© Batja Mesquita, 2022

© Е. Фоменко, перевод на русский язык, 2025

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2025

© ООО “Издательство Аст”, 2025

Издательство CORPUS ®

Предисловие

Я стала психологом, потому что меня всегда интересовало, что чувствуют люди. Я хотела изучить их внутренний мир и понять, что ими движет. Мне сложно сказать, почему я заинтересовалась эмоциями, но есть вероятность, что виной тому мое воспитание. Я родилась в голландской еврейской семье, и мои родители пережили холокост, постоянно скрываясь^[1]. Я была “психологически ориентированным” ребенком и всегда пыталась разобраться в родительских чувствах. Многие их эмоции были связаны не с обстоятельствами, которые были у меня перед глазами, а скорее с событиями далекого (а возможно, и не столь далекого) прошлого. Совсем рядом с ними стояло отчаяние, а чуть глубже притаилась боль отверженных и ущемленных людей. Мои небольшие проступки ранили их, вызывали обиду и опустошенность, а мой подростковый бунт против культуры и религии отец считал неуважением или – хуже того – отсутствием любви.

Я занялась эмоциями, поняв, что глубоко внутри люди скрывают чувства, которые могут прорваться наружу. Мне было проще рассматривать эмоции как свойства личности, поскольку многие из тех, что я наблюдала, были сильнее, чем требовалось в текущей ситуации и отношениях. С самого детства я хотела стать психиатром или клиническим психологом, чтобы помогать людям, эмоции которых заставляют их страдать. Мне казалось, что я могу изменить эти эмоции, изменив человека изнутри.

Мое представление об эмоциях как части нашей внутренней жизни подкреплялось более широким культурным акцентом на чувствах^[2]. В культурах WEIRD^[3] – Western, Educated, Industrialized, Rich, and Democratic (западных, образованных, индустриализированных, богатых и демократических обществ) – в 1960‐е и 1970‐е произошла эмансипация чувств. В тот период правили естественность и свобода выбора, поэтому очень важно было знать, что ты действительно чувствуешь и чего на самом деле хочешь. Жить полагалось в соответствии с тем, что тебя вдохновляет. Огромное внимание уделялось самоанализу и анализу эмоций, поскольку это помогало людям совершать правильный выбор. Акцент ставился на внутреннем. Мое поколение в культурах WEIRD подвергало сомнению институциональные правила и выводило на первый план личные чувства и предпочтения. Я и сама немало времени посвящала самокопанию, а когда была моложе, направляла внимание внутрь, чтобы найти свои эмоции.

За тридцать лет, которые я посвятила исследованию эмоций, я сталкивалась с разными культурами и пришла к выводу, что ответы на многие вопросы об эмоциях следует искать не столько в душах, сколько – что немаловажно – в социальных контекстах. Я пришла учиться в Амстердамский университет у профессора Нико Фрейды, который примерно тогда же, когда и состоялось наше знакомство, заканчивал работу над книгой “Эмоции”, впоследствии принесшей ему мировое признание. Эта книга стала важной вехой в психологии эмоций и охватила все сферы, от нейробиологии до философии. Но о культуре в ней говорилось мало. Этот пробел должна была заполнить моя научная работа, которая с 1987 года проходила под руководством Фрейды. Изучив психологические, антропологические, социологические и философские исследования культуры и эмоций, в 1992 году я опубликовала (в соавторстве с Нико Фрейдой) обобщенную работу, которая стала одним из поворотных моментов в сфере изучения культуры и эмоций в психологии^[4]. Она способствовала тому, что психологи сместили акцент исследований с почти исключительной ориентации на универсальность эмоций в пользу модели культурных различий. С этой работы началась моя карьера специалиста по культурной психологии эмоций: я заинтересовалась тем, как культура и эмоции “творят друг друга”^[5].

Обратить внимание на внешнее меня сподвигли мои исследования, но также и личный опыт странника и иммигранта. В начале 1990‐х годов я вышла из собственной зоны комфорта и стала жить и работать за пределами Нидерландов. Два года я провела в Италии, шесть месяцев проработала психологом-консультантом ЮНИСЕФ в разоренной войной Боснии, а затем переехала в США. В постдокторантуре я присоединилась к программе “Культура и познание” – центру зарождающегося интердисциплинарного поля культурной психологии в Мичиганском университете, а позже заняла должность доцента в Университете Уэйк-Форест в Северной Каролине. Спустя около двадцати лет, в 2007 году, я перебралась в Бельгию, которая с другого берега Атлантики кажется довольно близкой к Нидерландам, но в культурном отношении весьма сильно от них отличается. Променяв знакомый Амстердам на другие места, я на своем опыте поняла, что эмоции действительно связаны с культурой. Всякий раз, когда я чувствовала, что не вписываюсь в окружающую среду, я сознавала, что вопреки тому, что я (имплицитно) полагала раньше, мои эмоции не универсальны по умолчанию. Они были созданы моей культурой. Они прекрасно подходили для взаимодействий в моем родном контексте, шли на пользу всем типам отношений, которые ценились в его рамках, и хорошо позиционировали меня в родной для меня голландской культуре, но были не столь полезны в других средах, где я оказывалась. Этот опыт тоже подтолкнул меня переключиться с внутреннего на внешнее и последовать за своими эмоциями наружу – к ценностям, стремлениям и практикам моей социальной и культурной среды.

Кроме того, я начала искать ответы на вопросы об эмоциях во внешнем, поскольку это лучше соотносится с тем, как думают об эмоциях представители множества других культур. Я проводила исследования в Японии, Корее, Турции и Мексике, а также изучала иммигрантов из этих стран в США, Нидерландах и Бельгии. Многие из них говорят об эмоциональных моментах как чем‐то, что происходит между людьми, и тем самым снимают акцент с внутреннего характера чувств – и это еще одна причина следовать за эмоциями во внешний мир.

В этой книге я познакомлю вас с этим радикально новым подходом к осмыслению эмоций – с подходом, который привязывает эмоции к тому, какое положение мы занимаем в мире, в каких отношениях состоим с окружающими, а также в каких социокультурных контекстах мы существуем. Я покажу, как эмоции позволяют вам вступать во взаимодействие с сообществами, в которых вы живете, и делают вас их частью. Я объясню, что эмоции в той же степени внешние (OURS), в какой и внутренние (MINE).

Приняв эту точку зрения, вы обогатите свою эмоциональную жизнь и станете лучше понимать и собственные эмоции, и эмоции других людей. Вам станет очевидно, что наши чувства множеством способов делают нас социальными и связывают нас с окружающими. При этом модель OURS не столько заменяет, сколько дополняет модель MINE.

Пожалуй, важнее всего, что модель OURS предоставляет нам инструменты, которые помогают разобраться в различиях эмоций разных культур, гендеров, поколений, этнических и расовых групп, социоэкономических прослоек и даже индивидов с разным прошлым (как у меня и моих родителей) и научиться работать с этими различиями. Возможно, никогда прежде это не было столь важно, как сейчас. По мере того как наши общества становятся все более мультикультурными, наши коммерческие предприятия, школы, суды и институты здравоохранения превращаются в точки пересечения разных групп и культур. Эмоции – это валюта, которая используется во многих межкультурных взаимодействиях, но валюта у нас не одна. Если мы разберемся, как эмоции каждого из нас связаны с соответствующими социальным и культурным контекстами, мы научимся тактично говорить о разнице в эмоциях и даже относиться к ней с пониманием.

Эта книга помогает разрешать противоречия – и даже конфликты, – возникающие между людьми из разных социальных групп и культур. Бесспорно, не в последнюю очередь я решила написать ее из‐за национализма, ксенофобии, белого шовинизма, расизма и религиозной нетерпимости, которые сегодня нарастают в США, Западной Европе и других регионах. Но еще в большей степени я руководствовалась желанием опровергнуть распространенную среди благонамеренных людей – людей, которые хотят поддерживать мультикультурность, – идею о том, что предположить, будто представители других культур и социальных групп имеют другие эмоции, равносильно тому, чтобы отказать им в человечности. Если вы считаете так же, я надеюсь, что сумею вас переубедить.

На этих страницах я проведу вас по маршруту, которым сама продвигалась в ходе своих исследований. Я позволю вам поучаствовать в открытиях, которые я сделала, изучая эмоции представителей разных культур, и поделюсь с вами тем, что я узнала и чему удивилась, но также расскажу о своих “слепых пятнах”. В первой главе я опишу свой путь исследователя и иммигранта и объясню, какое положение моя работа занимает в сфере исследований эмоций. Во второй главе я проанализирую различия между моделями MINE и OURS, сравнив современные западные конструкты эмоций с более распространенной в мире моделью эмоций OURS. Я покажу, что конструкты MINE и OURS “реальны” – что это не просто способы говорить об эмоциях, а способы “испытывать эмоции” (или, если угодно, “практиковать” их).

В следующих четырех главах я пойду вслед за эмоциями наружу, в их социальный и культурный контекст. В третьей главе я покажу, как эмоциональная социализация превращает детей в представителей конкретных культур. Родители и воспитатели, а также более широкая социальная среда с самого раннего возраста учат детей испытывать эмоции правильно – в рамках общих ценностей и способов целеполагания. В четвертой и пятой главах я на примерах рассмотрю, как эмоции проходят совершенно разными путями в зависимости от специфики взаимодействий, отношений и культур, в которых они проявляются. Вопреки расхожему мнению такие эмоции, как гнев, стыд, любовь и счастье, не имеют универсальных характеристик. Напротив, их переживание и выражение, связанные с ними паттерны физиологических и нейронных реакций, а также их моральные коннотации и социальные последствия различаются в зависимости от конкретных моментов, людей, взаимодействий, отношений и, разумеется, культур. В шестой главе я рассмотрю слова, которыми описываются эмоции. Эти слова позволяют нам говорить о реальности, разделяемой другими представителями нашей группы, сообщества и культуры, но могут быть не столь удобны при общении между представителями разных социальных групп. Используя слово, обозначающее эмоцию, мы связываем конкретный случай ее возникновения с коллективным опытом носителей нашего языка. И это – еще один способ, посредством которого эмоции делают вас частью вашей культуры.