Отзывы на книгу «Стихотворения»

Есть три больших русских поэта ХХ века, к которым я долгое время не решался подступиться, настолько сложным и высоким воспринимается мною их творчество. Это - Пастернак, Мандельштам и Ахматова. И вот, наконец, я набрался сил и храбрости и переступил Рубикон.

Проблема не в том, что мне нечего сказать о каждом из этих поэтов, а в том, что я же к каждой своей "поэтической" рецензии присовокупляю пародийную стилизацию про бабусю и гусей. И вот тут я совершенно терялся, не представляя, как соединить творчество этих поэтов и гусиную тему. И вдруг сложилось с Пастернаком, надеюсь и оставшиеся когда-нибудь покорятся.

Но к гусям я вернусь в конце рецензии, сейчас - о творчестве поэта. Борис происходил из столичной творческой еврейской семьи, получил очень хорошее образование. С детства он был близок к искусству, его отец довольно известный художник - Леонид Пастернак. Отсюда, возможно, особенная образность и метафоричность, так свойственная его стихам.

В молодости, которая пришлась на исторически-переломное время русских революций, он успел побывать в лагерях символистов и футуристов, но затем обрел свой особый индивидуальный путь и стиль, сделавший его тем Пастернаком, какого мы знаем.

Мне больше всего нравится поэтический цикл, включенный в роман "Доктор Живаго" и примыкающая к ним "Свеча горела", стихи, якобы, написанные Юрием Живаго. О самом романе здесь и сейчас распространяться не буду, это тема для отдельной рецензии, хотя скажу, что мое отношение к нему неоднозначное. А вот стихи там - совершенно замечательные.

Ещё Пастернак состоялся как выдающийся переводчик, и хотя начал заниматься переводами он из-за заработка и жаловался, что они отбирают у него много времени, которое он мог бы посвятить собственному творчеству, они у него просто изумительные. А вершиной в этом виде его деятельности мне представляются переводы пьес Шекспира и "Фауста" Гёте.

Что касается переводов, то обязательно стоит вспомнить "грузинскую тему", Пастернак очень много и плодотворно переводил грузинских поэтов, продолжал это дело вплоть до самой смерти. Может именно грузинская поэзия уберегла, не очень сговорчивого с властью поэта, от бушевавших в годы его жизни репрессий. Но, как бы то ни было, он, как и Булгаков, ареста избежал. Что это было: стечение обстоятельств или личная опека Сталина - сказать трудно, есть разные версии. Но Пастернак пострадал не столько от "кровавого" Сталина, сколько от "либерального" Хрущёва и его прихвостней, когда те устроили травлю из-за "Доктора Живаго". Вот такой парадокс.

Мне Пастернак представляется очень сложным, очень интеллектуальным, но трудоголиком, жаждущим прозрения, а не славы. Подтверждения такому видению я нахожу в его стихах:

Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.

И просто программное стихотворение его отношения к жизни и творчеству:

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

А теперь обещанная стилизация. Рискнул взять, ни много ни мало, пастернаковского "Гамлета", не судите слишком строго:

Нет гусей. Бабуся на крылечке,
Прислонясь к дверному косяку.
Довелось немало бывшей зечке
Испытать на прожитом веку.

На неё направлен сумрак ночи,
Не видать во тьме её гусей.
И она взмолилась, «Авва Отче,
Охрани меня от чаши сей!

Буду ждать гусей своих упрямо,
Не согласна на другую роль,
И моя неистовая драма,
И моя исторгнутая боль

Вызовут иной порядок действий,
Получу сполна, чего ждала.
И пускай всё тонет в фарисействе,
Без гусей – и жизнь мне не мила».

Принц слякоти

Пережили таки финальный семинар по творчеству господина Пастернака. Солидно отчитав его на практикумах по синтаксису художественного текста и теперь, имею сказать две вещи.

Первое. Фактурность и влажность Пастернака происходит не от одной только его любви к дождю, грязи, слезам и чернилам, хотя именно она и дала ему "черты интересного портрета". Сжимается всё внутри оттого, что у этого поэтического голоса и природы одна душа на двоих. Одни слёзы и слякоть на двоих, один август и солнечные блики - всё это одна душа. И когда Пастернак пишет о феврале, это не о картине февраля, это о том, что такое быть февралём. В этом нет никакой натурфилософии, никакой мысли, как у короля нет мысли, что он суть народ. Он рождается с этим. В сочетании с гамлетизмом это даёт совершенно сногшибательную царскую осанку, повелевание природой, колдовство, почти чертовщину ("Вальс с чертовщиной" - одна из самых сильных звукописей, которую я знаю. Она настолько сильно перекливается с моим любимым "Вальсом" Равеля, что я ни за что не поверю, что это не иллюстрация).

Второе. Эстетические успехи Бориса Леонидовича - это всё-таки радости первых прочтейний. Если засесть разбирать его тексты всерьёз, понимаешь, что если кто-то и осуществил акмеистический завет Гумилёва о том, что стих прекрасной формы это только полдела без конкретной, новой и целостной мысли, то это как раз дружбан его зелёных дней господин Пастернак. Наш бедный принц умеет прятать в третьих - полувидимых - строках, в неакцентных переходиках и прочих самых достойных для рискованных догадок об этой жизни местах, полудурачливые - полустрашные, полустёртые - полупозерские, но везде и всегда по сути до конвульсивной дрожи серьёзные попытки сдёрнуть с мира тряпки, осветить то тот, то этот угол, застать смысл в самый для него неожиданный момент. Серьёзность Принца накладывает обязательства, заставляет быть ответсвенным за каждое слово. Так что Пастернак очень ответственный поэт. Нет в нём этой обычной для поэтов расхлябанности случайно рассевшихся за столом слов и образов. У кого ещё из перворядных вы найдёте так мало мусора и так мало биографического "я"? Никаких размениваний по мелочам. Плотность воздуха стремится к плотности воды. Холодной и быстрой.

Это – круто налившийся свист,
Это – щелканье сдавленных льдинок,
Это – ночь, леденящая лист,
Это – двух соловьев поединок.
«Определение поэзии» Борис Пастернак

Есть авторы, в стихотворные строки которых ты входишь легко и непринужденно. Сразу, с ходу – твое. Тональность, настроение, все близко, понятно.

С Пастернаком не так. По крайней мере, у меня. Я не попадаю с лёту в его мир. Чтобы его прочувствовать, вжиться, мне нужно не одно прочтение.
Сначала я слышу только ритм, особый ритм. Ощущение того, что он стремится сказать сразу и много, боясь не успеть, боясь быть не понятым. Это не недостаток, это художественный стиль. А стиль всегда выражение личности автора.
И только потом, я начинаю слышать мелодию его стихов. Он очаровывает метафоричностью образов, придуманными им ассоциациями:

Как бронзовой золой жаровень, жуками сыплет сонный сад;

И еще:

Поседев, шелудивеет лед;

И еще, и еще, и еще:

С утра амурится петух;

Осенний лес заволосател;

И воздух лжив, как слой румян;

На ощупь, как пропойца, проходит тень во двор;

Луна скользит блином в сметане.

Мне кажется, его нужно читать на вздохе. Набрал в грудь воздуха побольше, нырнул в его мир и, уже не представляешь себе как можно об этом написать иначе, все воспринимается органично, необычайно поэтично и выразительно.

И в завершение: в преддверии Нового года под катом подарок от Пастернака и меня:

ВАЛЬС СО СЛЕЗОЙ

Как я люблю ее в первые дни
Только что из лесу или с метели!
Ветки неловкости не одолели.
Нитки ленивые, без суетни,
Медленно переливая на теле,
Виснут серебряною канителью.
Пень под глухой пеленой простыни.

Озолотите ее, осчастливьте
И не смигнет. Но стыдливая скромница
В фольге лиловой и синей финифти
Вам до скончания века запомнится.
Как я люблю ее в первые дни,
Всю в паутине или в тени!

Только в примерке звезды и флаги,
И в бонбоньерки не клали малаги.
Свечки не свечки, даже они
Штифтики грима, а не огни.
Это волнующаяся актриса
С самыми близкими в день бенефиса.
Как я люблю ее в первые дни
Перед кулисами в кучке родни.

Яблоне - яблоки, елочке - шишки.
Только не этой. Эта в покое.
Эта совсем не такого покроя.
Это - отмеченная избранница.
Вечер ее вековечно протянется.
Этой нимало не страшно пословицы.
Ей небывалая участь готовится:
В золоте яблок, как к небу пророк,
Огненной гостьей взмыть в потолок.

Как я люблю ее в первые дни,
Когда о елке толки одни!

Сказать, что я люблю стихи Пастернака, это не сказать ничего! Они вызывают у меня какой-то необыкновенный восторг, всегда дарят мне гораздо больше, чем ожидала, всякий раз.
За любой новой строкой может встретить такой неожиданный поворот, такое необыкновенное сравнение, что на некоторое время, ошеломленная, как-будто выпадаю из реальности.
Мне кажется, что это не стихи, это необыкновенная музыка небес какого-то удивительного божества, случайно затерявшегося среди нас.
Эти стихи нельзя читать залпом. Одно, очень медленно – и сидеть в тишине! Они невероятно сложны, глубоки и нереально прекрасны. Это экстаз!

Есенин, Ахматова, Цветаева, Пастернак, Евтушенко - похоже, что с самыми крупными фигурами на поэтическом небосклоне ХХ века по первоисточникам я познакомился, у каждого из этих авторов прочитал не меньше, чем по 300-400 страниц стихотворений. К знакомству с Пастернаком я приступал именно в порядке самообразования, хочется последовательно прочитать произведения самых знаковых авторов хотя бы двух последних веков.

По окончании знакомства с Б.Л. у меня осталось ощущение полного провала - знакомство не удалось. Пастернака я не понял ВООБЩЕ! С готовностью и радостью признаю, что причина во мне, в моей читательской некомпетентности, но на том стою и не могу иначе: на сегодня вообще не понял этого автора и не нашел в нем ничего выдающегося. Пока читал стихотворения периода десятых-тридцатых годов, практически на каждом произведении сознавал, что здесь нужно толкование. Когда дошел до конца книги, обнаружил, что да, в конце тома имеется краткое объяснение обстоятельств написания каждого стихотворения, также там проясняются неясные детали. Но читал я книжку с телефона и для меня было просто нереально постоянно листать книгу туда-сюда на каждом стихотворении (если кто-то скажет, что не солидно это - классиков на телефоне читать, лежа на диване, отвечу, что я честно пытался купить томик Пастернака на бумаге, но в книжном магазине отдельно изданной его поэзии не было, а зачем мне переплачивать за издания, в которых "Доктор Живаго" половину или две трети книги занимает, если я его 10 лет назад читал?). И автора, ВСЕ стихи которого надо читать с комментариями для того, чтобы минимально понять их смысл и осознать, о чем речь, простите, я назвать не то, что выдающимся, но и хорошим не смогу. Хорошо, я согласен, что он рос в определенной эпохе и литературной среде, символизм и все такое, но факт остается фактом: без комментариев я его стихи, написанные до 40-х годов, не понял вообще.

Идем дальше. Начиная с конца 30-х - начала 40-х я явственно почувствовал перемену в его текстах, хотя бы в том, что смысл стихов стал понятен. И удивительное дело: в комментариях я потом прочитал, что Пастернак писал в письме 5 ноябр. 1943 г. О. Фрейденберг про «несколько здоровых страниц, написанных по-настоящему. Это образец того, как стал бы я теперь писать вообще». На целый цикл «несколько здоровых страниц». Однако прогресс. И читатель (я) чувствует, когда встречает наконец что-то здоровое. Дальше в комментариях написано: "Новая творческая манера, обретенная в этом цикле, наполнила реальным содержанием требование простоты и естественности в искусстве, заявленное еще во «Втором рождении», новая поэтика строилась на «не облеченной уподоблениями прямой и прозрачной речи в поэзии», на мысли, «отлежавшейся, определившей свой смысл и только совершенствующей свое выражение в неметафорическом утверждении», как писал Пастернак С. Чиковани 6 окт. 1957 г." Конец цитаты. Т.е. у Пастернака поменялась авторская установка, он сам решил начать писать яснее, проще и понятнее, естественнее, прямее и прозрачнее.

Идем еще дальше. Хорошо, пошли здоровые строки, это замечательно, но чего-то впечатляющего, каких-то больших мыслей или чувствований кроме тех, которые давно растащены на афоризмы ("Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших дней, До их причины, До оснований, до корней, До сердцевины. Всё время схватывая нить Судеб, событий, Жить, думать, чувствовать, любить, Свершать открытья", "Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись. Цель творчества – самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех. Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов") - на весь оставшийся сборник - раз-два и обчелся. Очень хочу списать это на то, что сборник, конечно, неполный (хотя на 480 страницах, мне кажется, можно было достаточно представительную антологию собрать, и у кого-то из других поэтов я читал, что Пастернак всего стихов на 700 страниц написал), и мощных стихов в этот период было написано достаточно. А так все - недомолвки, намеки, хождения вокруг и около и т.п. Спишем на эпоху опять, да (Сталин и т.п.). Но за несколько афоризмов надевать нимб не слишком ли? Или его надевать приходится ради того, что кумиры нужны, а остальные и до этого уровня не дотягивают?

О технической (рифма, размеры и т.п.) и содержательной стороне говорить не стану, и так уже много букв написал, хотя наблюдений здесь немного поднакопил. Возможно, я начал знакомство с классиком не с той стороны, сначала надо было прочитать несколько его жизнеописаний и ряд критических работ по его творчеству, чтобы что-то понимать, но почему-то мне казалось, что правильно знакомиться с авторами вот так - сначала их тексты, потом все, что вокруг этого было написано. Это мне кажется или кто-то действительно говорил, что поэт должен писать для народа? А не только для людей со специальным образованием (вот, кстати, чудненькая рецензия человека, похоже, со специальным образованием)... К сожалению, оценка пока только 3/10. Возможно, мое настоящее знакомство с Пастернаком еще впереди.