дьюлу – небольшая цена по сравнению с выгодой такого союза. И хорошая дубина для франкских рексов.

К сожалению, Оттон оказался талантливым стратигом. Сначала, он подавил мятеж герцогов и их союзников, в Лотарингии⁴ и Баварии⁵. Затем прямым ударом закованной в броню конницы, обратил в бегство венгров в битве при Лехе⁶.

Потом он расколол Союз ободритов⁷. Он привлек на свою сторону изменников – вождей славянского племени руян⁸. И возле Регнице⁹ разбил ополчение вендов – полабских славян. С пленными Оттон поступал сурово. Венграм, тех, кого оставил в живых, отрезал носы и уши. Славянам незатейливо рубил головы, оставляя в живых только молодых женщин и маленьких детей.

Но меня поражает не то, с какой жестокостью он карает врагов. Нет. Хоть не ненадолго, но эти меры дают результат. Меня восхищает, как Оттон мудро использует церковников, устраняя независимость баронов. А это уже надолго.

Местные предводители, по старинке, служат интересам племенной знати. Но интересы отдельных племен и городов редко совпадают с интересом Верховного рекса. Поэтому епископы Оттона строптивых и неугодных баронов обвиняют в ереси и казнят, либо замещают.

Хочу обратить твое внимание на то, как Римский понтифик служит интересам Оттона Каролинга. Он рукополагает священников не за заслуги перед Церковью, а за верность правящему рексу. Вполне в духе Моисея. Герцоги и бароны становятся епископами, совмещая светскую и духовную власть. При малейшем несогласии с волей Оттона строптивые вожди объявляются еретиками и сгорают на кострах.

Вот наглядные примеры. Чтобы привести в покорность Баварию, архиепископом рукоположен побочный сын от славянской наложницы Оттона, Вильгельм¹⁰. А в Лотарингии, вместо мятежного зятя Конрада Рыжего, Оттон поставил герцогом, кёльнского архиепископа Бруно¹¹. Своего брата, и первого советника. Священники – воины! Как шейхи в халифате. Удобно.

Например, Аугсбург, до подхода войска Оттона, защищал от венгров князь-епископ Ульрих¹² с ополчением, возглавляемым городской знатью. Очевидно, смерть на костре епископа страшила жителей больше, чем венгры-разбойники или мятежные бароны.

– Укреплять светскую власть при помощи духовной – не ново, – возразил Полиевкт. – Но вместо непокорных феодалов назначать воинствующих священников. Это ересь! Богу – богово… Духовники не должны брать в руки оружие.

Басилевс посмотрел на Полиевкта, что-то обдумывая.

– Ты упомянул про ересь. Спорный вопрос. Если и ересь, то согласись, что весьма результативная. Давай припомним, как все начиналось. Как зарождалась наша вера,– Константин отпил из чаши, чтобы смочить горло. – Языческая вера этрусков, ставшая на долгие века официальной римской, все вопросы решала с помощью жертвоприношений. Древний герой Геракл и шейх Авраам боролись с теми, кто приносил жертвы людьми. Князь Моисей дал людям Законы единые для всех. Но равенство перед судом Моисея распространялось только для сынов Сары. Юриспруденция не распространялась на детей Авраама от Агари и Хеттуры. В то же время и язычники Римской Республики считали иудеев чужими и всячески угнетали их.

При всем кажущемся различии этих религий, у них было нечто общее. Их изоляция от внешнего мира и строгая внутренняя кастовость. Реат должен был пахать и сеять, скотовод пасти свои стада, торговец – продавать, воин – воевать, а общение между Богом и человеком оставалось в жестких руках жреческой касты. Простолюдин не мог и мечтать, чтобы стать священником. И жрецы строго следили, чтобы никто чужой не смог проникнуть в тайны ритуальной науки. Даже заказать жреческий обряд мог только человек, принадлежащий к трем высшим кастам. Это был порочный круг, где все для всех предопределено!

– Может, это было и хорошо? Реаты трудились на земле, воины воевали, священники занимались проповедями и обрядами. У каждого было свое место в этой жизни, – одобрил старые традиции Полиевкт.

– Ха-ха-ха. Тогда мой дед не стал бы базилевсом, – рассмеялся Константин. – А как же многочисленные аборигены покоренных земель, кто не был гражданином Рима? Они усваивали нормы новой цивилизации, новую религию, при этом оставаясь людьми второго сорта. Человечество зашло в тупик! В обществе назревал взрыв. И он случился.