Глава 1

Если вы хотите навсегда избавиться от приятеля, дайте ему денег взаймы, а если желаете более никогда не встречаться с каким-нибудь родственником, позвоните ему и скажите:

– У нас тут ремонт начался, не приютите ли на полгода меня, Таню, двух наших детей и сенбернара? Аквариум с рыбками мы уже отнесли к теще.

Можете поставить опыт на своих близких, я абсолютно уверен, что девяносто девять и девять десятых процента из них мигом воскликнут:

– Дорогой, рад был бы оказать тебе столь незначительную услугу, но…

Далее возможны варианты, скорей всего, вторая половина фразы будет звучать так: «Мы через десять минут улетаем в Нью-Йорк, уж стоим у трапа самолета», или «У самих завтра ванну меняют». Впрочем, может, ваши родные более изобретательны и заявят: «Ой, дорогой, тут такое дело! Прикинь, наши соседи разлили повсюду ртуть, дом оцеплен милицией, сами не знаем, где ночевать».

А как бы вы поступили, поняв, что на вашу личную жилплощадь собирается высадиться десант с детьми и собаками? Только честно? Я не принадлежу к людям, которых может привести в восторг подобная перспектива, поэтому советую не теряться и найти нужные слова для отпора в тот момент, когда племяннички звонят в дверь вашего уютного дома.

Но увы, не всегда мы успеваем сориентироваться, даже такой личности, как Нора, свойственно ошибаться.

29 сентября, около семи часов вечера, я мирно дремал в своей комнате, одним глазом глядя в телевизор. Только не подумайте, что я увлекся новостями, боже упаси, не выношу ужасы. Сообщения о цунами, тайфунах, авиакатастрофах и терактах вызывают у меня приступ депрессии, поэтому я предпочитаю мирные передачи из жизни животных или рассказы о растениях. Впрочем, еще люблю программу «Графоман», рассказывающую о книгах: мне импонирует стиль ведущего, настоящего интеллигента по имени Александр, даже то, что он швыряет в мусорную корзину кое-какие, на его субъективный взгляд, малоинтересные произведения, меня не раздражает. В Александре нет злости, агрессии, а главное, зависти. К тому же он обладает столь редким теперь для телеработника качеством, как умение владеть родной речью, и я наслаждаюсь ровным звуком его голоса без всяких «э», «бе», «ммм» и диких словосочетаний типа: «Эта книга суперская, бегите рысью в магазин, все, эй, вы слышите, все перцы должны схватить томик, выпущенный издательством „БМП“, кстати, спонсор нашей программы – „БМП“».

Укрывшись мягким пледом, я предавался безделью, из коридора до моего слуха не доносилось ни звука, домработница Ленка куда-то ушла, Нора…

– Иван Павлович! – вдруг закричала хозяйка.

Я вздрогнул: ну вот, сглазил!..

– Ваня, иди сюда!

– Уже бегу.

– Быстрее!!!

Больше всего меня удивляет манера Норы требовать от своего секретаря поведения Сивки-Бурки, возникающего перед человеком через секунду после вопля «Встань передо мной, как лист перед травой». Мне же требуется как минимум пара минут, чтобы дойти до ее кабинета, увы, я не владею методом телепортации.

– Не жвачься, – сердито сказала Нора.

– Что случилось? – слегка запыхавшись, поинтересовался я, войдя к ней.

– К нам сейчас придет клиент! – с детской радостью в голосе воскликнула Элеонора. – Открой ему дверь.

Я кивнул.

– Почему ты насупился? – пошла в атаку хозяйка. – Отчего на лице выражение парализованного тюленя?

Из моей груди вырвался тяжкий вздох, я уже неоднократно говорил о своем обостренном восприятии речи. Ну какая гримаса может быть на лице, простите, морде парализованного тюленя? Если уж несчастное животное в силу болезни потеряло возможность двигаться, то его лицевые мышцы не способны шевелиться. Или мышцы морды? Интересно, как следует правильно выражаться в подобном случае? Мордовые мышцы? И есть ли они у тюленя?

– Эй, Ваня! – сердито воскликнула Нора. – Вернись из тьмы!

Я вздрогнул и тут же услышал звонок.

– Вот это похвальная оперативность, – довольно кивнула Нора. – Раз, и на месте, не то что некоторые! Ваня, не маячь столбом! Поторопись!

Я порысил по коридору. Нетерпение хозяйки понятно: у нас случился временный перебой с заказчиками. Первые три дня простоя Нора потирала руки и твердила: «Отдохнуть не помешает», на четвертые сутки она загрустила, на пятые впала в депрессию, а к концу недели начала придираться ко мне по мелочам. Думаю, сейчас она схватится за любое дело, даже если ее попросят отыскать пропавшую болонку!

Дойдя до двери, я взглянул на экран видеофона и увидел мужчину примерно моих лет, одетого в мешковатую, слишком теплую для бабьего лета куртку и старомодную шляпу из черного фетра. Следует признать, долгожданный клиент не похож на олигарха или простого миллионера, навряд ли Нора хорошо заработает на этом заказе, хотя иногда случаются чудеса: встречались на моем пути очень богатые люди, зимой и летом обутые в рваные от старости кеды.

Я распахнул дверь и приветливо улыбнулся:

– Добрый вечер.

– Здрассти, – кивнул незнакомец, – Элеонора тут проживает?

– Да, да, входите.

– Ой, хорошо-то как, – вдруг бурно обрадовался клиент, – я думал, вдруг чего не так!

– Мы спокойные люди, – профессионально улыбнулся я, глядя, как потенциальный заказчик медленно стягивает верхнюю одежду, – с нами особых пертурбаций не случается!

– Ну, там… переехали куда или ваще адрес не тот!

– Нет-нет… «Ниро» на месте. Вам не кажется, что смена квартиры подобна пожару?

Мужчина нахмурился, на его челе появились морщины, я удивился. Отчего настроение заказчика претерпело столь радикальное изменение? Вроде ничего обидного или неприятного я не произнес, просто перефразировал пословицу!

В полном молчании мужик нацепил куртку на крючок, потом ладонью пригладил торчащие в разные стороны волосы и с чувством заявил:

– Вот сейчас я подумал и пришел к выводу: не прав ты! Ежели из маленькой фатерки, где жил с женой, тремя детьми и тещей, в просторный дом перебираешься, то это не пожар, а радость!

Большие круглые глаза клиента уставились на меня не мигая, я подавил смешок и, решив не продолжать дурацкую беседу, предложил пройти:

– Нам сюда, по коридору налево.

– Экие у вас хоромы, – забубнил мужичонка, – сколько ж комнат?

– Ну… вполне достаточно, семь.

– Ой! А народу много?

– Не слишком. Хозяйка, я и домработница.

– Ох и ни фига себе! Зачем же вам целое море горниц?

– Столовая, гостиная, кабинет, три спальни и помещение для гостей – вполне обычно, – пожал я плечами.

– Ни фига себе! – воскликнул дядька. – Небось Нора прилично зарабатывает! В месяц она тысячу долларов имеет?

Бестактность вопроса удивила меня, но уже через мгновение я сообразил, что к чему. Мужчина, решивший обратиться к Элеоноре и нанять ее в качестве детектива, очень хитер. Сейчас он прикидывается валенком, человеком, к которому в полной мере относится поговорка: «Простота хуже воровства», но в выбранной роли есть одно преимущество. Корча из себя неотесанного идиота, заказчик узнает много ему нужного, а главное, насколько востребована на рынке Элеонора.

Ну согласитесь, если никто до вас не прибегал к услугам сыщицы и она сидит в тоске за дверью маленького, грязного офиса в ожидании хоть какого-нибудь клиента – это не слишком хорошая реклама. А вот наличие огромных апартаментов – уже плюс для владелицы «Ниро». Ну, заяц, погоди! Я не настолько глуп, чтобы не понять твоей хитрости, и сейчас знаю, как себя вести.

– Элеонора зарабатывает очень много денег, – с готовностью ответил я.

– И че? Больше штуки баксов? – выкатил глаза прикидывающийся олигофреном мужик.

– Да, мой друг, – закивал я, – боюсь, вы не переживете, если я озвучу вслух сумму, проставленную в налоговой декларации, но, сами поймите, финансовые дела являются коммерческой тайной.

– Ну и ну! И откуда она берет бабки? Картины у вас красивые по стенам развешаны, сами малюете или приятели дарят? – продолжал сыпать вопросами незнакомец.

– Полотна созданы хорошими художниками, – терпеливо поддержал я беседу. – Нора собирает живопись. Впрочем, в коридоре не самые дорогие пейзажи, наиболее ценные холсты в комнатах. Что же касается вопроса о происхождении капитала владелицы агентства, то ответ здесь прост: к Норе стоит очередь из заказчиков, еле-еле справляемся, кое-кому отказывать приходится. Сюда, пожалуйста!

С этими словами я подтолкнул дядьку в кабинет, где за письменным столом сидела Элеонора. Вам ни за что не догадаться, как повел себя гость при виде моей хозяйки!

Думаете, он представился, сел в кресло и начал спокойно излагать суть дела, приведшего его к детективу? Вовсе нет. Одним прыжком дебил преодолел расстояние от двери до рабочего кресла и начал бурно целовать Нору, изредка выкрикивая:

– Во классно! Супер! Я вас нашел.

Больше всего Элеонора ненавидит объятия и лобзания, в особенности ей не по душе крайнее проявление чувств от незнакомых людей. Если совсем откровенно, то хозяйка скорей прижмет к себе жабу, чем постороннего человека. Зная об этой черте Норы, я стряхнул с себя удивление и, начав действовать решительно, подошел к дядьке, похлопал его по плечу, а затем твердо сказал:

– Сделайте одолжение, сядьте, придите в себя и начните рассказ.

Мужчина никак не отреагировал на мою пламенную речь, он продолжал облизывать Элеонору, я даже растерялся, но тут хозяйка сумела вывернуться из его цепких рук и с негодованием воскликнула:

– С ума сошел! Ты ел воблу! Отвратительно!

– Всего одну рыбку, с пивом, на вокзале, – признался мужик и радостно взвизгнул: – Ты меня узнала?

– Нет, – сердито ответила Нора, схватила со стола упаковку бумажных платочков и принялась яростно вытирать лицо и шею. – Мы разве знакомы?

– Дык, конечно, – засуетился мужичонка, судорожно раскрывая портфель. – Во, глянь фотки!

Нора уставилась на снимки, которые ей протягивала не совсем чистая, а если быть откровенным, просто грязная рука.

– Ну, позырь. Это тетя Катя, во!

– Тетя Катя? – вздернула брови Нора.

– Верно! – пришел в экстаз клиент. – Слева дядя Юра, на табуретке бабка, за ней дед Михаил, не Павел, Пашка уже тогда помер. По правую руку Анька, бабкина племянница! Ну ваще-то не родная, она от дедовой второй жены третьего мужа пятой дочери сына. Сеня его кличут. Так Сеня мне кумом приходится! Во, это я.

– Где? – окончательно растерялась Нора.

– Дык в коляске, возле Машки, жены Пашки, который помер из-за дяди Юры, тот в него вилы ткнул по случайности. Пришел в сарай сено корове нагрести, а там Пашка спит, он туда из-за Ленки влез, соседки Ваньки, которого Любка выперла, потому что за Николашу замуж вышла. Теперь разобралась?

Я скосил глаза на Нору: первый раз за годы службы вижу, чтобы хозяйка потеряла способность к вербальной активности, у нее, похоже, парализовало голосовые связки, наверное, от крайнего удивления. Но гость истолковал воцарившуюся тишину по-своему.

– Значитца, скумекали, – удовлетворенно закудахтал он, – а вот и ты!

– Где? – отмерла Нора.

– На фотке, возле Мишки, который в колодец упал. Утоп, бедолага, спьяну. Зря его Анька за водой бухого послала. Могла б сообразить, что это плохо закончится. У нее уже Сережка-то утонул, на фига было Мишку посылать… – зачастил гость.

Элеонора выхватила из рук дурака снимок.

– Действительно, – протянула она, – это я, вот странность. Так! Молчать!

Дядька вздрогнул и закрыл открывшийся было рот.

– Ни звука более! – рявкнула Нора. – Отвечайте лишь на мои вопросы. Вы кто?

– Леха, – растерянно сообщил клиент.

– А если назваться полностью?

– Алексей Иванович Одеялкин, – пробормотал дурак.

Я вздрогнул, Нора хмыкнула:

– Одеялкин, это здорово. Теперь нам нужны Кроваткин, Простынкин и Тумбочкин, тогда набор станет полным!

Леха вытаращил глаза, его недоумение было легко объяснимо: последняя фраза Норы явно прозвучала для гостя загадочно. Алексею ведь неизвестно, что я Иван Павлович Подушкин.

– И какое дело привело вас к нам? – начала докапываться до истины Элеонора.

– Так приехал на обследование, во, у меня бумага есть, – засуетился Леха, – направление в центр, здоровье зашалило… сердце…

Фразы полились из Алексея Ивановича, словно вода из крана; несмотря на некую корявость речи и бесконечные слова-паразиты, я довольно быстро разобрался в сути вопроса.

Леха живет не в столице, а в маленьком городке. В последнее время он, несмотря на молодость, испытывает некий дискомфорт в левой стороне тела, его словно колют булавкой то в районе лопатки, то чуть ниже. В родном местечке Одеялкина есть больница и врачи. Только, увы, диагностировать болезнь местные гиппократы могут лишь при помощи фонендоскопа и рентгена, о всяких новомодных примочках вроде томографа в крохотной клинике знают лишь понаслышке. Но Леха упорный человек, к тому же он очень испугался грозящего ему инфаркта, вот и сумел выбить для себя направление в столичную клинику.

Но мало получить необходимую справку с печатями, надо еще купить билет, добраться до Москвы, поселиться в гостинице… В общем, болеть – дело затратное, а Леха совсем не богат. Ладно, на проезд он наскреб, но вот на отель не набрал, денег на дорогой номер не хватило. Леха расстроился и даже упрекнул свою сестру Нинку:

– Ты слишком много на себя тратишь, за каким фигом журналов накупила?

Нинка обозлилась, и у родственников вышел скандал, но только зря Леха кипятился, именно любовь сестрицы к глянцевым изданиям и помогла решить проблему. После Нины красивые фото в журнале рассматривала мать; несмотря на возраст, она хорошо видит, и с памятью у нее порядок.

– Гляди-ка, Леха, – воскликнула мамашка, – это ж Норка! Какая она, однако, богатая стала и совсем не изменилась!

Одеялкин уставился на снимок.

– Кто? – спросил он.

– Нора, – ответила мать, – наших троюродных братьев внучатая племянница. Мы дружили, она у нас разок гостила, даже фотка есть! Со свадьбы Генки!

Порывшись в альбоме, старуха нашла фото, Леха взглянул на него и присвистнул. Незнакомая родственница и богачка из журнала были очень похожи, даже родинка на щеке та же самая.

– И кличут ее Элеонорой, редкое имя, и фамилия наша, – задумчиво протянула мамашка. – Она это!

Леха раскинул мозгами и пошел к Вене, приятелю, который работал корреспондентом в газете. Вениамин в свое время учился в Москве, в МГУ, и имел знакомых в столице. Не прошло и недели, как Одеялкин получил адрес Элеоноры, и вот теперь он топчется в кабинете, простодушно заявляя:

– Можно поживу у вас денек-другой? Совсем денег нет!

Нора заморгала, я деликатно хранил молчание. Значит, Одеялкин не клиент, он ее родня из провинции. Повисла напряженная тишина.

– Ага, – бормотнул Леха, – ну, понятно. Извиняйте, конечно, я не со зла пришел. Тебе, тетя Нора, привет от мамоньки и от братьев всех передать велено. Ну че? Мне уходить?

Мы с хозяйкой молчали.

– Ясненько, – сказал Леха, – ну тогда… того… прощайте, не поминайте лихом, на вокзал попрусь. Говорят, там можно ночевать, хотя врут небось. Только вы меня отсюда выведите, запутаюсь в хоромах, больно коридоров много, прям дворец!

Взгляд голубых простодушных глаз Одеялкина сфокусировался на мне. Неожиданно я ощутил дискомфорт, так, наверное, чувствует себя человек, к которому на улице привязался бездомный щенок. Взять собачку к себе нет возможности, оставить под дождем живое существо не позволяет совесть. Я поежился, Леха сгорбился. И тут дверь кабинета распахнулась, на пороге возникла домработница Ленка, замотанная в темно-синее платье.

– Чего на ужин мастерить? – слегка запыхавшись, поинтересовалась она. – Котлеты? Или не морочиться и просто мясо отварить? По мне, так второе лучше, еще и суп получится, колготни меньше!

– Елена, – сурово оборвала прислугу Нора, – сколько раз тебе повторять: не врывайся в кабинет без спроса с пустяковыми вопросами!

– Ничего себе пустяк, – обиделась Ленка. – Вам, конечно, печали нет, а мне заморочка: доставать мясорубку или нет? Знаете, сколько с ней возни? Сначала собери, потом помой, да еще жилы на ножик наматываются, вспотеешь, пока фарш сделаешь!

– Замолчи! – рявкнула Нора. – Немедленно отведи Алексея Ивановича в гостевую и устрой его там.

– Ой, спасибочки, – затарахтел Леха.

– Ступайте, – устало махнула рукой Нора. – Потом побеседуем.