© Фильчаков Сергей, 2021

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2021

Пролог

 
Край родной, любимый мой!
Тихо. Кедр вековой,
Упёрся в землю мощной лапой,
И корни – пальцы словно, раскидав,
Ствол – тело держат, в три обхвата.
Под ним берёзка возросла.
И тонкоствольна, и стройна,
Догнать пытаясь, в высь тянулась,
Но всё ж его не догнала,
Под тяжестью ветвей согнулась.
Наряд как будто сарафан,
Подолом по траве валяет,
Не поддаётся чарам великан,
И грусть-тоска её печалит.
Стоит одна. И низом лишь,
Его иголки со своей листвой мешает.
Да приглядись! Какая красота!
И диво то когда
Душой прочувствовать ты можешь,
Поймёшь, что Родина одна!
Не будет края у тебя дороже.
Сосновый бор, берёзовые рощи,
Вдаль уходящие волнистые луга
И слились с небом где-то там,
На горизонте.
В великих реках текущая вода,
Рождённых чаще на болоте.
И на вершинах гор нетленные снега.
Взгляни, и сразу всё поймёшь,
Россия-матушка красива и сильна
Тем,
Коль если ты её не предаёшь.
И как хотелось бы тогда:
Чтоб гремели над этой землёй
Только грозы,
И шумели б над ней лишь листвой
На ветру берёзы.
Умывалась бы по утрам краса
Чистой росою,
И питалась, проснувшись весной,
Талой водою.
И купал бы её летний дождь,
Проливая небесные слёзы,
И царили б покой и любовь,
Но это лишь только грёзы…
 
 
Порою туманы лжи и обмана
Словно ковром её накрывают,
Смутному времени приходит пора.
Корысть и зависть в нём процветают,
Но Правды росток тот ковёр пробивает
И мир светом Божьим вновь наполняет,
Заблудшим умам чтоб донести,
Земля сия, край твой, и без любви
Сгинет, растает в злобе людской.
Исчезнет и знание – кто ты такой,
А память покроется мхом-травой…
Наша история кровушкой писана,
Множеством вечных книг.
Речью славян сходит с исписанных,
Древних,
Уже пожелтевших страниц.
Сказы, былины о сложном мире,
Взгляд притягивают как магнит.
Хочется знать – кто мы?
Чтоб помнить!
Дабы предков величие не посрамить.
И вот открываешь,
Пылинки сдувая
С чуть тронутых тленом книг,
И заново словно жизнь проживаешь
С героями, сошедшими с страниц.
 

Глава 1

 
Тук да тук,
Да перестук
Эхом по округе льётся.
Да то мужик в своём дворе
Над дровами бьётся.
С утра пораньше,
С первых петухов,
Никто в деревне
Спать уж не готов.
Мороз стоит,
Дым вьётся из трубы,
А от него парит
Как словно только из воды.
Встал, перевести дыханье чтоб,
Ладонью вытер пропотевший лоб,
И тут соседа присмотрел
Через свою ограду,
Всё на него глядел.
И мужик, вздохнув поглубже,
От усталости как мог,
Завязал с ним диалог:
– Эй, сосед, иди сюда,
Что скажу тебе я, а?
А сосед и отвечал:
– Да ты оттуда и кричи,
Дровами всех уже достал
И поднял поди с печи!
– Да кричать уж не могу,
Горло стынет на морозе,
Вот боюсь, что простужу!
И сосед, Иваном звали,
Перелез через забор
И, как ладья под парусами,
Разгребая снег руками,
Еле к мужику допёр.
– Ну, что звал-то? Говори.
– Снега у меня купи!
Видишь, двор весь завалило,
Только сам и вывози!
– Тьфу ты! Чёрт тебя дери!
Знал ведь, умного не скажешь.
Что попёрся? Вот дурак!
А теперь назад ползти…
Возмутился дровосек:
– Он как пух, ты посмотри!
– Да пошёл ты с этим снегом…
Сам себе вот и греби!
Дал же Боженька соседа, —
Тихо Ваня проворчал
И по своему же следу,
Шубу к поясу задрав,
Утопая вновь в снегу,
Полз он к дому своему.
А вдогонку-то соседу
Дровосек и прокричал:
– Ты спасибо хоть скажи,
Что с утра тебя размял!
– Да я б валялся на печи,
Если б не дрова твои!
А теперь скажи, что делать?
Жинка и полы помыла,
И на стол уже накрыла.
Посоветовал мужик:
– Так иди и помоги!
– Помоги… Вот скажешь тоже,
Так и привыкнуть враз ведь может!
А потом вот отучи!..
– Ладно, Ванька, не стони!
Твоей надо подсказать
Тебя работою занять.
– Только попробуй, научи! —
Показал Иван кулак,
– Придёшь, попросишь волокуши,
Получишь вот  –  от хрена уши!
Мужик в хохоте залился,
Хлебнул мороза, глубоко вздохнув,
Да в кашле сильном и забился.
Болела грудь,
Как словно истоптали,
Будто по телу стадом
Коровы пробежали.
«Откуда взялись эти шрамы?
Не помню, чтоб меня так истязали,
Недолго Богу душу и отдать,
Коль кашлять так не перестать».
Дед из хаты вышел на настил,
Иссохшей пятернёй взъерошил волос,
Спросонья, хрипло так, проговорил:
– Слышь, парень, може, хватит?
Ни три зимы наколотил!
– Да это так, я для здоровья ради,
Набраться снова больше сил. —
И колуном взмахнув, в полено
По самый обух засадил!
– Не мудрено!
Когда тебя сыскал,
Слов добрых Марфе вон скажи. —
И в хату, за спину дед прокричал:
– Эй, Марфа!
Дождусь ли я отвара? —
И снова к парню продолжал:
– Жив то, по рукам и распознала,
Что были тёплые они.
Изранен сам, и исхудалый,
Мертвяк уж, думали поди…
Дед немного помолчал
И уже, вздохнувши тяжко,
Вспоминая о былом,
Продолжал рассказ о нём:
– Чумное нынче стало время,
Татары как Москву пожгли,
Так народилось снова племя
Лихих людей, да шатуны.
Эх жаль, всего не помнишь ты!
Как к нам пришёл, ещё весной,
В уряд пред севом яровых,
Голодный, грязный и больной.
Жинка, Марфа, сжалилась тогда,
Да вы́ ходила всё ж тебя.
Куда идти, не знал за раз,
Так на заимке жил у нас.
И было бы всё нипочём,
Да война ж в Москве потом…
Краем зацепила нас,
Татары мимо проскочили,
Но пришла друга беда —
Свои ж, лихие!
Уже чуть было не прибили…
Ко времени ты подоспел
И нас сгубить не дозволял.
Как Ратибор, махал дубиной,
Никто и подойти не смел.
Да в лес обратно и загнал,
И ведь не бросил их, за ними!
Седмицу не было тебя,
И думали, что было сгинул.
Обшарили в округе все леса,
Да Марфа на тебя-то и наткнулась
И, как увидела, так ужаснулась!
И что? Совсем не помнишь, чо ли?
– Не помню, бать… Хоть ты убей!
Лишь вижу множество огней,
И небосвод в глазах стоит до боли,
И резь в груди, и кашель в ней…
– Да мы ж за мертвяка тебя признали.
Так что ты жизнью
Марфе благодарен!
– Спасибо, что не бросили меня
И что пустили к себе в дом,
Теперь вы мне как мать с отцом.
За делом так зима прошла.
Округа вся весной накрылась
И пробудилась ото сна.
День с ночью временем сменились.
– Зима, похоже, отпустила,
Как солнце светит, посмотри! —
Дед прокряхтел и слез с печи. —
– Куда собрался-то, скажи?
– Ой, бать! Боюсь спугнуть удачу!
Глухарочка по лесу семенила,
Увидел я её следы.
– На токовище, что ль, собрался?
Иван, на что тебе там сдался?
– Да чтоб тебя! Сейчас заплачу!
Откуда про охоту знаешь ты?!
С ухмылкой сыну дед ответил:
– Нашёл кому секрет доверить,
Ивану разве можно верить!
По деревне слух идёт,
Как он тебя на ток ведёт.
И еле, мол, его уговорил,
Чтоб взять с собою не забыл.
– Вот трепло! И врун к тому же!
Что сказать? Правда твоя,
Не видать мне глухаря! —
Со смехом парень с хаты вышел,
Не задев, перешагнул порог.
Вздохнул отец, перекрестивши в спину:
– Хоть здесь удачи для тебя, сынок…
 
 
Молча всю дорогу шли.
Иван чувствовал вину,
Но идти без разговора
Было уж невмоготу:
– Скажи, саня, ты мне друг?
Чего дуешься-то вдруг?
Ну приукрасил я слегка! —
Молчанье для Ивана – мгла!
– Да отвяжись ты от меня…
А Иван не унимался:
– Как возьмём мы петуха,
То считай, в деревне точно
Каждой девке будет счастьем
Сразу выйти за тебя!
А сам поди уже сыска-ал, —
С язвинкою Иван сказал.
– Да отвяжись ты, зубоскал!
С тобою глухаря искать —
Даром лапти истоптать!
Ну вот! Заговорил меня!
Я на днях тут где-то был…
– С твоею головой дырявой
Не мудрено, что ты забыл!
Эх-х! Куда мы забрели?
Какие к Богу глухари!
– Стой, Ваня!
Слышишь, хруст стоит!
У малой ели
Ветвями кто-то шевелит.
– Ой, лось! Вот повезло!
Хоть не вернёмся-то
Пустыми всё равно!
Одёрнул друга саня:
– Да подожди ты бить,
Успеем!
– Уйдёт! Упустим, вот увидишь,
Пожалеем!
– А вдруг не лось?
Уж больно не похоже…
– Да брось! Кому ещё здесь быть?
Коли не лось, то кто же?
И выпустил Иван стрелу…
Попал…
Раздался из кустов,
Протяжно-долгий,
Жалостливый «му-у-у»!
Под сердцем ёкнуло слегка…
Невинно смотрит Ваня прям в глаза:
– Тут… У соседа… Давеча…
Корова спропостилась,
Так может, то она и заблудилась?
– Как дал бы… Ваня… Между глаз!
Зачем тебя я взял в тот час?!
Затея дохлая была,
Ведь знал же я ещё тогда!
Убьют нас, Ваня, за корову,
Теперь хоть убегай из дому!
А тому-то радости:
– Ну точно, Звёздочка!
Соседская пропажа!
– Эх, Ваня… Что теперь
В деревне скажем…
– Да на лосиху набрели!
– Иван! Не выводи меня!
В деревне каждый отличит
Мясо коровы от лося.
Ну, может быть, кроме тебя…
Как хорошо быть Ваня дураком,
И будет мне наука тоже.
Пора заняться нам костром,
Домой уже не попадём,
Да и не знаю я, куда идти…
И надоел до колик ты.
Бросить, что ли, и уйти?
Давай, сооружай шалаш,
А я в округе хворост наберу.
И Ваня тихо так:
– Да что там, саня,
Я тебе уж помогу.
– А-а! Боишься  – убегу?
Вот и сторожи всю ночь,
А как уснёшь, уйду я прочь!
Ночь, костёр, дрова трещали.
Шелест, хруст лесной глуши
Ивану спать всё не давали.
– Саня, сань! Огни горят!
Волк крадётся, в аккурат! —
Ваня тихо прошептал
И друга всё в плечо толкал.
Спросонья саня отвечал:
– Один пришёл всего он, что ли?
– Сюда идёт, ты посмотри!
И из тьмы ночного мрака
Вышел зверь, ступая мягко:
То ли волк, то ли собака…
Показал им свой оскал
И рык утробный испускал.
– Господи, меня прости! —
Сжавшись, Ваня простонал, —
– Никогда такого зверя,
В жизни своей не видал!
Свят мой Бог, только спаси!
Отмолю свои грехи!
Зверь немного постоял,
Взгляд от нас не отводя.
На загривке шерсть легла,
Мордой в сторону повёл,
Развернулся и ушёл.
– Саня, что за зверь такой?
В лес я больше ни ногой!
– То не зверь к нам приходил,
Это оборотень был!
Видел ты его глаза?
Поумней будет тебя.
– А-а-а! То-то так уйти спешил,
Когда крест я наложил!
– Ага! Крестом его спужал,
Запах… Что ль, в штаны наклал?
Иди, купайся вон в ручье,
Всю округу провонял!
– Саня, вот что хош проси,
Но мы, когда домой вернёмся,
Про зверюгу ту лесную
Никому не говори!
Ну и про мои штаны…
– А может, мы за ним пойдём?
Ведь зачем-то же пришёл,
Да и нас не тронул он.
– Сань, куда тебя всё тянет?
Находились уже, хватит!
– Интересно ж, кто такой,
Необычный и чудной.
Звал как будто за собой.
На рассвете я пойду,
Ты отправишься со мной?
– Дык, а мне куды деваться?
Негоже друга оставлять!
Не дай Бог, а вдруг придётся,
Спину тебе прикрывать.
 
 
Чуть забрезжила заря,
В лес проникла синева.
Умылся саня из ручья,
До конца и сон прогнал.
А Иван в сторонке ждал,
Рот разинув, всё зевал.
Смог кое-как произнести:
– Не передумал? Ну, пошли…
 
 
Лес нехоженый, завалы,
Но следы мы всё ж сыскали.
– Вон, когтями кору снял,
Словно метки оставлял,
Чтоб не сбились мы с пути.
– Вань, ты только не дрожи.
А то я уже не знаю,
Кажись от страха твоего,
Сам бояться начинаю!
– Да не нравится мне здесь,
Сильно грязный больно лес.
Нету ни одной тропы
Средь поваленных деревьев,
Не видать даже травы.
– Бурелом! Тут кто пройдёт?
Леший только и живёт!
Крестом Иван округу осенил:
– Нечистого не поминай,
А то устроит нагоняй,
Закружит нас в лесу с тобой,
И не попадём домой!
Хотя мне и поделом,
К оборотню в пасть идём.
Что за жизнь моя калечна?!
Мне б добраться до деревни,
Жинку буду любить вечно!
Слова против не скажу.
И друг пальцем погрозил:
– Я запомню! Погляжу.
Ты, Вань, то ещё трепло,
Язык твой, словно помело.
О! Ещё одна зарубка!
Знать на верном мы пути!
– А по-другому не пройти!
 
 
Солнце за полдень свалилось,
К вечеру и покатилось,
Потемнел дремучий лес.
– Сань, куда теперь идти?
Среди этого навала
И огонь не развести. —
Ваня на сосну полез:
– Сверху малость погляжу,
Может, что и разгляжу.
– Иван, постой, уже встречают,
Вдали вон огонёк мелькает,
Факел по дуге ведёт,
Словно в гости нас зовёт.
– Всё, саня! Пропали мы!
Кто ж будет жить в такой глуши,
Это ж нечисти и быть,
А я ведь только жизнь познал!
– Ну всё! Опять запричитал!
Дома бы сидел тогда
Да пролёживал бока.
– Что и делал до тебя!
И ни капли не страдал.
Так и шли, за разговором,
Обходя в пути стволы,
Спотыкаясь об коряги,
Наконец-то добрели,
Где и выползло из тьмы
Очертание избы…
Вился из трубы дымок,
В небо искорки швыряя,
Горячей пищи запашок
Бил по носу,
Аж страхи притупляя.
– Ну что, Иван,
Пойдём, что ль, в дом?
Или стоять так
Будем под окном.
– А что нам
Ждать, что ль, темноты?
Коль сюды уже припёрлись,
Только первым войдёшь ты.
Тебе раз плюнуть
Жизнью рисковать,
А мне деток поднимать.
– Ты думаешь спасёт тебя?
Эх, Иван… Ну я, так я.
Дёрнул двери на себя,
Скрипом отдалась петля,
Сразу обдало теплом,
И в тусклом свете от лучины,
Среди сухой травы кругом
Женщина в одежде тёмной
Сидела тихо за столом.
– Дошли-таки,
Ждала вас раньше,
Тяжело было идти?
Метки вам я оставляла,
Чтоб не сбилися с пути.
– Трудная была дорога,
Что ж, хозяйка, нету спора,
И быстро тоже не пройдёшь,
Упал – костей не соберёшь.
Следом Иван
Через порог переступил,
Крестом по-тихому
Себя он осенил
И выглянул из-за спины:
– Господи, меня прости…
Велизара, это ты?!
Это наша же ведунья,
Деревенская колдунья!
Ведьмой стала Велизара,
А в миру она Богдана.
И низко в ноги поклонился.
– А ты, Иван, не изменился.
Всё такой же балагур,
Подведёт тебя язык твой,
Будешь только развлекать
Наших деревенских дур.
– Что ты, Велизара, что ты!
Слова больше не скажу,
Не хочу быть дурачком.
Всё! Молчу, молчу, молчу…
– Ну так, гости дорогие,
Попрошу за хлебосол.
Испекла я каравай,
Ты, приёмный сын, за стол,
А ты, Иван, мне помогай.
 
 
Ужин выдался на славу!
Наелись на ночь до отвала,
Ванька спать в чулан ушёл,
А у сани с Велизарой
Тихий разговор пошёл:
– Я когда по лесу шла,
Вдруг предстала темнота.
Начала очаг искать,
А вас с Иваном увидала,
Сразу всё и поняла.
– Волка ты нам показала?
– Спряталась я от Ивана,
Образ вам преподнесла,
Чтоб не увидели меня.
В лесу ни к месту наша встреча,
Всё равно бы я ушла,
Да только знаю я Ивана,
Он наврёт с три короба.
– Я и думал, зверь уж дивный.
– А не такой ты и наивный…
Дай мне руку, вот кольцо,
В нём лишь золото одно —
Провела им по руке,
И остался чёрный след, —
– Значит, точно быть беде.
Не пойму я, что с тобой,
Ты не наш, но всё же свой.
Смерть окутала тебя,
Ты как будто неживой.
Прошлое твоё – туман.
Я не вижу, кто такой.
Память мне свою открой!
– Открыл бы,
Если бы владел собой.
А так
Один лишь в голове туман.
– Возьми, выпей вот отвару,
Успокойся и приляг.
Я попробую узнать,
Что ж с тобою всё ж не так.
Сладкий дым
Кружился в тусклом свете,
Тихий шёпот веды слышен еле.
А он пытался удержать сознание,
Да сильны уж, видно, больно
Были заклинания…