© Бондарь Ольга Викторовна, 2016

ISBN 978-5-4483-3950-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рисуют дрожь

 
Задернешь шторы, и сразу станет далеким дождь —
Мир за окном не такая важность, когда ты рядом,
И если губы твои по телу рисуют дрожь,
Не в счет запреты, уколы совести и преграды.
 
 
Пусть наши встречи такая редкость, но я хочу
Забыть, как больно прощаться снова, не зная сроков…
Сквозняк неспешно на пальме комнатной лист качнул…
С тобой так просто вдали от шума и суматохи.
 
 
Одно касанье… и в пропасть мчатся любые «Но…»,
Любые «Если…», «Зачем?» и «Как же мы будем дальше?»
Нам повезло с тобой, мой хороший, нам повезло
Во всем, пожалуй, но кроме «встретить друг друга раньше»…
 
 
Кто виноват, что мы чаще порознь? Не разберешь…
Я слезы спрячу за безмятежно-счастливым взглядом…
Ведь если губы твои по телу рисуют дрожь,
То я не смею просить у Бога другой награды.
 

Давай останемся никем

 
Давай останемся никем.
Возможно, мне так будет проще.
Я научилась ставить прочерк,
и расставаться… насовсем.
 
 
Я научилась отпускать…
нельзя дружить после постели…
мы многое сказать успели,
о чем бы стоило молчать.
 
 
Давай останемся в стихах,
в тех, что написаны некстати,
где буквы «лю…» на автомате
влезали в строчки впопыхах.
 
 
В тех, где невыверенность фраз
с лихвой скрывали междометья…
жаль… ты, читая, не заметил
когда в них стало «не про нас».
 
 
Нам ни к чему с тобой дружить,
и я не верю в дружбу эту —
ты знаешь до черта секретов,
тех, что я пробую забыть.
 
 
Давай без лишних глупых сцен —
поверь, не так уж это сложно —
давай оставим чувства в прошлом…
давай останемся никем.
 

Вот бы еще

 
Ветер терзает тучами небосклон,
вечер почти срывается на поклон,
но сколько б дней не минуло, один лишь он,
смог мою боль потопить, как корабль бумажный.
Я не прошу у времени  ничего,
только б горел камин и трещал сверчок,
только бы прижималось к плечу плечо —
был бы он чаще рядом… и все не важно.
 
 
Мы проходили, плавали и нашли
место, где спотыкаются корабли
и застревают «спасенные» на мели,
в шаге от  саблезубых  подводных рифов…
Как тут все бросить и повернуть назад,
если сулят награду его глаза?
Как отступиться, если влюбленный взгляд
чертит по мне точь-в-точь, как заправский грифель?
 
 
Как оторваться, если он весь дрожит
и нежно гладит волосы цвета ржи…
и мысль проносится: «падаю… поддержи…» —
он понимает без слов…  «Оставайся…», – просит
и улыбается так, будто наш финал
будет таким, как он мне пообещал….
 
 
…Вот бы еще, нас чаще сводил вокзал,
не отравляя горькой разлукой после…
 

Хочется

 
В тысячный раз ставить паузу и ждать новостей,
выть от бессилья, читая тебя между строчек…
и первым делом, еще не заправив постель,
кофе глотать вместе с бездной твоих многоточий.
 
 
Сколько их всяких: порядочных, милых, плохих,
в чем-то беспечных, а в чем-то серьезных до рвоты?..
Но, чтоб свихнуться, забыться…  хотя бы на миг,
в этих чужих не хватает все время чего-то…
 
 
Ты не такой, как игривые эти щенки,
ты не прощаешь грехи, даже в собственных каясь,
и, по привычке, опять обнажаешь клыки,
если я приторно-сладко тебе улыбаюсь.
 
 
Вновь, от бессонницы прячась в иллюзии снов,
где  предвкушенье тебя колет острой иголкой,
хочется разом забыть всех красивых щенков,
и наконец-то познать настоящего волка.
 

Я в жизни твоей побуду еще в гостях

 
Не строят блаженное счастие на костях…
я в жизни твоей побуду еще в гостях,
а после уйду… неслышно и второпях…
и буду считать, что ты не заметил, милый,
как блеклая радуга прыгала за окном,
пытаясь объять стоквартирный соседский дом,
как холодно было… и как я скулила псом,
когда нараспашку тебе свою дверь открыла…
 
 
А ты у порога мялся «войти… уйти…» —
у нас с тобой разные тропочки да пути…
и лучше все эти чувства списать в утиль
и «хлопнуть» коньяк за то чтобы отпустило,
чем каждую ночь избегать тех, кто в паспорта
уродливым штампом впечатан – и жизнь не та…
И, кажется, падаешь в пропасть – не видно дна —
от краденых стонов с чужими «родная… милый…»
 
 
Да…  лучше не знать бы… но поздно – уже впросак
попали друг с другом. И что же, коль вышло так?
Я – дура, конечно, и ты – еще тот дурак!
Но я никого так отчаянно не любила.
…Я в жизни твоей побуду еще в гостях,
а после ищи меня в сводках и новостях…
вдруг выплыву где-то неся вожделенный стяг:
«Я им не болею! Ну, надо же! Отпустило!»
 

Поговори

 
Поговори со мною о дожде,
о брошенной на паперти надежде,
что выписан уже сто первый стержень
«колючими» стихами о тебе.
 
 
Поговори… послушный телефон
все вытерпит и связь не оборвется.
Я сохранила наши с тобой кольца —
пусть пригодятся как-нибудь потом.
 
 
Твои слова о свадьбе и фате,
о том, какой же буду я невестой,
вдруг вспомнятся, и сердцу станет тесно
в межреберной звенящей пустоте.
 
 
Поговори со мною… не молчи.
Молчание – не золото, поверь мне.
Я год живу с незапертою дверью,
лишь потому, что ты не взял ключи.
 
 
Поговори о том, что мы должны
начать с ноля – со встречи в той маршрутке…
Но гулким эхом в телефонной трубке:
«вы абоненту больше не нужны»…
 

Апрельская прихоть

 
Не хватит, наверное, строчек и букв алфавита,
чтоб высказать, как без тебя я, родной мой, убита…
отсутствием нежности, ласки я наспех пришита
к потребности как-то цепляться
за хрупкую жизнь…
Пусть катятся слезы в рассветной, предутренней дымке,
я снова пытаюсь /все так же, опять, по старинке/
себя уговаривать, мол: «Ну, ровнее ты спинку!
держись, моя девочка! Надо!
Ты просто держись!»
 
 
А здесь без тебя та же жизнь: заморочки, работа…
и так же за пятницей /странно/ приходит суббота,
а с ней передышка и ломка – нехватка цейтнота:
быть занятой – это рецепт
от тоски проливной…
Иначе съедает нутро, раздирает когтями
больная потребность руками, как будто сетями,
окутать тебя и шептать: «мы большие, мы сами
со всей этой дурью управимся…
верь мне, родной…»
 
 
Себя уговаривать просто, когда ты готова —
любое случайное, робкое, нужное слово
бальзамом на душу. Не новость? И что тут такого?
Я с этим смирилась, срослась,
и почти что не в счет
апрельская прихоть – метаться от края до края,
внутри догорать, локти-крылья до боли кусая,
и знать где-то там ты живешь и с тобою другая…
Она тебя любит, конечно же…
как же еще…
 

Сколько лет не виделись с тобой

 
Скрипнут половицы под ногой,
тишину спугнет кипящий чайник…
Сколько лет не виделись с тобой,
а сегодня встретились случайно.
 
 
Как тебе идут твои года,
волос с сединой, морщинок сетка…
– Ты меня, признайся, вспоминал?
– Каждый день… ну что, не слишком редко?
 
 
Я вдыхаю запах твой родной,
тот, что часто грезился и снился…
Сколько лет не виделись с тобой,
а парфюм совсем не изменился.
 
 
Разговора тянет полынья,
и нет сил удерживать поводья…
Оказалось, так же как и я,
ты сейчас практически свободен.
 
 
Я в тебя ныряю с головой…
эта нежность, ласка, губы, руки…
Сколько лет не виделись с тобой,
а как будто не было разлуки.
 
 
– Если честно, знаешь, я ждала,
что вот так зайдешь на чашку чая…
– Можно я останусь до утра?..
Как же я скучал, моя родная…
 

У счастья на краю

 
Дожди стеной который день —
бедняга-март совсем не в духе.
А мне так хочется в постель
твою… подальше от разлуки.
 
 
А мне так хочется весну,
чтоб зайчик солнечный в окошко,
чтобы услышать, как проснусь:
«Горячий кофе, осторожно!»
 
 
Пусть эта нежность /как волна
с песка смывает след прохожих/
стирает «все-что-до-тебя»
и счастье делает возможным.
 
 
Весенний легкий ветерок
пусть путает дыханье наше,
пускай из тысячи дорог
сойдутся две дороги раньше,
 
 
чем кто-то властный наверху
себе позволит замечанье,
что жизнь стирается в труху,
когда преграда – расстоянье…
 
 
И там, у счастья на краю,
как раз за точкою кипенья,
твое упрямое «люблю»
пусть станет для меня спасеньем.
 

Как у тебя дела?

 
Я с годами сделалась циничней,
эту жизнь измором брать – судьба,
но все так же балуюсь привычкой
узнавать как у тебя дела…
 
 
Времени в обрез и сносит крышу
от незавершенных горе-дел…
Скажешь: «Все путем!», – а я услышу,
как за год твой голос постарел.
 
 
«Худо ли с другой? Или терпимо?», —
улыбнешься: «Вроде ничего…».
Что ж, пожалуй, соглашусь, мой милый,
нам с «другими»  вроде повезло…
 
 
Мы для них опора и отрада,
а они для нас – надежный тыл.
Много ли для счастья в жизни надо?
Чтоб хоть кто-то преданно любил…
 
 
Я с годами сделалась покорней —
жизнь свое, как водится, взяла…
но все также набираю номер,
чтоб спросить: «Как у тебя дела?..».
 

Cериал

 
Скучать по тебе больше нету ни силы, ни веры.
Сплетаются чувства в причудливый, странный узор.
Заведомо знаю, неточности нашей системы
Навряд ли исправит последний ночной разговор.
 
 
Ты лучше молчи. Наше небо не знало предела:
Полеты с тобою – взмах крыльев – и я как в раю…
Прохладная рябь полосою по жаркому телу…
И вот, посмотри, я теперь пред тобою стою,
 
 
Не зная, куда деть глаза и нелепые руки,
Привыкшие мирно покоиться там – на плечах.
Как в лучших романах, от этой тяжелой разлуки
Мне хочется больно, надрывно и громко кричать.
 
 
Ты лучше молчи. Еще слово – и я не сумею
Сыграть как положено роль в непутевом кино.
Давай, уходи. Что ты здесь выжидаешь? Смелее!
Давай, уходи! Мне уже все равно… все равно…
 
 
Я – взрослая девочка. Знаешь, могу без истерик.
Но вдруг тихим шепотом: «Детка, еще не финал…
Позволь мне остаться. Ну, что ты, на самом-то деле?»
…Вот так, черт возьми, превращают кино в сериал.
 

Письма для волка

 
Мой волк… мой одинокий добрый волк…
Снега ушли, но веселей не стало…
Я раньше с листопадом умирала,
а с первоцветом оживала вновь…
 
 
Но что-то вдруг не радует весна.
Деревья в почках. Почку тянет слева —
но это блажь… Я что сказать хотела…
Мой волк, я в этот раз не ожила…
 
 
Подумаешь, не велика беда!
Другие ведь живут, не зная жизни,
куда-то рвутся… вряд ли пишут письма…
А я себе за правило взяла
 
 
писать тебе… по вторникам. Прости,
мой почерк не подарок… я – тем боле…
Ты ведь, недаром, выбрал себе волю,
я с этим свыклась… ну, почти… почти…
 
 
Там, вдалеке звонят колокола —
по ком-то плачет чуждое нам эхо…
я так хочу, чтоб ты скорей приехал
и доказал, что я еще жива…