© Полищук А.И., перевод на русский язык, 2017

© ООО «Садра», 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

* * *

Воспоминания Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан, супруги героически погибшего командира Саттара Ибрахими-Хажира

Записала Бехназ Зарабизаде

Предисловие

Я дала себе слово обязательно написать о твоей жизни. Я позвонила тебе домой, и ты сама сняла трубку. Мне казалось, что со мной будет говорить пожилая женщина, и я не могла поверить, что у тебя такой молодой голос. Сначала мне пришло в голову, что, может быть, к телефону подошла твоя дочь. Я сказала, что хочу поговорить с женой господина Саттара, а ты рассмеялась и ответила: «Это я».

Я услышала твою историю. Ты одна вырастила пятерых детей, оставшихся ещё совсем маленькими после смерти Саттара. С каким же трудом тебе это далось! Я подумала про себя: «Хорошо, что это оказалась именно ты. Надо описать жизнь этой женщины. Слава Богу, что всё так сложилось». Ты сказала, что не привыкла давать интервью, однако мы всё же договорились о первой встрече. Она состоялась 21 апреля 2000 года. В это время как раз поспевала алыча. Я приходила к тебе домой, садилась напротив, включала диктофон, и ты начинала рассказывать о своей жизни, об отце с матерью, о твоей милой родной деревушке, о детских годах вплоть до времени, когда ты познакомилась с Саттаром, и до начала войны. Мысли о твоём муже тесно переплетались с воспоминаниями о войне. Война легла тяжёлым бременем на твой маленький дом и твои хрупкие, слабые плечи, на плечи Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан. Однако никто этого так и не понял.

Ты рассказывала, а я всё записывала на диктофон. Мы обе смеялись и плакали. Во время священного месяца Рамазан мы прервали нашу беседу. Ты была рада соблюдать пост и в конце сказала мне: «Я не хотела тебе ничего говорить, а в итоге всё рассказала». А я радовалась ещё больше тебя и уехала обрабатывать полученный материал.

Мы договорились, что, когда рукопись будет готова, я отдам тебе её целиком, чтобы ты прочитала и добавила что-нибудь, если я пропустила. Однако сделать этого так и не удалось. Когда я узнала о твоей беде, то начала тебя искать, но не с пачкой бумаги, а с несколькими банками компота. Это случилось 1 января 2001 года. Я увидела, что ты лежишь на кровати, раскрыв глаза. Ты смотрела на меня, но явно не узнавала. В это невозможно было поверить. Я сказала тебе: «Гадам-Хейр, это я, Зарабизаде. Помнишь, как ты мне рассказывала о своей жизни? Я в это время ела алычу и под тем предлогом, что она кислая, жмурилась, чтобы ты не видела моих слёз. В конце концов, я не для того пришла, чтобы вновь заставлять тебя ещё раз переживать все твои страдания».

Помнится, ты мне говорила: «Для меня радость уже в том, что после всех этих лет ко мне пришла женщина и села рядом, попросив, чтобы я поведала ей о своём долгом одиночестве и страданиях, о которых до этого никому не рассказывала». «Когда я рассказываю о муже, – говорила ты, – то вспоминаю о своей тоске по нему. Мы с ним прожили восемь лет, но мне всегда его не хватало. У нас были особенные отношения. Мы любили друг друга, но нам всё время приходилось расставаться. Поверьте, за эти восемь лет мы чуть больше нескольких месяцев были вместе. Он был моим мужем, но мне не принадлежал. Детям всегда было нужно внимание отца и после его смерти им его очень не хватало. Они всё время спрашивали меня, почему за другими детьми отцы приходят в школу, а за ними нет, неужели у них нет отца? Мне приходилось отвечать, что у них есть только я одна. Бывало, я строила пятерых детей друг за другом и мы все вместе шли отводить в школу старшую дочь Хадиджу. Средняя, Масума, в то время училась во вторую смену. В полдень мы впятером шли за Хадиджой и приводили её домой, а Масуму вели в школу уже вшестером. Вечером история повторялась, и так продолжалось день за днём».

Я плакала, когда ты мне рассказывала о снегопадах и о том, как тебе приходилось сбрасывать снег с крыши и убирать его во дворе. Моя милая подруга! Ты одна вырастила своих детей, женила сына, выдала замуж дочерей. А как ты переживала за младшую дочь! Поднимись же с постели! Ведь ты ещё не закончила свой рассказ. Я включила диктофон. Почему ты ничего не говоришь?! Почему смотришь на меня таким отсутствующим взглядом?

Не скрывая слёз, твои дочери говорят: «Мы только что поняли, что мать была больна много лет, но ничего не говорила, чтобы не волновать нас. Она боялась, что мы расстроимся. Мама любила повторять, что только теперь мы вздохнули и начали жить, как все нормальные люди, и она не хочет омрачать нашу жизнь своими проблемами.

«Ох, уж эта проклятая болезнь…» – сетует твоя сестра. Но нет, я не хочу, чтобы кто-то говорил, кроме самой Гадам-Хейр. Гадам, дорогая, так дело не пойдёт! Ты должна закончить рассказ о своей жизни. Ты всё сказала о своём супруге, о Хаджи. Теперь настала очередь рассказать о твоём терпении и мужестве, о твоём героизме, а ты взяла и слегла. Почему ты не узнаёшь меня?! Поднимись же с постели! Ты должна рассказать о себе. Я включила диктофон и сижу напротив тебя. Не смотри же на меня таким отсутствующим взглядом.

Бехназ Зарабизаде

Лето 2012 года.

Имя: Гадам-Хейр Мохаммад и-Кенаан.

Дата и место рождения: 7 мая 1962, деревня Кае́ш, область Раза́н, провинция Хамада́н^[1].

Дата замужества: 4 ноября 1977 года.

Дата смерти: 7 января 2010 года.

Имя: Саттар Ибрахими-Хажир, командир 155-й дивизии корпуса «Анса́р-оль-Хусе́йн».

Дата и место рождения: 2 ноября 1956, деревня Каеш, область Разан, провинция Хамадан.

Дата смерти: 3 марта 1987 года.

Глава 1

Отец был болен. Говорили, что у него какая-то серьёзная болезнь. Однако когда я родилась, он пошёл на поправку.

Вся семья, друзья и знакомые считали, что моё рождение помогло отцу выздороветь. Мой дядя тогда очень обрадовался и как-то сказал:

– Этот ребёнок принёс нам такое счастье! Давайте назовём девочку Гадам-Хейр^[2].

Я была самым младшим ребёнком в семье. У меня было две сестры и четыре брата, которые были намного старше меня, а кое-кто из них уже жил отдельно своей семьёй. Поэтому я стала любимым ребёнком для отца с матерью. Особенно сильно меня любил отец.

Мы жили в одном селении, в области Разан. Мне очень нравилось жить в этой красивой деревне под названием Каеш, нравился её прекрасный климат. Деревню со всех сторон окружали виноградники и обширные поля, засеянные пшеницей и ячменём.

С утра до вечера мы с соседскими девчонками разного возраста бегали по пыльным деревенским улицам. Играм и смеху не было конца. По вечерам мы поднимались на крыши домов и брали с собой кукол, которых мастерили сами из ткани и ниток. Положив все свои игрушки в подол, я вместе с остальными поднималась по приставной лестнице на крышу и играла там в дочки-матери.

Остальные дети обожали мои игрушки. Я выкладывала перед подружками все игрушки, которые покупал мне отец в городе, чтобы они смогли вволю наиграться с ними.

Вечером, когда на небе появлялись звёзды, дети по очереди спускались с крыши и убегали к себе домой. Я же оставалась сидеть на крыше и продолжала играть. Иногда, когда мне надоедало это занятие, я ложилась на спину и смотрела на серебряные звёзды, которые подмигивали мне с тёмного небосвода. Когда совсем темнело и становилось прохладно, за мной приходила мама. Она обнимала и целовала меня, а потом спускала с крыши. В доме она кормила меня ужином, укладывала спать, клала руку мне на голову и пела колыбельную. Мама продолжала гладить меня по голове, пока я не засыпала. Потом она шла по своим делам, замешивала тесто и клала его на поднос, чтобы утром испечь хлеб.

Рано утром я просыпалась от запаха горящих дров и свежеиспечённого хлеба. Лёгкий ветерок овевал мне лицо. Я вскакивала и бежала умываться прохладной водой, которую рано утром мама приносила из колодца. Умывшись, я садилась к отцу на колени. Во время завтрака я всегда сидела у него на коленях. Он осторожно отламывал кусочек хлеба и, целуя меня в макушку, клал мне его в рот.

Отец был гуртовщиком. Раз в месяц он скупал в близлежащих деревнях овец и возил их на продажу в Тегеран и его окрестности. Это занятие приносило хороший доход. Каждый месяц он покупал и продавал целый грузовик овец, а во время своих поездок покупал мне разные игрушки. Самыми грустными днями в моей жизни в ту пору были те, когда отец уезжал на работу. Я так сильно рыдала, что у меня даже краснели глаза. Отец обнимал меня, быстро целовал и говорил:

– Если перестанешь плакать и будешь хорошей девочкой, я куплю тебе всё, что захочешь.

Услышав эти обещания, я успокаивалась и смирялась с его отъездом, а после начинала заказывать, что мне привезти.

– Папочка, мне нужна кукла с длинными волосами и голубыми глазами, которые открываются и закрываются. Купи ещё браслет и сандалии на деревянной подошве, чтобы они при ходьбе стучали, и игрушечную тарелочку и кастрюльку.

Отец целовал меня и говорил:

– Куплю, куплю. Только ты будь хорошей девочкой и не плачь. Улыбнись мне. Я всё тебе куплю.

Тогда я переставала плакать, но всё ещё продолжала хмуриться, так как знала, что не увижу его ближайшие два или три дня. Я сильно переживала по этому поводу, ведь мне совсем не нравилось оставаться одной. Мне хотелось, чтобы отец и днём, и ночью был рядом. Все жители нашей деревни знали о моей привязанности к отцу. Иногда, когда я ходила с мамой за водой или стирать бельё, женщины подходили и спрашивали у меня:

– Гадам, ты за кого выйдешь замуж?

– За своего папу, – говорила я.

– Ведь он тебе отец.

– Нет, он мой муж и покупает мне всё, что я захочу.

Я была ребёнком и ещё не понимала смысла этих слов. Женщины смеялись, перешёптывались между собой и продолжали стирать бельё.

Мне казалось, что дни, когда отец уезжал на работу, тянулись целую вечность. Мама с утра до вечера была занята домашними делами, а мне заняться было нечем, и от скуки я всё время капризничала. Мать говорила:

– Наслаждайся жизнью. Придёт время – ещё наработаешься, да так, что валиться будешь от усталости. Отец велел, чтобы я не заставляла тебя помогать мне.

Я решила наслаждаться жизнью, так как больше ничего другого мне не оставалось, но мои сёстры начали возмущаться и упрекать маму:

– Ты слишком балуешь и оберегаешь Гадам, исполняешь все её прихоти. Почему, когда мы были маленькими, ты к нам так не относилась?

Однако, несмотря на всю заботу, которую проявляли ко мне родители, я так и не смогла уговорить их отдать меня в школу. Отец считал, что девочкам вообще не надо учиться.

В то время в школе преподавал молодой учитель и классы были смешанными, поэтому мать говорила мне:

– Не хватало ещё, чтобы ты сидела вместе с мальчишками и тебя учил какой-то посторонний мужчина.

Но мне очень хотелось учиться в школе. Я знала, что отец не выносил моих слёз, и поэтому с утра до ночи плакала и умоляла его:

– Папочка! Прошу тебя Господом Богом, разреши мне ходить в школу!

Отец не выносил моих слёз и как-то раз сказал:

– Хорошо, ты только не плачь. Я завтра отправлю тебя с мамой в школу.

Я каждый раз верила, что отец говорит правду.