В поэзии, в прозе, в фильмах, в красивых фильмах о любви, в сериалах – мыльных операх, как и в песнях, романсах, и в рисунках, в картинах от Леонардо да Винчи, Рафаэля и до малоизвестных всегда во все времена воспевалась красота. И всегда воспевалось прекрасное, что, конечно и навсегда, заключена в красоте. И она с рождения любила прекрасное, заключённое в красоте, но всё, же, в глубинах души, да прорывалось вот это нехорошее, мерзкое качество души, что всегда во все времена называлась завистью.

Да, она всеми помыслами старалась как-то походить на это всегда воспетое прекрасное, заключённое в красоте и души, и внешности, облика прекрасного. Но вот так и прорывалась эта зависть, которую она старалась задавить в душе своей, чтобы хоть как-то, да походить на прекрасный идеал, понимая, осознавая, что этого-то идеала ей не достичь никогда, ибо не суждено, никогда не суждено. Ибо с рождения от неё отворачиваются, ибо с рождения внешностью, обликом и родилась она уродкой…

С первого класса этакой походкой старушечьей она ходила в школу, чтобы учиться и учиться, таким образом, хоть в чём-то не быть хуже других. «Но почему такова походка у этой девочки?» – и мысленно, а иногда и вслух могли спросить незнакомые. Ответ же был прост, ответ был в том, что одна нога на пять сантиметров короче другой, и оттого вот такая походка, скрипучесть походки…

Увидев же лицо её, многие старались отвернуться от неё, в котором явно выражалась, выделялась диспропорция, асимметрия, тогда как красота самой природой наделена, награждена идеальной пропорцией, идеальной симметрией.

Да, с малых лет она познала, что такое насмешки всякого рода, что часто выражались, высказывались вслух. Была б она духом таким агрессивным, сбавленной злостью, даже злой, презлой и притом сопряжённой упряжкой одной с силой, физической силой такой надменно грубой, то уж никакой насмешки не услышала бы. Ибо с древнейших древнекаменных веков грубая сила всегда почиталась, всегда была на пьедестале. Но ведь она с малых лет не обладала грубой физической силой, злостью духа, по сути, она никогда не была злой, и потому оставалось терпеть…

Да, откуда она могла бы быть физически сильной и сильной духовно, когда к её уродливости с рождения добавилась некая немощность, а с недавних пор узнала, что у неё неизлечимая болезнь, такая лейкемия, тяжёлая форма болезни крови. Доживёт ли она до весны? Что ж, недолго ей оставалось, осталось терпеть…

Конечно, незнакомые люди могли спросить: «А что же родители?» Но в том-то и дело, что у неё не было родителей, попавших в аварию, когда её не исполнилось тогда и двух лет, В тот роковой момент они были не с ней, и потому она осталась жить, жить с такой вот участью…

Да, она всегда, всегда хотела, думала, мечтала, чтобы родители были живы, были рядом с ней. Но эта авария, эти травмы несовместимые с жизнью.

Нет, тогда её не отдали в детдом, она выросла у тётки, у которой рос её сын, её двоюродный брат по имени Роллан, примерно одного с ней возраста. Не сказать, что тётушка так её холила, но относилась к ней более, менее сносно, да и двоюродный брат также к ней был более, менее снисходителен…

Сегодня 30 декабря 2020 года пошёл снег не такими крупными хлопьями, но и не мелко, мелко морося, а такими вот крупными, будто серебристыми снежинками, что медленно плавно опадали, планируя кружевными линиями, точно, как жёлтые листья осени. Она любила такой снегопад, она любила это явление природы.

Вчера 29 декабря 2020 года она решилась пойти на школьную ёлку, куда она не ходила несколько лет, уж если точно, то с класса с шестого. И вот в десятом классе в шестнадцать лет она всё-таки решилась пойти, осознавая, что это будет последней елкой в её жизни – в будущем году её не будет, просто напросто она не будет существовать в этой жизни физически.

– Смотрите! Анжелика на ёлку пожаловала, – усмехнулась одна из девочек.

– Анжелика – маркиза ангелов! – насмешливо вторила ей другая.

– Надо, же, у такой уродины такое имя, – в таком же тоне добавляла третья.

Мальчики, уже, можно сказать, юноши, также отметились единогласным смехом презрительного тона. А она в скромном платьице, укромно пристроившись в углу, в который раз стерпела. Конечно, стоило стерпеть. Всё-таки в их школе пока не дошли до такой низости, до такой мерзости, когда какого-нибудь ученика, какую-нибудь ученицу унижали и снимали на камеру, и выставляли в сети интернета. И её тоже не снимали на камеру, и не выставляли в сети интернета, и потому об её уродстве знали лишь в пределах школы и не далее. Хотя бы за это и стоило стерпеть молчаливо, вытерпеть…

То было вчера, а сегодня шёл такой красивый снег. Да, именно красивый, и она тихо, тихо, без всяких помыслов на громкость, всё-таки любила это прекрасное, любила красоту.

Завтра 31 декабря 2020 года во Дворце молодёжи будет новогодняя ёлка для молодёжи, куда непременно пойдут и старшеклассники, и девочки с её класса, и двоюродный брат также засобирался. Она там никогда не была, но слышала на расстоянии от одноклассниц, что там очень здорово, очень красиво. Но она туда не пойдёт, ни за что не пойдёт, лучше уж сегодня она будет любоваться крупными снежинками, одна в одиночестве прогуливаясь по заснеженному бульвару родного города.

Она оставила записку тётушке и двоюродному брату о том, что на Новый Год навестит бабушку, у которой посреди многих внуком, внучек уж таким особым расположением никогда не пользовалась. Но как-то хотелось разнообразить итак остылую жизнь, которая из-за неизлечимой болезни уже подходит к концу, в чём она нисколько не сомневалась, о чём нисколько не жалела.

В такой зимний погодный день на бульваре всё же было мало прохожих: две пожилые женщины с авоськами, пакетами, очевидно к новогоднему столу, а впереди неспешно прохаживался точно какой-то молодой парень, что выражалось по спортивно сложенной фигуре. Видать, какой-нибудь студент успешно сдал зачёт и решил, так же, как и она, полюбоваться искристостью летающих снежинок, как бы оживающих зимнюю сказку. Но ведь Новый Год скоро! Что ж, и не одной же ей может понравиться такая погода зимы предпоследнего дня 2020 года, века XXI.

И тут в момент любования полётом крупных снежинок, в который раз вспомнился этот сон, не похожий на все остальные сны, что приснились, что забылись, но это сон не забывался, потому что за последние полгода скудно серой жизни приснился несколько раз. И был ли этот сон неким лучом света во тьме постылой яви?

Иссиня-чёрный конь вороной масти скакал по изумрудно сияющим травам долины, выражаясь неистово карьером, резвясь, играя, выказывая отлив, переливчатость сияния черноты прекрасно сильного, выбеганного, тренированного тела. То был ли скакун высоко статусной, изысканной породы, самой грацией, изяществом своим влюблённый в долго длительный момент истины аллюра, очарованием самой изумительности красы прелестной в волшебно чарующем движении, искромётностью копыт своих упруго подминая цветы полевые, расцветшие травы долин. О, конь! Ох, истинно зверь! О, чудо природы!

Ну, а каков же всадник на огненности очарованного зверя?

Всадник же подобен был ковыльному ветру густо зелёной долины. Сравнить ли его с падающим дождём? Пойман миг, поймана своя устойчивость, когда всадник и конь в полёте плавном момента аллюра, момента карьера – одна суть порывом ветра сметающего…

И стоит она в зачарованности, но конь неожиданно быстро предстаёт перед ней красой ли грозной, остановивший, прервавший резво резко само сияние грации стремительности, само изящество движения.

И всадник неподвижен, и круглым чёрным нимбом, шаром, сферой лик его укрыт, но ведь чувствует из черноты, темноты сферической, шаровидной взгляд всадника, именно взгляд, ниспадающий на всю её. А она перед конём, огненности зверем и всадником, лик которого не узреть из мрака сферы, в такой ли трепетной дрожи ковыльных трав долины, где никогда не бывала…

И просыпалась она, и возвращалась она в постылость реалии томно скудной жизни. Но ведь и сон несколько раз возвратился к ней, ускользая, уходя, ровно, в том месте истомлено чарующего мига, когда она чувствовала взгляд из круглой темени…

И как-то наитием ли понимала, что взгляд этого всадника, ликом укрытого в темноту округленности, и есть взгляд какого-то юноши…, которого никогда не знала, не видела… и никогда не увидит, не узнает…

– Мне нравится такая погода, когда вот так кружатся крупные снежинки. Это как зимняя сказка, – вдруг раздался голос откуда-то сбоку, что явно принадлежал голосу молодому, обладателем которого мог быть уж точно молодой человек.

Она от неожиданности оглянулась резко и увидела, кажется, да не кажется, а точно того парня выраженной, спортивно сложенной фигурой, ликом в отражении мужественности, благородством овеянным, как у всех сильных героев шпионских фильмов, боевиков, что недавно неспешно впереди прохаживался, вероятно, как и она, любуясь искристостью летающих снежинок. И впору было отвернуться ей обратно. Дабы не представить взору незнакомого молодого человека уродливость своего лица, но нет, не отвернулась напрочь всем корпусом, лишь отведя лицо, отведя взгляд. Конечно, он успел увидеть её лик обезображенный, и потому приготовилась, скорей, к очередной насмешке, но к удивлению её, такового не последовало. Но ведь стоило ответить…

– Да, это как зимняя сказка, – проговорила она тоном голоса задумчивым, в котором отсутствовали всякие проблески детской, юношеской задорности, да их-то и не было никогда.

– Когда смотришь на такое чудо природы, то невольно размечтаешься о чём-нибудь или вспомнишь что-нибудь, – говорил этот молодой человек, можно сказать, юноша тоном, говором таким, в котором отсутствовал какой-либо молодёжный сленг, даже близко не подошёл.