Bill Crozier

BEYOND THE SNOW LEOPARD

Перевод с английского Анны Тимофеевой

© Bill Crozier, 2024

This edition published by arrangement with Carlow Books, an imprint of SCHWARTZ BOOKS PTY LTD and Synopsis Literary Agency.

© Тимофеева А. Г., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Азбука», 2025 КоЛибри^®

* * *

Секрет гор в том, что они просто существуют. Они есть, как и люди, но в отличие от людей в их существовании нет смысла, а только величие бытия.

Питер Маттисен «Снежный барс»

Пауле, Николе, Мэделин, Джорджу и Джейку посвящается

 

ГОРНЫЙ СОНЕТ

Меж воздухом и небом. Связь с землёй
Хрупка, пока кричат от боли мышцы,
И страх, из холода собравшийся, зовёт
Искать – как будто нет идеи выше.
 
 
Шаг. Вздох. И горло жжёт от пустоты,
Но в голове лишь жажда выше, дальше,
И мантра Джорджа «потому, что он
Там есть^[1]» не объясняет нас, стоящих
 
 
Здесь на скале безжалостной. Огонь
Из сердца черпая для будущих свершений,
Когда желанный пик мы покорим,
Чтобы взглянуть на тихий свет вечерний
 
 
И с высоты судить о собственной судьбе,
О нашем месте в мире, на Земле.
 

Билл Крозье, 2010

2013. Ладакх^[2]

1. Ладакх

Мою палатку шумно затрясло, и я очнулся – в полной темноте. Над головой раздался голос: «Чаю в постель, саиб?»

Ещё не рассвело. Мороз стоял −20 °C.

Шёл пятнадцатый день нашего зимнего похода в Ладакх, в индийские Гималаи, и тем самым утром мы планировали отыскать следы снежного барса.

Пока собирали инвентарь, согрелись; позавтракали в кухонной палатке – и вперёд. Взошло солнце, и небо над головой окрасилось в ярко-голубые тона, однако в тени высоких гор, обступавших нас, было по-прежнему зябко. Дорога по узкому, каменистому уступу привела нас обратно к замерзшей реке Занскар, и мы без колебаний ступили на лёд. За ночь выпало несколько сантиметров снега. Первым шёл наш проводник Лобсанг: он простукивал лёд палкой и проверял на слух, достаточно ли толстая и надёжная поверхность у нас под ногами.

Через полчаса Фил, двигавшийся впереди меня, остановился и начал что-то яростно фотографировать.

– Снежный барс! – крикнул он мне.

Я догнал Фила: на снегу у нас под ногами и правда виднелись чёткие, характерные отпечатки больших лап. Они вели в противоположном направлении, однако оставили их явно сегодня утром. То тут, то там мы замечали след внушительного хвоста, волочившегося по земле. Оглядевшись по сторонам, я вдруг осознал, что в этом тусклом утреннем свете легендарный гималайский кот вполне может подстерегать нас, прячась в тени, невидимый даже на расстоянии в несколько метров. Проследив глазами за цепочкой следов, я приметил место, где зверь пересёк собственную тропу. Вот здесь он определённо спустился откуда-то со скалы, а чуть дальше, очевидно, запрыгнул на тот далёкий, низко висящий утёс. Я снял солнечные очки и положил их на снег рядом со следами, чтобы показать масштаб. Отпечатки лап по ширине не уступали моему собственному лицу. Никаких сомнений: взрослый снежный барс.

Река Занскар, приток Инда, замерзает каждый год на полтора месяца и образует настоящее шоссе, соединяющее столицу Ладакха Лех с отдалёнными селениями в пору, когда прочие горные дороги завалены снегом. Местные прозвали этот ледяной маршрут «Чадар»^[3], и вот уже которое столетие он служит единственным торговым путём в зимнее время.

Несколько месяцев назад я связался с моим другом Эйдом Саммерсом и сообщил ему, что хочу попробовать чего-нибудь новенького в свой следующий поход.

– А пойдём со мной на Чадар, – ответил Эйд.

Эйд – валлиец за пятьдесят, профессиональный альпинист и горный гид. Это приятный, спокойный человек с богатым опытом и острым чувством юмора. Он позвал меня в ледяное путешествие, которое собирался возглавить, и я сразу ухватился за эту возможность. Вскоре оказалось, что нас будет всего трое. С третьим нашим товарищем, Филом Мецгером, я познакомился в аэропорту Дели. Фил оказался высоким, грубоватого вида американцем, который прежде работал хирургом в клинике Мэйо в Джексонвилле, Флорида, и недавно вышел на пенсию. Ночным рейсом мы добрались до гор и примерно через час встретились с Эйдом в лехском терминале. Солнце только-только взошло, стояла бодрая температура в −15 °C.

Лех, древняя столица Ладакха, стоит на высоте 3500 метров. Здесь пересекаются старые торговые пути, ведущие на север и на восток, в Тибет, и на запад, и на юг, в Кашмир и Балтистан. Городок цивилизацией не испорчен, и над ним по-прежнему высится девятиэтажный Лехский дворец XVIII в. Над ним, намного выше дворцовых стен, на скалистой вершине в окружении цветастых молитвенных флагов красуется монастырь Намгьял-Цемо.

Высота сразу чувствовалась, стоило только подняться по ступенькам в отель или наклониться, чтобы завязать шнурки. Переход в два километра до города и обратно изрядно утомлял. Два дня мы потратили на акклиматизацию, прежде чем отправиться на джипе к нашей стартовой точке. Путь занял три часа. Миновав то место, где Занскар впадает в Инд, мы оказались глубоко в Занскарском ущелье. Последним поселением на нашем пути оказалась деревня с удачным названием Чиллинг («Холодрыга»). Мы встретились с носильщиками и их сирдаром, то есть главным проводником, могучим тибетцем по имени Лобсанг. Не меньшее впечатление, чем сам проводник, на нас произвела куртка из овчины, в которой он щеголял. Оказалось, ему её прислали родственники из Тибета: такую куртку положено носить мехом внутрь. Куртка была зелёного цвета, с пышной шёлковой оторочкой и обильной вышивкой. Как только машина остановилась, носильщики бросились разгружать снаряжение: вскоре наш багаж уже спускался по льду на импровизированных салазках, приближаясь к нашему первому лагерю и опережая нас метров на двадцать. Кое-как мы тоже спустились и неуклюже, с опаской пошли следом. С детства мы избегали замёрзших водоёмов, чтобы не оказаться на тонком льду. И хотя сначала нам казалось, что затея наша противоречит здравому смыслу, вскоре мы приспособились и научились шаркать по льду, не отрывая ног от поверхности: эта обязательная походка пристанет к нам на следующие три недели.

Лагерь, куда мы следовали, виднелся на противоположном берегу реки всего в километре от нас. Идти по льду было тяжело, так что мы не мёрзли, а в лагере нас ждал горячий чай. Бросив снаряжение в палатках, мы собрались на ужин. В ущелье солнца мало, и ночь наступает быстро. Мороз тут же пробирает до костей. Только пуховые спальные мешки и спасают от холода.

Медленно мы следовали по вьющейся реке, и каждый день перехода дарил потрясающие виды. Путь наш почти всегда пролегал по льду, но тот постоянно менялся. Попадались плотные и тонкие участки, из белоснежного он становился то серым, то голубым, а то и вовсе прозрачным, так что мы явственно видели воду, бегущую под ногами. Иногда попадались места, где лёд сломался и был непроходим, так что мы карабкались на скалистый берег и возвращались на лёд немного дальше. Там, где ущелье сужалось, лёд был особенно толст и крепок, и никакого течения под ним не было видно. Там же, где река становилась широкой, вода свободно бежала по ущелью, а лёд узким карнизом теснился к берегу. Шириной этот карниз бывал меньше метра, так что приходилось снимать рюкзаки и толкать их перед собой, осторожно передвигаясь ползком. Жизнерадостные носильщики часто опережали нас, спеша вперёд, чтобы разбить лагерь и встретить нас у костра с горячим чаем. Удивительно, что наши ладакхские друзья не использовали палаток: они предпочитали сгрудиться у открытого огня, разведённого в неглубоком гроте на берегу, и спать в армейских спальных мешках.

Ночами было очень темно и холодно, однако небо оставалось чистым, и поразительно ясно светил Млечный Путь. Мне было уютно лежать на надувном матрасе, в пуховом мешке, да ещё и накрывшись пуховой курткой. Время от времени в ночи раздавались громовой треск и грохот: это ломался лёд на реке, покорившись могучим силам природы. Мы с радостью приучились к утреннему «чаю в постель», а за завтраком старались накачаться углеводами: кашей с мёдом и сахаром, очень сладким кофе, яичницей и чапати^[4]. Хлеб у нас на столе был разный: наан, чапати, а также вкуснейшие тибетские пирожные, удивительно похожие на английское печенье с изюмом. Мы удивились, какое всё свежее и как долго не кончается. Лобсанг объяснил нам, что каждую ночь замешивает тесто, запаковывает в пластиковый пакет и держит в спальном мешке до утра: к утру оно подходит – и можно печь.

На третий день треккинга на реку сошла большая снежная лавина, и дорога стала ещё более опасной. Во второй половине дня мы набрели на молитвенные флаги и на чортен^[5], религиозное сооружение, примостившееся высоко на скале. Река сделала новый поворот, и перед нами открылся замёрзший водопад высотой метров тридцать. Лёд играл и переливался разными цветами: то синим, то кремовым, то бирюзовым, то серым, то голубым. Потом мы дошли до шаткого деревянного моста: по нему шёл трек в деревню Нерак в двух километрах от нас. В полной тишине мы стояли на льду, рядом со свидетельствами пребывания здесь человека: чортен, флаги, мост… Как же должно быть весной на этом самом месте, когда талая вода несётся по ущелью могучей белой струёй, грандиозной, оглушительной!

Шесть дней занял переход по Чадару: на шестой день мы вскарабкались на речной берег и пустились дальше в путь. В прошедшие пять суток нам удавалось делать по 10–14 километров за дневной переход, и теперь мы добрались до края ущелья, откуда начиналась широкая Занскарская долина. К деревушкам, лежащим впереди, вела узкая, скованная льдом дорога. Ослепительно-светлым, морозным днём мы одолели 17 километров и доплелись до Пидмо, крохотного поселения у самого подножия гор. В деревне нашлись чортен, гомпа^[6], школа и около 20 домов. Там мы переночевали, устроившись в традиционном жилище: наверху жилые комнаты, внизу – яки и козы. У нас была комната на троих с дровяной печкой, которую кто-то смастерил из старой канистры: жестяной дымоход уходил в потолок. Мы расстелили каждый свой спальный мешок и устроились на чаепитие. Мне наконец удалось осмотреть пальцы на правой руке, на кончиках которых появились признаки обморожения. Пальцы стали твёрдыми, побелели и уже покрывались волдырями – но, к счастью, ничего непоправимого. Любые перчатки могут подвести! Между тем в комнату проникли хозяйские дети: не сдержав любопытства, они пришли посмотреть на нас. Самые смелые трогали наши рюкзаки и спальные мешки, словно то были экзотические артефакты.

На следующий день мы двинулись дальше, к поселению Зангла. Оно оказалось крупнее, занимало больше территории, на которой расположились и женский монастырь, и гомпа, и развалины старинной крепости, носящей название «Королевский дом». Здесь мы также остановились в традиционном тибетском доме. В день нашего прибытия было ясно и чертовски холодно, и нас, с сосульками на бородах, встретила хозяйка дома и заливавшаяся лаем собака на цепи. Хозяйке на вид было около восьмидесяти, но на самом деле ей могло быть и сорок, и девяносто. Из-под серой вязаной шапки из шерсти яка торчали чёрные засаленные волосы. Она носила традиционные тибетские украшения из серебра, бирюзы и коралла. Ей недоставало многих зубов, но улыбалась она широко. Комнату нам отвели очень светлую, с печью посередине и несколькими коврами на полу. Стены были грубо окрашены в зеленовато-голубой цвет, неказистые оконные рамы – в ярко-розовый. Этот уютный, гостеприимный дом приютил нас на последовавшие три ночи. Мы базировались в Зангле не только для того, чтобы отдохнуть и согреться, но и для того, чтобы запастись припасами в Падаме, главном селении Занскарской долины, в котором проживает около тысячи человек. Мы отправились туда на джипе следующим утром и купили там ногу яка, рис и другие продукты на обратную дорогу. Также мы провели чудесное утро в живописном монастыре Курча-Гомпа. Крепко стоя на краю утёса, он словно бы парил в морозной дымке над ледяной рекой. Духовный лидер монастыря – Тензин Чогял, младший брат далай-ламы. Дорога на автомобиле к этому интригующему месту была нам в радость – вплоть до того момента, пока наш джип неожиданно не встал на льду как вкопанный. Оказалось, дизель слишком охладился и загустел. Мы быстро решили эту проблему: запалили горелку, на которой кипятили чай, и оставили открытое шипящее пламя прямо под баком на 15 минут. Вскоре мы снова тронулись, но, добравшись до места, неосторожно въехали в стену. Впрочем, после этих автомобильных приключений мы благополучно поднялись к монастырским постройкам, вошли в главную гомпу и побеседовали с монахами. В комплексе находилась школа для совсем юных монахов, и ученики-подростки охотно позировали для фото, нацепив мои синие солнцезащитные очки Ray-Ban.

В Зангле у нас был свободный день, так что мы с Эйдом и Филом беспрепятственно гуляли по округе и знакомились с местными. В деревне было много чортенов, в изобилии ходили овцы, козы, собаки и яки, которым, похоже, не меньше людей хотелось фотографироваться. Взобравшись на высокие стены «Королевского дома», мы были вознаграждены небывалыми видами на долину. Эйд воспользовался случаем, чтобы поднять несколько молитвенных флагов в память о матери своего друга.

Ближе к вечеру мы вернулись на джипах обратно к пасти ущелья и провели ночь в хижинах рабочих, немея от холода.

Следующим утром мы вернулись на лёд – теперь уже не так сильно боясь провалиться. Шли с хорошей скоростью. Очевидно было, что дорога проторённая: нам встречались целые семейства ладакхцев, нагруженные товарами и путешествующие в ту и в другую сторону. Попадались и большие группы индийских туристов, обутых в дешёвую резиновую обувь, которую легко можно купить в Лехе.

В предпоследний день похода дорогу нам перегородил обширный участок ледяной каши. В некоторых местах пришлось полагаться на верёвки, иногда мы забирались на высокий скалистый берег и по нему брели до более надёжных участков ниже по течению. Той ночью над горным хребтом взошла великолепная полная луна, но любоваться ею дольше двух минут не позволял трескучий мороз.