Цитаты из книги «Укрощение рыжего чудовища»

В большом добротном, сделанном на заказ кресле-качалке крепко спал Тихон, склонив голову на подушку с бутонами пионов, вышитых Серафимой Андреевной. Одной рукой он придерживал за спинку спящую дочку, которая розовой звездой распласталась по сине-бежевой клетке отцовой рубахи. Второй рукой он держал дочь за крохотную пяточку, безо всякого практического смысла, просто на всякий случай. Марфа спала, кажется, еще крепче отца, безмятежно устроившись пухлой щёчкой аккурат на пуговице. Правым кулачком она для страховки держалась за мягкий хлопок кармана папиной рубашки.

В восемь вечера по ее душу явился Тихон Аристархович. Внешне спокойно полюбопытствовал, что с телефоном и почему абонент недоступен, вручил Леночке игрушечный ксилофон под обречённой стон Николая и простосердечно испросил у хозяйки чаю. И всё вроде бы вышло мило и даже весело. Леночка, разумеется, оккупировала коленки своей любимой живой игрушки и увлечённо стучала молоточком по брускам ксилофона. В паузах взрослые успевали немножко поговорить. Ник обозвал Тина сволочью неблагодарной, потому что только абсолютно душевно чёрствый человек мог подарить ребёнку ЭТО. Люба с милой улыбкой налила и протянула гостю чашку чаю.

Странное время для умных мыслей. Но именно за несколько секунд до освобождения, в состоянии дикого сексуального напряжения тела и еще более дикого раздрая в душе, под его хриплое: «Люблю… как же я тебя люблю, родная» она вдруг поняла, что любовь нельзя заслужить, заработать, получить за заслуги, выпросить. То, что получаешь в обмен на что-то, неважно на что: на деньги, вещи, поступки – это товар. То, что получаешь просто так, – это дар. Любовь – дар. Как и другие, самые главные вещи в этом мире, она даётся в дар. Как жизнь, которую нам дарят родители. Просто так. Ни за что. Просто потому, что так устроен мир. У Вари, конечно, не получилось поделиться с ним своим открытием сразу. Но как только дыхание выровнялось и она смогла говорить, сказала: – Тебе не надо ничего делать, чтобы заслужить мою любовь. Она и так твоя. Не представляешь, как я тебя люблю, – ей так много хотелось сказать теперь. Дать понять, что они на равных, и что ее любовь так же сильна, как его. – Ты лучшее, что случилось в моей жизни. – Варька… – улыбнулся Тин. – Я же сейчас начну тебя жалеть. Если у тебя такое «лучшее»… – Ты потрясающий. Я буду задирать перед всеми нос и гордиться тем, какой у меня муж. – Нашла кем гордиться. Я же неуч, у меня даже образования нет. – Ты самый лучший. – Всё, прекрати! – почти всерьёз взмолился Тихон. – Я сейчас лопну от важности! – Прижал ее к себе, лицом в плечо, упёрся подбородком в ее макушку. – Не говори ничего больше. Не надо. Я этого не заслужил. Хотя… нет. Скажи еще разок. Любишь? Она часто закивала, задевая носом его грудь. – Всё. Больше ничего не надо. Остальное я сам.

Леночка, как только получила снова в своё единоличное пользование собственные ручки, принялась проверять, как у ее новой игрушки прикреплено ухо и воротник рубашки. – Ну, всё! – заключил Ник. – Елена Николаевна признала дядьку. – Нет, ты посмотри на эту молодёжь, Юленька, – обратился к супруге Самойлов-старший. – Мы с тобой еще ничего не решили, благословения своего родительского не дали. А они уже Тихона в дядьки определили. – Это не мы! Это Леночка, – не согласился с отцом сын. – А ты же в курсе, что характер у нее настырный. Вся в деда.

– Ладно, всё, я понял. Слушай, Варь… Если ты мне сейчас скажешь, что не хочешь от меня ребёнка… – Он вздохнул. – То я попрошу у тебя прощения за то, что сейчас произошло, оденусь и пойду искать ближайшую круглосуточную аптеку. Твоё слово, Варя. Если ты не хочешь от меня ребёнка – скажи. Ну, вот опять! Да что же такое! Любимый метод Тихона Тихого – припирать ее к стенке и заставлять делать выбор. Как? Вот как у него получается каждый раз задать вопрос, который обнажает все ее тайные желания и страхи? Раз за разом у него получается попасть в самое… больное место. В самое уязвимое. В самое важное. И вдруг Варя словно очнулась: он же сказал: «От меня». А потом «ребёнка». Ну что же, Тихон, я отвечу на твой неудобный вопрос. Отвечу честно. Варя уткнулась носом ему в ключицу и едва заметно кивнула. Затем решила, что это малодушно и, вообще он может не так понять, поэтому шепнула: – Да. Хочу от тебя ребёнка. – И зажмурилась, словно перед прыжком в ледяную воду. – Ну вот видишь! – В следующую секунду он уже подмял ее под себя. – Мы все правильно делаем!

А потом ее губы находят в расстёгнутом вороте рубец. Шва, который наложил ее собственный отец. Она прижалась щекой к рубцу и вдруг тихо заплакала. – Варя… Варежка, ты чего? Она чувствует, как дрожат его пальцы, когда он гладит ее по спине. – Ну, перестань, родная, пожалуйста. Не плачь. Всё же хорошо. Ну, тише, Варенька, тише… – Не «тишкай» мне, Тиша! – шмыгает носом она. – Ты умирал у меня на руках! Ты бы что делал на моем месте? – Лёг бы рядом и сдох, – честно сознается он. – Я же теперь не знаю, как без тебя, Варь. Я все эти месяцы как в погребе прожил. Без света. А теперь… – Он снова зарылся лицом в ее волосы. – Теперь мое солнце со мной. Светит мне, греет. И у нее от этих слов тоже стало тепло в груди. Варя улыбнулась сквозь слёзы и решительно взяла его за руку.

– Не смог уйти. Не могу я. От тебя уйти. Они шагнули друг к другу. И поцеловались на пороге – между вчера и завтра, между прошлым и будущим, застыв на пороге новой жизни. Жизни вдвоём. Целовались неотрывно, на разрыв, как в первый и в последний раз одновременно. Тонули в этом поцелуе, захлёбывались, выныривали и снова падали друг в друга. А потом все-таки шагнули. Вперёд. Щёлкает дверной замок. Оба дышат, словно соревнуясь – кто надрывнее, кто громче. И снова друг к другу. Его пальцы путаются, как мечталось, в ее огненных прядях. И он шепчет в них, задыхаясь от счастья и волнения: – Варенька, ты мне постели на полу… На кухне… Пальцем тебя не трону. Просто не могу сейчас уйти от тебя. Не могу, понимаешь? Мне просто, чтобы рядом с тобой быть. На кухне постели, ладно?

Варя остановилась в центре кухни, прервав свой мысленный, полный истинно королевского достоинства диалог с воображаемыми собеседниками. Замерла. Зачем она отпустила Тихона? Куда? На ночь глядя? Ведь вляпается же. Как пить дать – вляпается! Этот дурень и балбес просто чемпион в области собирания приключений на свою голову. Пуля в плече. Распоротая щека. Отобранные пальто и часы. Он просто не может не влипнуть в какие-нибудь неприятности, потому что… потому что! Видимо, человек такой. И нельзя его отпускать ночью из дома. Нельзя. Да чем она думала? Варя кинулась к окну, чуть не расплющила о стекло нос. «Эскалада» стоит на месте, Тихона не видно. Теперь что, крикнуть ему посреди ночи на весь двор: «Тихон, вернись!» Нет, лучше догнать, если быстро – должна успеть, пока он машину заведёт, пока развернёт… Варя опрометью сорвалась с места. Обулась, не глядя, зажала в кулаке ключи и надавила на ручку двери, готовая вылететь из квартиры. За дверью стоял он. Прислонившись к перилам и низко опустив голову. Варя замерла. Лишь пальцы разжались, и мягко шлёпнулись на коврик ключи. – Ты не ушёл… – выдохнула она. Тин поднял голову, и их взгляды встретились. – Не смог уйти.

Это их время – его и Варино. Еще будут трудные разговоры и непростые ситуации. Они сделали только первый шаг. Первый, самый важный, самый значимый. Но он держит ее за руку, и она не отнимает ее, а это главное. И сейчас она здесь, с ним, в его машине, спит. И больше он ее уже не отпустит, какие бы трудные разговоры и непростые ситуации им не предстояли. Дальше только вместе. А сейчас их время. Они одни на белом свете. Тин снял одну руку с руля и коснулся волос спящей Вари. Да. Всё. Его. И снова переключил внимание на дорогу.

– Ты меня слушала или нет? Благословлять на законный брак. – И, поскольку Варвара продолжала молчать, он ткнул себя в грудь пальцем. – Это твой мужик. – Потом зажал ключ в ее ладошке. – Это твоя машина. Давай, Варя. Вступай в права собственности и владей. – После этого он бесцеремонно спихнул ее со своих коленей. – Ну, пошли вперёд. Или тебя снова на руках нести?