Barbara Hannay

The Husband She'd Never Met

© «Центрполиграф», 2016

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2016

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

Чемодан почти полон. Кэрри с ужасом смотрела на него. Как-то неправильно, несправедливо, что вся ее жизнь вот так быстро и легко уместилась в него.

Три года замужества, и все ее надежды и мечты собраны и аккуратно уложены в этот серебристый чемодан. Она трясущимися руками расправила смявшийся свитер и залилась слезами.

Кто бы мог подумать, что будет так тяжело, но этот заключительный шаг – закрыть чемодан и уйти от Макса – было невозможно сделать. Он пугал, как прыжок с вершины горы в пропасть. Но выбора не оставалось. Ей нужно уехать из Риверсли-Даунс. До того, как она ослабеет.

Кэрри печально осмотрела скудное содержимое гардероба. Она собиралась впопыхах, понимая, что не сможет взять все сразу, выбирала на скорую руку одежду для города: несколько пар джинсов и футболки, совершенно не заботясь о том, что будет носить.

Трудно предвидеть, что ожидает ее там, в будущем. Единственный способ пережить все это – постараться ничего не чувствовать.

Она еще раз осмотрела все ящики. Как знать, может быть, получится втиснуть еще что-нибудь. И тут увидела на дне нижнего ящика небольшой сверток, завернутый в белую папиросную бумагу.

Сердце сначала замерло, а потом бешено заколотилось. Нужно забрать его с собой.

Борясь со слезами, она взяла сверток в руки. Он был почти невесомым. На мгновение она прижала его к груди, словно защищаясь от болезненных, разрывающих сердце воспоминаний. Потом, призвав все внутренние силы, копившиеся в ней все последние месяцы, нащупала место на самом дне чемодана и сунула белый сверток туда.

Вот так. Она вернула одежду на место и с усилием закрыла чемодан.

Все! Готова. Теперь остается только оставить тщательно обдуманное письмо мужу, положив его рядом с чайником на кухонном столе.

Это было жестоко, но она не могла поступить иначе. Если бы она попыталась предложить Максу объясниться лицом к лицу, он бы увидел, как ей тяжело, и тогда она не смогла бы его ни в чем убедить. Она обдумывала это бессчетное количество раз, рассматривая ситуацию с разных сторон, и поняла, что это единственный честный и правильный способ. Единственный.

Сквозь окно в спальне Кэрри видела огороженный палисадник, сиявший золотом в ярком австралийском солнце. Она почувствовала запах эвкалипта в легком ветерке и услышала, как трещит сорока. В горле застрял горячий и душащий ком. Она любила этот дом и сад.

Уходи быстрее. Не задумывайся. Просто уходи.

Взяв конверт и чемодан, она бросила последний взгляд на милую комнату, которую делила с Максом последние три года. Подняв подбородок повыше, расправила плечи и вышла.

Когда зазвонил телефон, Макс Кинсайд не обратил на него никакого внимания. Он не хотел ни с кем разговаривать, кто бы там ни звонил. Боль была слишком сильна, чтобы выразить ее словами.

Телефон продолжал надрываться, впиваясь в душу каждой ноткой. Сердито пожав плечами, он отвернулся от надоедливого звонка и вышел на веранду, когда-то любимое место отдыха. Отсюда открывался отличный вид на палисадник, пастбища и дальние холмы, которые он любил с детства.

Сегодня вид не привлекал внимания Макса. Он был рад тому, что телефон наконец замолчал.

В тишине послышались тихие шаги. К Максу подошла собака Кэрри, Кловер, смотревшая на него грустными и смущенными глазами.

– Отлично понимаю твои чувства, старушка. – Он наклонился и потрепал лабрадора по голове. – Я сам не могу поверить, что она оставила и тебя тоже. Но думаю, ты не впишешься в городскую квартиру.

Эта мысль снова вызвала острый приступ боли, которая мучила Макса с прошлого вечера, когда он, приехав домой со скотного двора, обнаружил, что Кэрри уехала, не оставив ничего, кроме письма.

В письме она объяснила, почему оставила его, подчеркнув, что ее жизнь в глуши становится все более несчастливой, и она не может удовольствоваться ролью жены скотовода.

На бумаге это выглядело очень неубедительно. Макс никогда бы не поверил ни одному слову в письме, если бы не был свидетелем того, как его жена в последние месяцы накручивала себя все больше и больше.

Но все равно, в этом не было никакого смысла. Он никак не мог понять, почему женщина, совершенно счастливая два с половиной года, вдруг до неузнаваемости изменилась всего за одну ночь. У него возникали несколько предположений относительно последней поездки Кэрри в Сидней, но…

Телефон снова зазвонил, сбив его с мысли.

Черт.

К сожалению, он не мог выключить стационарный аппарат, как это сделал с сотовым. И теперь в нем проснулась совесть. Ведь мог хотя бы узнать, кто пытается дозвониться до него. Правда, если что-то серьезное, можно было оставить сообщение.

Он медленно вернулся в дом, на кухню, где на стене висел телефон. Там было два сообщения.

Последнее от соседа Дуга Петерсона:

«Макс, возьми трубку».

И более раннее сообщение:

«Макс, это Дуг. Я звоню из больницы Джилингда. Боюсь, что с Кэрри произошел несчастный случай. Ты не мог бы мне перезвонить?»

Глава 2

– Доброе утро, миссис Кинсайд.

Кэрри кивнула молоденькой медсестре, вошедшей в палату. Она уже несколько раз говорила персоналу больницы, что ее зовут Барнс, а не Кинсайд. И главное, что она мисс и, конечно, никогда не была миссис.

Эта новенькая медсестра из утренней смены убрала поднос с остатками завтрака, надела ей на руку манжету и начала мерить давление.

– Как вы себя чувствуете?

– Да все отлично, – заверила Кэрри. – Даже голова уже почти не болит.

– Чудесно, – улыбнулась медсестра во весь рот. – Как только закончу тут, к вам зайдет посетитель.

Посетитель? Слава богу. Кэрри наконец успокоилась, даже заулыбалась. Это, наверное, мама. Уж она-то наведет порядок в этой больнице, исправит ошибку, объяснит, что она Кэрри Барнс из Честерфилд-Крест, Суррей-Хиллз, Сидней. И никакая не миссис Кинсайд из Риверсли-Даунс где-то в Западном Квинсленде, как все здесь в больнице ошибочно полагают.

Манжета от тонометра сжала руку, и Кэрри, вспомнив, что она пациентка, сосредоточилась на виде из окна. Кругом возвышались серебристые эвкалипты и простирались акры бледно-зеленой травы, словно футбольные поля, уходившие к низким фиолетовым холмам вдали, где были изгороди с колючей проволокой, и почти явно слышались крики ворон.

Кэрри ощутила неприятные сомнения в самой себе.

Вид за окном явно сельский, то есть совсем не тот, который она могла бы видеть из окна своего дома в оживленном пригороде Суррей-Хиллз в Сиднее. Она привыкла к стильным кафе, барам и ресторанам, небольшим книжным магазинчикам и броским антикварным лавкам. И силилась понять, как она здесь оказалась. И как отсюда выбраться.

– Хм, давление слегка повышено. – Медсестра хмурилась, снимая манжету с ее руки и записывая данные в таблицу на спинке кровати.

– Наверное, это все последствие стресса, – вслух размышляла Кэрри.

– Не исключено, – понимающе улыбнулась медсестра. – Но вы явно почувствуете себя веселее, когда увидите мужа.

Мужа?

Кэрри бросило в жар.

– А разве ко мне… – начала она, но потом пришлось замолчать, настолько пересохло во рту. – Это разве не моя мама?

– Нет, дорогая. Здесь ваш муж, мистер Кинсайд. – Медсестра, полная женщина лет пятидесяти, удивленно подняла брови и чуть было не ухмыльнулась. – Могу гарантировать, что вы приободритесь, когда увидите его.

Кэрри почувствовала себя так, будто проснулась, но все еще не осознала, что ей приснился кошмар. Страх и замешательство вернулись, хотелось накрыться одеялом с головой и просто спрятаться.

Прошлой ночью врач рассказал ей жуткую историю. Оказывается, она упала с лошади, чего просто не могло быть, поскольку последний раз она приближалась к лошади, когда каталась на карусели. Муж и жена, Дуг и Мередит Петерсон, привезли ее в больницу, но она никогда не слышала о них. Потом врач рассказал ей, что она ушибла голову, и теперь у нее амнезия.

Все это не имело абсолютно никакого смысла.

Какая может быть амнезия, если она точно знает, кто она такая! И без труда может сообщить собственное имя, номер телефона и адрес. Как вообще возможно забыть о том, что говорил врач и другие? Например, что у нее есть муж?

– Я уверена, что не замужем, – заявила она медсестре. – Я никогда не была замужем. – Однако, сказав это, она ощутила панику от того, что заметила бледный след от обручального кольца на пальце левой руки.

Когда это произошло?

Как?

Почему?

Когда она попыталась задать эти вопросы, медсестры хмурились и делали какие-то записи. Потом следовал телефонный звонок специалистам. В конце концов Кэрри сообщили, что ей нужно сделать томограмму, но томографа в этой небольшой больнице австралийской глубинки не существовало. Ее придется везти в какой-нибудь более крупный медицинский центр.

Просто безумие какое-то. И страшно-то как. К своему стыду, Кэрри заплакала, и врач прописал ей успокоительные лекарства.

Те небольшие белые таблетки усыпили ее, потому что уже наступило утро. И мужчина, которого считали ее мужем, несомненно, уже проехал значительный путь от его животноводческого хозяйства.

И в любую минуту может войти в ее палату.

Чего от него ожидать?

А чего ожидает от нее муж?

Кэрри не имела представления, как выглядит сегодня утром. Наверное, нужно поискать расческу в упаковке с туалетными принадлежностями, которые ей дали в больнице, и, хотя бы причесаться. А впрочем, стоит ли волноваться о внешности, если она вообще не знает человека, который скоро появится здесь. Человека, который делает столь нелепые заявления.

Но любопытство по поводу внешности пересилило. Кэрри нашла в сумке расческу и довольно маленькое зеркальце, поэтому пришлось исследовать свою внешность по частям. Она увидела царапину и сине-черный синяк на лбу, хотя, в общем и целом, выглядела почти, как всегда. Правда, когда она начала проводить расческой по волосам, они оказались намного длиннее, чем были. Не аккуратный боб, а длинные, почти до плеч, волосы.

И когда это они успели так вырасти? И цвет какой-то совершенно простой – русый. А ведь она всегда ходила к Гевину, самому модному парикмахеру на Краун-стрит, и красилась в блондинку с медными и несколькими ярко-вишневыми перьями.

Кэрри все еще гадала, как и когда исчезла краска с волос, когда в коридоре раздались шаги.

Твердые, нет, чепуха, мужские шаги.

Сразу замерло в груди. Она засунула расческу и зеркало в сумку и почувствовала, что вспотела. Неужели это ее предполагаемый муж, Макс Кинсайд?

Вспомнит ли она его, когда увидит?

Вспомнит ли вообще хоть что-нибудь?

Что-нибудь?

Она затаила дыхание. Шаги приближались. К ее палате.

В дверях посетитель остановился.

Он был высоким. Загорелым. С густыми темно-русыми короткими волосами. А еще, несмотря на свой рост, он был сложен как футболист. Широкие плечи, стройные бедра и крепкие икры.

Глаза поражали синевой. Кэрри никогда не видела таких глаз, как у него. Хотелось смотреть в них и смотреть.

Он был одет в джинсы, ладно облегавшие его, и голубую обтягивающую футболку, открывавшую шею, с длинными засученными рукавами. Явно сельская внешность все же притягивала взгляд.

Макс Кинсайд был, как ни смешно, очень красив.

Но Кэрри никогда, совершенно точно, никогда не видела его раньше.

Это сумасшествие какое-то. Абсолютное сумасшествие. Такого мужчину она явно не смогла бы забыть.

– Привет, Кэрри. – Предполагаемый муж поставил коричневый кожаный чемодан к ее кровати.

А у него приятный голос.

Кэрри не ответила на его приветствие. Не смогла. Это прозвучало бы так, словно она соглашается верить в то, чего не может быть. Вместо приветствия она слегка кивнула ему.

Он наблюдал за ней с неуверенной обеспокоенной улыбкой.

– Я Макс.

– Да, – ее голос звучал непроизвольно холодно, – мне так и сказали.

Нахмурившись, он открыто смотрел на нее, изучая ярко-синими глазами лицо.

– Ты правда меня не помнишь?

– Да. Я так… – Кэрри хотела было извиниться, но вовремя спохватилась. Макс Кинсайд не выглядел таким уж страшным, но она все еще не была готова доверять ему. Не могла избавиться от ощущения, что он самозванец.

Она села, опершись на подушки, когда он подошел к небольшому столику рядом с ней.

Кэрри наблюдала за ним. Изучала лицо, выискивая малейшие подсказки, которые могли бы пробудить память. Внимательно всматривалась. Форма бровей. Замечательные синие глаза с приподнятыми уголками. Сильный, слегка округлый подбородок.

Ничего знакомого.

– Твои вещи здесь? – спросил он вежливо и притронулся к дверце прикроватного столика.

Кэрри принялась рассматривать его руки, крупные, сильные, слегка поцарапанные и обветренные, без сомнения, от постоянной работы на улице. Ему явно приходилось иметь дело с хлыстом, клеймить несчастных коров или чем там еще занимаются животноводы. Ничего не скажешь, руки у него сильные, загорелые, покрытые мелкими выцветшими на солнце волосками.

А еще от него веяло волнующей сексуальностью. Кэрри сердито взглянула на него.

– Хочешь проверить мои вещи?

– Я подумал, возможно, если увидишь твое водительское удостоверение, это поможет.

Кэрри понятия не имела, есть ли оно в тумбочке, а даже если и есть, что с того.

– Откуда мне знать, что удостоверение не поддельное?

На этот раз нахмурился Макс.

– Кэрри, это просто невозможно. Я просто хочу тебе помочь.

Легко ему говорить. Ей все это принять намного труднее.

Но она подумала, что ничего не добьется, если помешает ему.

– Так давай открывай, – резко потребовала Кэрри.

Макс проделал все легкими прикосновениями кончиков пальцев.

«Если это правда мой муж, его пальцы прикасались к моей коже под одеждой. Ах, эти пальцы».

От этой мысли по спине побежали мурашки.

В его грубоватых натруженных руках было что-то очень соблазнительное, они так отличались от бледных гладеньких ручек бухгалтера Дейва – ее последнего парня. С которым, по ее воспоминаниям, она встречалась.

Эти мысли быстро улетучились, и она сосредоточилась на содержимом тумбочки, где лежала небольшая, довольно простая сумка из коричневой кожи со складчатыми вставками, более консервативная, совсем не в стиле Кэрри. Она конечно же не узнала ее.

Макс с вежливой улыбкой протянул ей сумку, и она уловила, как в его ярко-синих глазах вспыхнули некие чувства. Может быть, грусть или надежда.

Кэрри быстро опустила глаза, вздохнула и расстегнула молнию. Внутри лежали солнечные очки – аккуратные и безвкусные солнечные очки в черепаховой оправе. Еще более консервативные, чем броские очки, которые она обычно носила. Еще там была небольшая упаковка бумажных носовых платков, пилочка для ногтей, пара лотерейных билетов и телефон в аккуратном серебристом чехле. На самом дне притаился ярко-розовый в желтый горох кошелек.

Кэрри внимательно посмотрела на него. Это она точно помнила, поскольку купила его в магазинчике за углом дома. Это было дождливым субботним утром, когда она отправилась посмотреть на витрины магазинов. Ее привлек яркий жизнерадостный цвет, и она не смогла удержаться.

Но она не помнила, как покупала эту простую коричневую сумку или аккуратный серебристый телефон. И кроме того, если это действительно ее телефон, значит, возможно, и ее жизнь. Она могла бы позвонить матери и с полной уверенностью узнать, правда ли этот мужчина, стоящий у ее кровати в джинсах и сапогах для верховой езды, ее муж.

Или нет.

– Мне нужно позвонить маме, – сказала она.