Даниил Мордовцев
Москва слезам не верит
I. КАЛИКИ ПЕРЕХОЖИЕ
В хоромах князя Данилы Щеняти, что у Арбатских ворот, идет пир горой или, как поется в былинах, «заводилось пированьице, почестей пир, собирались все князья, бояре московские».
– А где же, князюшка-сват, твои калики перехожие, что похвалился ими? – спросил боярин Григорий Морозов, сильно подвыпивший, но крепкий на голову и на ноги.
– А на рундуке... Ждут, когда почестен наш пир разыграется.
– Чего же ждать, дорогой тезушка, коли «княжеский стол по полустоле, за столом все пьяни, веселы», – сказал, ставя на стол свою чару, старый князь Холмский Данило Дмитриевич, победитель новгородцев на берегах Шелони-реки.
– Ладно... Веди калик, – кивнул хозяин старому дворецкому.
В столовую светлицу вошли трое калик перехожих: двое молодых и зрячих, а третий старый и слепой. Войдя, калики «крест клали по-писаному, поклон дали по-ученому» и, откашлявшись, затянули:
Нашему хозяину-князюшке честь бы была,
Нам бы, ребятам, ведро пива дано:
Сам бы хозяюшка с гостьми испил
Да и нас бы, калик, ковшом не обнес.
Тада станем мы, калики, сказывати,
А вы, люди добрые, почетные, слушати,
Что про стары времена, про доселетния.
Калики на минуту приостановились, и старший из них, слепой, достав из-за спины «домру», стал перебирать струны... Пирующие притихли: в мелодии слепца слышалось что-то внушительное.
По знаку дворецкого холопы поднесли певцам по ковшу пива. Те перекрестились, выпили, утерлись рукавами...
И вдруг с уст их полилось торжественное:
Из-за лесу, было, лесу темного,
Из-под чудна креста Леванидова,
Из-под бела горюч камня Латыря, —
Тут повышла-выходила, повыбежала,
Выбегала тут, волетала Волга-матушка,
Лесом-полем шла верст три тысячи.
А и много в себя мать рек побрала,
А что ручьев пожрала – счету нет,
Широко-далеко под Казань прошла,
За Казанью-то реку, Каму выпила,
А со Камушкой-то Вятку пожрала.
А той Вятке-реке честь великая:
Поит-кормит она славный Хлынов-град[1],
Что родной он брат граду Новугороду...
– Как! – остановил певцов боярин Морозов. – Хлынов – родной брат Новгороду?.. С какой такой родни?
– А как же, боярин, – отвечал слепец, – спокон веку так повелось, от дедов и прадедов наших: Хлынов – меньшой братец Великому Новугороду.
– И мне то же сказывали новугородцы, – поддержал слепца князь Холмский. – Даже посадница Марфа про родство Хлынова с Новым-городом говаривала. И чудно так, словно сказка...
– Не сказка, боярин-батюшка, а быль исконная, – настаивал слепец.
– Так ты расскажи, старче, а мы послушаем, – возвысил голос хозяин и кивнул холопам...
Калики перехожие снова осушили по ковшу пива.
– Давно это было... – степенно начал слепец. – Не сто и не двести лет, а, може, с полутысячи годов тому будет. Воевал тогда господин Великий Новгород – чудь белоглазую. Все мужья новгородские, и стар, и млад, ушли на войну. Не год, не два воевали, а поди годов пять. И соскучились в Новгороде бабы по мужьям. Знамо, дело женское, плоть бабья несутерпчивая...
– Так, так... – угрюмо заметил боярин Морозов. – В Писании убо сказано: «Баба – сосуд сатаны».
– Не всякая баба такова, – возразил князь Холмский. – Ну а что же дале? – обратился он к слепцу. – Сказывай, старче.
– А тут, господа почестные, вышло как будто и по Писанию... – раздумчиво продолжал слепец. – Бабы-то Новагорода, точно горшком этим, чертовым, оказались... Со скуки-то по мужьям и сошлись многие из них, и боярские жены, и служилых людей, и смердки, – сошлись, так бы сказать, с молодью безбородою, что еще и в походах не бывали.
– А и не пять – ровно семь годков воевала тогда новугородская рать... – вступился, будто оправдывая чтото, один из молодых певцов. – Так, слыхал, старики баяли.
– Ин пущай семь, – согласился слепец. – В эти-ту семь годков жены новугородски и прижили с молодью деток. Как тут быть? Воротятся мужья, найдут приплод... Стало быть, либо в прорубь головой, либо...
– Так все мне и посадница Марфа сказывала, – подтвердил Холмский.
А слепец продолжал:
– Знамо дело: новугородцам не привыкать было стать ушкуи строить... И понастроили, оснастили, запаслись зельем пороховым, пушками со стен городских, захватили рухлядь, весь обиход, казну... помолились у Софей Премудрости Божией да и вышли Волховымрекою в Ильмень, а Ильменем – в Ловать-реку, а из Ловати переволоклись на Волгу...
– Точно, точно, – подтвердил князь Холмский. – Так и ушкуйники встарь делывали.
– Да и Василий Буслаев со своею удалью... – сказывал хозяин. – Этот и до Ерусалима-града доходил, и в Ердань-реке крестился.
Все гости князя Данилы Щеняти заинтересовались рассказом слепца.
– Ишь ты!.. И впрямь, выходит, Хлынов-град Великому Новугороду брат.
– Такой же разбойник, как и старший братец: что от него терпят вологжане, устюжане, каргопольцы, двиняне, даже тверичи – не приведи Царица Небесна!
– Надо бы его ускромнить, как ускромнили Новгород с другим его младшим «братцем» – Псковом.
– А поди и у них есть своя Марфа-посадница, у хлыновцев этих?
– Как не быть: везде баба! Сказано: «сосуд сатаны».
В это время князь Холмский обратился к боярину Шестаку-Кутузову:
– Онамедни на тебя, боярин, намекал великий государь... Кажись, тебя удумал государь послать под Хлынов с ратными людьми.
– Ой ли! – обрадовался тот. – Пошли, Господи! Пора бы и мне косточки поразмять.
В этот момент дверь столовой палаты растворилась и на пороге показался новый гость... Его сухое, пергаментное лицо обличало либо великого постника, либо человека заработавшегося; зато этот усохший, иконописный лик освещали живые, ясные глаза.
– А! Кум Федор! – радостно воскликнул хозяин. – Добро пожаловать... Что так запоздал?
– У великого князя на духу был, – отвечал пришедший, кланяясь гостям князя Щеняти.
– Добро... Выпей первее, куманек. На духу у государя был, чаю, умаялся... Он поп у нас строгий.
– А у тебя калики перехожие... – заметил пришедший. – Откедова?
– Из Хлынова-града.
– А!.. Из Хлынова? – и пришедший как-то загадочно улыбнулся.
К нему подошел князь Холмский.
– Ну, друже мой искренний, – сказал Холмский, – ты кстати пришел... Ты и великий книгочей, и голова твоя что вся царская дума... Ты нам порасскажешь про Хлынов-град.
Пришедший снова загадочно улыбнулся, взглянув на калик перехожих.
II. ПРО СВЯТОРУССКУЮ СТАРИНУ
Пришедший был знаменитый думный дьяк Курицын Федор, правая рука государя и великого князя Ивана Васильевича III.
Когда дьяк поздоровался со всеми и перемолвился несколькими словами, князь Холмский снова заговорил с ним.
– Вот эти калики, – сказал он, – поведали нам, откуда пошла есть вятская земля и город Хлынов, как бы стольной ее град... О том, как беглые новгородцы, вышед своими ушкуями на Волгу, доплыли до Камы-реки... Но что ж смотрела Тверь? Тягалась с Москвою, а не могла перенять беглецов. А Нижний? А Казань?..
– Да Казани в те поры и не было, – отвечал дьяк. – Ее поставили уже татары, что, как стая волков, нагрянули на Русь-матушку. А новгородцы те, войдя в Каму, срубили тогда себе городок... Лесу там не занимать стать. Но тут, как говорит летописец, прослышали они, что еще дале есть привольные земли. Не все, а большая их половина, поплыли по Каме и доплыли до высокой горы. А на той горе, видят, стоит город, укрепа вотяцкая. Как быть? Укрепа сильная! А было это перед днем памяти святых Бориса и Глеба[2]. И начали они молиться угодниками, чтобы помогли им добыть этот город, и угодники помогли.
– Святители Борис и Глеб искони наши заступники перед Господом, – заметил Шестак-Кутузов. – Благоверному Александру Невскому они же помогли на проклятых свеев.
– Ведомо вам сие место? – спросил князь Щенята калик перехожих.
– Наши деды и прадеды назвали тот городок Болванским, – отвечал слепец. – Потому как они нашли тамотка болванов-богов вотяцких. Ныне тот городок Никулиным слывет.
А дьяк Курицын продолжал:
– И построили наши ушкуйнички в том Никулине церковь святых Бориса и Глеба, памятуючи их помощь себе. А те из них, беглых новугородцев, что первыми было осели на Каме, проведав о сем, поплыли вверх по Каме еще дальше, из Камы вошли в реку Вятку. Там в те поры сидели черемисы, и укрепа у них была городок Каршаров...
– Ладно, – перебил повествователя хозяин, – у тебя поди в горле пересохло...
Дворецкий тотчас налил дьяку чару вина и подал с поклоном.
Выпив чару, Курицын продолжал, точно читал по книге:
– Как добыть Каршаров? А святые Борис и Глеб на что?
И стали наши ушкуйники молиться угодникам, и угодники помогли. Напустили они на черемис видение, бытто на них идут несметные рати, и убоялись те, и убегли. И из Каршаров стал городок Котельнич.
– Это уже опосля назвали его Котельничем, – заметил слепой калика. – Тамотка нашли наши деды медь и железо и учали делать котлы знатные. С той поры Каршаров и стал Котельничем.
– А что ж Хлынов-град, далеко ли еще до него? – спросил Морозов.
– Близехонько, – отвечал Курицын. – Сейчас доплывем. И точно: вскоре узрели высокую гору, что при впадении в Вятку-реку реки Хлыновицы. Так они назвали ее потому, что по той реке водились неведомо какие дикие птицы, коих крик пришельцам слышался якобы так: «Хли-хли! Хли-хли!»
– Есть такая у вас птица? – спросил хозяин калик перехожих.
– Може, и есть, батюшка князь, только мы не ведаем, про которую птицу говорится, – отвечали те. – Може, выпь, може гагара...
– Узревши гору над рекою, – продолжал дьяк, – ушкуйники и возлюбили то место. И бысть новое тут чудо. Неведомо откуда пригнала, надо полагать, Небесная сила к тому месту такое великое множество готовых бревен, что было из чего срубить и детинец, и земскую избу, и церковь Воздвижения Честнаго Креста Господня...
Боярин Морозов не вытерпел... Он ударил кулаком по столу и горячо проговорил:
– Нет, князья и бояре!.. Не Небесная то сила пригнала к ним те бревна, а сила нечистая. Коли Господь стал бы помогать бабам, которые закон поломали, мужей обманули, казну покрали! Знаю, нечистая сила... А все бабы – сосуд сатаны! Стали бы угоднички помогать блудницам вавилонским, ни за какие молебны! А откедова они себе попов добыли? Тоже, чаю, беглые... да с чужими женами.
В это время дворецкий тихонько доложил что-то своему господину.
– Гости мои дорогие! – обратился хозяин к пирующим. – Прослышала моя благоверная про ваш приход ко мне и похотела сама почтить вас медами сладкими.
– Слава, слава княгинюшке на добром хотении! – воскликнули все разом.
И тотчас из внутренних покоев дородная княгиня выплыла, точно лебедь белая, а за нею холопы с подносами, уставленными чарами с медом, и началось потчеванье с поклонами.
Угощая гостей, княгиня с любопытством поглядывала на калик перехожих, ради которых, собственно, она и вышла.
– Поднесите и странничкам, каликам перехожим, – сказала она холопам, обойдя с ними всех гостей.
Выпили страннички. Зрячие лукаво переглянулись, а слепец спросил:
– Про старину молвишь, княгинюшка?
– Про старину, старче Божий, – был ответ.
По струнам домры тотчас ударили пальцы старшего из калик перехожих – неожиданно сильные для старика быстрые пальцы, и он запел протяжно, торжественно, а зрячие подхватили:
Как на славной было, братцы, на Сафат-реке.
Нездорово, братцы, учинилося.
Помутилась славная Сафат-река,
Помешался славный богатырский крут:
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Москва слезам не верит», автора Даниила Мордовцева. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанрам: «Литература 19 века», «Историческая литература». Произведение затрагивает такие темы, как «исторические романы», «отечественная история». Книга «Москва слезам не верит» была написана в 1879 и издана в 2019 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке