Картина на обложке Александр Волков

© Борис Большаков, 2022

ISBN 978-5-4498-4003-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сердце трубадура

 
Лёгкая раскраска —
небо трубадура,
у войны и мира —
хрупкие цвета́.
 
 
Весело и вязко,
жалобно и хмуро,
холодно и сыро —
вата и плита…
 
 
Учащён и ре́док
пульс-аппликату́ра…
Лысины и чёлки,
серость и талант…
 
 
Бьётся – так и эдак —
сердце трубадура:
це́пкие осколки,
огненный таран.
 
 
Тыльная сторонка
и – передова́я —
за любовь и ласку,
веру и края…
 

 
Правильно и звонко
рельсами трамвая —
прямиком – в раскраску:
– Здравствуй, это – я.
 
 
                                         6—7.03.20
 

Х. Б.

 
Смотрю и вижу – осень – лепота́,
и – только небо, листья и маслята
в моих больших ребяческих глазах…
 
 
Ползёт из всех щелей политота,
по осени считаются цыплята;
и – колоси́тся тень на образа́х.
 
 
Озёрная душистая вода —
тарелка супа – пятна жёлто-а́лы,
и – жёлуди – со шляпами – и – без…
 
 
Сплетаются растяжки-провода,
мешаются жанристы и вандалы,
и – ангел вдруг представился – как бес.
 
 
Смотрю, смотрю́ – не в сто́роны, а – в цель,
игриво обозначенную сердцем,
и – хочется не видеть боль и грязь…
 
 
Сливаются – безрадостный кисель
и – зеркало – с моим единове́рцем —
красуется, шуткуя и смеясь.
 
 
Глухой забор – на помощь – «от» и «для»…
Зелёный коридор – до точки схро́на —
по буро-пегой влажной полосе…
 
 
Ещё одна сезонная петля
не до́хнет от ланцета и патрона,
и – мир – откры́лся – в пятом колесе.
 
 
В развалинах – привиделись призы —
трофеи – кубки, грамоты, медали…
Свидетели хронической борьбы.
 
 
В сиянии улыбчивой слезы́ —
мои недостающие детали —
цилиндры, пирамиды и кубы́…
 
 
Живые треугольники, круги́ —
проекции мечтаний и реалий —
особо интересны под коньяк…
 
 
Привязанность – втирается в долги́,
крепки́ узлы́ – во множестве спиралей,
и – голову ломает отходня́к.
 
 
Но – в землю упирается телец —
копытами, нахраписто и спьяну,
рогами – в знак хронической борьбы.
 
 
Смотрю и вижу – серость и багрец,
но – смена настроения – по плану…
Пропали – небо, листья и грибы.
 
 
Ноябрь. Питер. Ло́мка. Водка. Сельдь.
Весь мир – подвал, случайный и роди́мый:
не каждому – стоять на высоте…
 
 
          На ме́рных ча́шах —
          снова – жизнь и смерть,
закрытый сейф и – путь исповеди́мый,
и – танцы – в сковородке – на плите.
 
 
Я не хочу оправдывать шаги́,
и – наготу цензурить – за барьером,
жуя перчатку, брошенную – в глаз.
 
 
В моих веса́х – намеренья – благи,
но мой поход – одобрен Люцефером:
          он мне – знаком,
          и – каждому из вас.
 
 
Смотрю и вижу – осень, как магнит,
и – думать ни о чём другом – не стану.
Ушёл в себя – на не́сколько минут.
 
 
Я – в золоте – богат и знаменит,
и – мокрая листва – скрывает рану,
и – мысли – вслух – не кли́нят, не кляну́т…
 
 
Да, тяжело – прощать и возвращать:
работает – в три смены – душева́рка,
и – демоны – верёвочки плетут.
 
 
Прости, я – жив. Не надо обещать.
Не вышел на ходу́, не брызнул – ярко.
Остался – как дурак – ни там, ни тут…
 
 
О, мой каприз – люби́ть сейча́с и зде́сь,
и – выражать себя винтажным сло́гом,
не унижаясь чувственным собой…
 
 
До боли – человеческая смесь,
приправленная дьяволом и Богом,
бурли́т – во мне – хронической борьбой.
 
 
Звенит в ушах – скупая тишина,
и – стали мы друг другу палачами,
и – разделились вдруг на «я» – и – «ты».
 
 
Умение – геройская цена —
ложиться спать не с первыми лучами —
солёный вкус несбыточной мечты.
 
 
Возможно, завтра – всё сотрётся в пыль,
всё – да́вящее, ре́жущее, ко́лю-
щее, болезнь отступит – без крюков…
 
 
Ох, обострён – осенний водевиль!
Кружась – от рецидива – к алкоголю,
          я – вышел из себя,
          и – был тако́в.
 
 
                                         6.11.19
 

Эффект Б.

 
Об твердолобость разбит косяк,
в прыжке – от гения – к идиоту…
Я – тот, который «и так и сяк»,
я – средний сын – по делам и счёту.
 
 
Осточертело – нелепо тлеть,
и быть остывшим – тоска вулкана,
и сложно – плюнуть и растереть,
не опускаясь на дно стакана.
 
 
Но из капкана – в собор тайги —
на запись к Высшему Эскулапу,
моё несчастное «Я», беги,
и – не скули, отгрызая лапу.
 
 
О как чудесно – владеть собой
и улыбаться в зеркальной глади…
Но я – и праведник, и – Хеллбой —
на этом уличном маскараде…
 
 
А кто я – дома – не знаю сам,
и так и сяк – чёрный, белый, пёстрый;
и жизнь бросается к полюсам,
и там становится злой и чёрствой.
 
 
Всему живому нужна вода —
слону, улитке и маргаритке…
Я – заливаюсь, да вот беда —
не так полезны мои напитки.
 
 
Я – не последний среди страшил,
среди красивых – не лох, не Бог, но
я – в детстве – бабочку засушил…
Возможно, я потому и сохну.
 
 
                                         07—08.08.18
 

Бедный Борик

 
Ушли в кадриль тревога и тоска,
взъерошились круги на водоёме…
Большие счастья щёки и бока
застряли на пути в дверном проёме.
 
 
С размерами дверей – не угадать:
у счастья нет разумного предела…
Но глупо и смешно – сидеть и ждать,
и – требовать, чтоб счастье похудело.
 
 
Круши, ломай – не жалко косяков!
Бог в помощь! Да в руках – лихой топорик…
Не тот момент – бояться сквозняков
и – скалиться на мир, как бедный Йорик.
 
 
Выстреливая молнии острот
в свой адрес – драматично и задорно,
пока ещё способен тонкий рот
горланить и смеяться не притворно.
 
 
Как глупо и смешно – сидеть и ждать…
Как трудно и чудно – ломать преграды
и – принимать как дар и благодать
извечные вселенские шарады…
 
 
Как сложно и хитро – оставить дом
и стены не долбить для важной встречи…
Нам всем держать ответ перед Судом —
за лишние молчания и речи.
 
 
На грамоты бездействий и работ
взгляд упадёт – взыскательный и строгий,
и – будет не до шуток и острот,
как спросят – и рогатый, и безрогий —
за всякие финты и кренделя…
 
 
Но времени – крупицы – для разбора…
В шкале от единицы до нуля —
полшага от победы – до позора.
 
 
Достойному – счастливый капитал —
по всем линейкам – в ракурсах возможных;
и – как бы глубоко не намотал
пардонный быт – лихих и осторожных —
на механизмы дьявольских станков,
и – как бы громко мы не голосили —
от узких и широких косяков, —
          даются испытания —
          по силе.
 
 
                                         15—17.10.18
 

Заря

 
Шумит холодная вода,
и мысль втянута в воронку,
и – словно хочется – туда,
          за ней, вдогонку…
 
 
Зеркальный утренний настрой,
и – тренировка, по Карнеги:
день говорит – по горло стой
          в дерьме и снеге…
 
 
Ответь фасадом и нутром
всей огорчительной парковке,
что ты – с лопатой и ведром —
          смешной и ловкий.
 
 
Непотопляемый баркас,
эвакуатор душ заблудших,
и даже – верится сейчас —
          один из лучших…
 
 
Подъём – на несколько минут,
и – спуск – на ржавой вагонетке;
и – вновь – терпение и труд
          марионетки…
 
 
В силках – уныние и тлен,
и смерть лакается из миски,
и ты – улыбчив, как Гуинплен,
          не Кот Чеширский…
 
 
Шлифует лезвие пеньки
и шрам от уха и до уха,
и Муза кормится с руки,
          как потаскуха.
 

 
Пустая сеть календаря —
перекрывает всё и сразу;
так начинается заря,
          заря – зараза.
 
 
                                         27.04.18
 

Частица

 
Я не устал и мне не больно,
я – молодой и яснолицый;
гоняюсь – пепельно-свеко́льный —
за отрицательной частицей.
 
 
Не одинок и не поро́чен,
не безразличен и не бе́ден,
не осушён, не заболо́чен,
не безполезен, и – не вре́ден…
 
 
Не тяжело и не предельно —
живу и думаю о том,
что «не» с глаголами – отдельно;
такое сложное – в простом.
 
 
Любое действие – атака
на страх и – прочие черты:
перечитаю всё – до знака,
и – встречу тень феличиты.
 
 
Я – не любитель оправданий,
мой дух – не прячется на дне,
но – в ритме самообглоданий
я зачеркну частицы – «не»…
 
 
Я – сам – источник отрицаний —
пустил безумие в кровать,
и – радость искренних мерцаний
я начал – са́м – минусовать.
 
 
Почти – сомнёт, заамплиту́дит
непокорённая среда,
почти – на зеркале не будет
дыханья влажного следа…
 
 
Кому-то – ла́дится и спится,
и – ночь – спокойна, и – верна́…
Лежит на простыне частица
и – без труда – лишает сна.
 
 
                                         14—15.09.19
 

Поток

 
Легки́ воздушные потоки —
мотивы ма́ршевых идей…
Но все бывают одиноки
в толпе навязчивых людей.
 
 
В глазах поэта и солдата —
цветы – разли́чно – зацвели…
Что было дорого когда-то —
теперь валяется в пыли́.
 
 
Пейзаж – изменчив и зависим —
от смыслов – то́рта и кутьи,
от воздержания и писем,
и – настроения судьи́…
 
 
На ре́ках – мелких и глубоких —
один и тот же лунный вид,
но для тупых и однобоких —
в обед – Аврора не горит.
 
 
Не подавись альтернативой,
но и не бойся сунуть нос:
за полудохлой перспективой
должно́ быть что-то бе́з заноз…
 
 
Всё будет правильно, когда ты
поймёшь, что счастлив и здоров:
ищи свои координаты
среди бесчисленных миров.
 
 
Среди блуждающих скоплений —
твои планета и цветок…
В клешня́х потерь и сожалений —
не прерывается поток.
 
 
Виток – ещё один – по рунам,
под шёпоток – почти что вслух:
не спишь, ошпаренный паруном,
переводя обратно дух…
 
 
На час назад, когда не больно,
когда не страшно, и – смешно
играл поток – бесперебойно,
как самодельное вино…
 
 
Стояли друг напротив друга,
тянули сеть, шумел поток,
да только лопнула оттуга
и – развязался узелок…
 
 
Жизнь – что-то вроде ипподрома —
проходит в дёрганных бегах:
из одного мы вышли дома,
теперь – на разных берегах.
 
 
Фортуна кинулась шалавой
к тому, кто ехал впереди,
и – он, косой и шепелявый,
её касается груди.
 
 
Досада – громко и беззвучно:
как ты, хорошая, могла?
Ты – ожида́емо и су́чно
под что-то чёрное легла…
 
 
Легки́ воздушные потоки,
но эти строки – тяжелы́,
и – мысли – рва́ны и жесто́ки,
и – далеки́ от похвалы.
 
 
Цветная пишется картина —
в воспоминаниях твоих…
 
 
          Но – вот —
постро́илась плотина,
          и – перекрыла
          этот
          стих.
 
 
                                         25.07.19