Глава 1

Увидеть своего мужа в лучшие моменты его жизни – бесценно. Особенно когда эти “лучшие моменты” происходят не с тобой…

Запах больничного белья смешивается с ароматом антисептика и сладкого чая. Лежу на узкой койке, уставившись в потолок с облупившейся краской, и пытаюсь осмыслить то, что мне только что сказал врач.

Беременна. В сорок пять лет. После стольких лет попыток, слез, процедур. После того как мы с Виктором давно похоронили эту мечту и перестали быть близки? Это какая-то ошибка, издевательство судьбы!

Но анализы не врут. Тот один-единственный раз после его дня рождения, когда мы оба выпили и вспомнили, что когда-то любили друг друга. Вот и весь результат – две полоски, которые сейчас кажутся приговором.

Не представляя, с чего начать рассказ, в тысячный раз набираю его номер. Опять не отвечает.

Он даже не знает, где я. Утром ушел раньше обычного, буркнув что-то про важную встречу. А я… я истекала кровью на полу университетской аудитории, пока студенты в панике вызывали скорую.

– Девки, смотрите какой мужик красивый! А столько роз я только в кино видела! – оживленно визжит соседка по палате, прилипнув носом к окну.

– Вот тебе бесплатное кино в окне. Любуйся, – хмыкает вторая, ковыляя уткой к подоконнику. – А что это за гигантская коробка там, на лужайке?

– Обычно в таких машины дарят, – со знанием дела отвечает первая, и в ее голосе слышится плохо скрываемая зависть.

– Везет же некоторым, – вздыхает. – Мой даже шарики не купит. Сказал, три штуки стоит как месячный запас подгузников. А я что? Я понимаю. Но та-а-ак хочется праздника. Чтоб меня поздравили. А не по приезде домой пропперженые штаны мужа стирать и посуду мыть, что за неделю заплесневела в раковине.

В ее голосе слышится такая горечь, что мне становится не по себе.

Вспоминаю нашу с Виктором последнюю годовщину. Он забыл. Просто забыл, что двадцать лет назад мы поклялись любить друг друга до конца жизни. А я не напомнила. Гордость не позволила. Так и прошел этот день, как сотни других. В работе, заботах. Молчании.

– Ой, сейчас начнется! – оживляется первая. – Эй, новенькая! Как там тебя… Таня, иди посмотри! Тоже небось такого не светит.

Отрываюсь от неудобной кушетки. Почему бы и не посмотреть на чужое счастье? Вдруг оно заразительно.

Медленно подхожу к окну, занимаю место между девушками. Внизу и правда настоящее представление.

Молодой отец совсем немолодой, но высокий. В строгом костюме, с безразмерной охапкой роз.

Рядом с ним суетятся люди с шариками, камерами, подарками. Настоящий праздник.

У входа из роддома появляется медсестра. В руках у нее конверт с кружевами. Точно мальчик, судя по голубым лентам. За ней молодая женщина. Очень молодая. Лет двадцать пять, не больше. Длинные светлые волосы идеальными локонами спадают на плечи. Нежно-розовое платье облегает стройную фигуру. И следа не осталось от недавней беременности.

Отец поворачивается принять сверток с такой нежностью и трепетом, что у меня перехватывает дыхание.

Я всматриваюсь в его лицо и чувствую, как сердце пропускает удар, а потом начинает биться с бешеной скоростью.

Этот профиль. Эта чуть седеющая на висках шевелюра. Эта улыбка, та самая, которую я когда-то так любила и которую не видела уже много лет.

Нет, не может быть.

– Смотри, сейчас откроют эту коробищу! – толкает меня локтем одна из девиц.

Молодой папа передает ребенка обратно женщине и подходит к огромной коробке на лужайке. Гости начинают считать: «Три, два, один!» И в этот момент коробка раскрывается, из нее вылетают сотни воздушных шаров, конфетти, блестки. А внутри новенький Ауди с огромным бантом и безобразной надписью: “Спасибо за сына!”.

Женщина визжит от восторга, прижимая к себе ребенка. Гости аплодируют. А я смотрю только в счастливые глаза одного человека и не могу отвести взгляд.

Виктор. Мой Виктор. Мой муж.

– Ну и рожа у тебя, – смеется вторая девушка, толкая меня локтем. – Будто привидение увидела. Не завидуй так явно, а то сглазишь их счастье.

Я не могу ответить. Не могу пошевелиться. Могу только смотреть, как мужчина, с которым я прожила двадцать лет, с которым делила постель, быт, горести и редкие радости, бережно принимает на руки чужого ребенка.

Нет. Не чужого. Своего.

Всю жизнь я учила студентов находить в книгах скрытые смыслы, символы, метафоры. Разбирала по косточкам чужие истории любви и предательства.

А свою собственную не смогла прочитать.

Перестаю слышать, о чем щебечут соседки по палате.

Счастье покидает меня и стелится у ног другой.

– Ну как тебе мужик, Тань? – смеется девушка, не подозревая, что каждое ее слово как нож в сердце.

– Это мой муж, – произношу, едва слыша свой голос.

Глава 2

Медсестра помогает мне собрать вещи, и я стараюсь не смотреть на её сочувствующее лицо.

Сутки в больнице. Сутки борьбы за жизнь моего ребёнка.

Сейчас всё позади, угроза миновала, но страх всё ещё сидит где-то под рёбрами. Он пожирает меня изнутри, не позволяя дышать спокойно. Не позволяя думать о предстоящем разговоре с Виктором. Он так и не объявился.

– Татьяна Михайловна, берегите себя, – говорит доктор, подписывая выписку. – Никаких стрессов, понимаете? Абсолютный покой.

Я киваю, сжимая в руках документы.

Стрессов… Если бы она знала, что меня ждёт дома. Но я молчу, улыбаюсь даже. Годы практики научили меня этой защитной маске.

Такси везёт меня по знакомым улицам, и с каждым поворотом сердце бьётся всё чаще. Вот наш двор, вот подъезд… Водитель помогает донести сумку до лифта, и я благодарю его, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Ключ поворачивается в замке с привычным щелчком, но почему-то звук кажется чужим, неправильным.

Переступаю порог и замираю. Это мой дом, моя квартира, где каждую вещь выбирала я сама. Где каждый уголок хранит наши с Виктором воспоминания. Но сейчас… сейчас всё кажется декорацией к чужой жизни.

Ставлю сумку в прихожей, снимаю туфли. Движения механические, отработанные. В зеркале мелькает бледное лицо с тёмными кругами под глазами. Бледная тень меня настоящей. Отворачиваюсь, не в силах смотреть в отражение.

На кухне всё как обычно. Чистота, порядок. Протираю стол, поправляю занавески. Делаю всё, чтобы занять руки. Чтобы не думать.

Но мысли всё равно крутятся в голове, как заевшая пластинка. Навязчивые картинки счастливого Виктора с младенцем и той девицей…

Сажусь на диван в гостиной, обнимаю подушку.

Здесь мы спали на матрасе первые полгода после того, как получили ключи от квартиры. Ремонт сами делали. Все деньги на него уходили, и чтобы сделать мне хоть какой-то подарок на день рождения, Виктор сам испек торт. Впервые в жизни.

Мы ели подгоревшие коржи, политые сгущенкой, и были счастливы до одурения. Казалось, вот оно начало новой, большой, красивой жизни.

Именно это место в любовной истории называют хеппи-энд. Примерно здесь в сказках звучит то самое “жили они долго и счастливо”.

Но все сломалось, когда случился первый выкидыш. Потом второй, третий…

Слёзы подступают к глазам, но я заставляю себя дышать ровно. Нельзя плакать. Нельзя нервничать. Ребёнок… мой ребёнок должен жить.

Кладу руку на живот – там, под сердцем, бьётся другое, крошечное сердечко. Одиннадцать недель. Как я только не заметила.

Совсем малыш, но уже мой, родной. Я так мечтала об этом ребёнке, мы так долго ждали… А теперь?

Слышу, как поворачивается ключ в замке. Виктор. Выпрямляюсь, поправляю волосы. Нужно держать лицо. Нужно сделать вид, что ничего не знаю.

– Таня? – его голос из прихожей звучит удивлённо. – Ты дома? А почему не на работе?

Он стоит в дверях гостиной. Высокий, широкоплечий. Волосы слегка взъерошены, под глазами синяки. Младенец не давал спать?

– Приболела немного, – говорю спокойно, удивляясь, как ровно звучит мой голос. – Взяла отгул.

– Ты бледная какая-то, – Виктор протягивает руку, чтобы коснуться моего лба, но я отступаю.

– Всё нормально. Просто устала.

Он хмурится, но не настаивает. Проходит мимо меня на кухню, открывает холодильник.

– Есть хочется зверски. На работе сегодня аврал был, даже пообедать не успел.

На работе… Я прикусываю губу, чтобы не выдать себя. Вчера звонила в его офис – сказали, что Виктор взял три дня за свой счёт. Личные обстоятельства.

– Сделать тебе что-нибудь? – спрашиваю, удивляясь собственному спокойствию.

– Не надо, сам справлюсь.

Смотрю, как он достаёт продукты, нарезает хлеб. Движения привычные, домашние. Как будто ничего не изменилось. Как будто он не провёл последние дни с другой… Нет. Не женщиной. С другой семьей.

– Кстати, – говорит он, не поворачиваясь, – мне завтра нужно в командировку. На пару дней.

Командировка. Конечно.

– Куда? – спрашиваю машинально.

– В Питер. Переговоры с новыми партнёрами.

Ложь льётся так легко, так естественно. Интересно, давно ли он научился так врать?

– Понятно.

– Тань, ты не видела ключи от сейфа?

– В обычном месте, – отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – В ящике письменного стола.

– Спасибо.

Жду. Считаю удары сердца. Десять, двадцать, тридцать… Слышу щелчок открываемого сейфа. Не выдерживаю, встаю, иду в кабинет.

Виктор стоит и пересчитывает пачки купюр. Наши деньги. Три года копили, откладывали с каждой зарплаты, отказывали себе в отпусках и покупках. Мечтали о доме за городом. С садом, с местом для детской площадки…

– Что ты делаешь?

Он вздрагивает, оборачивается.

– А, Тань… Мне нужно… В общем, срочно понадобились деньги.

– Это наши деньги на дом.

– Знаю. Но сейчас действительно срочно нужно. Потом верну.

Встаю в дверях, преграждая выход.

– Куда? Зачем?

Он поднимается, в руках все до копейки.

– Тань, не устраивай сцен. Я сказал: нужно.

– Нет.

Одно слово, но оно повисает между нами, как натянутая струна.

– Что значит «нет»? – его голос становится жёстче.

– Это значит, что ты не возьмёшь эти деньги. Положи их обратно.

Он смеётся – коротко, зло.

– С каких это пор ты мне указываешь?

– С тех пор как ты решил потратить наши общие деньги на свою… – осекаюсь, но слишком поздно.

Его лицо меняется. Становится настороженным, закрытым.

– На мою что?

Молчу. Внутри всё дрожит, но я заставляю себя стоять прямо, смотреть ему в глаза.

– Тань, о чём ты?

– Положи деньги обратно, Виктор.

Он делает шаг ко мне, и я невольно отступаю.

– Ты что-то знаешь? – его голос становится тихим, опасным.

– Я знаю, что это наши деньги. На наш дом. На наше будущее.

– Наше будущее… – он усмехается. – А какое у нас будущее, Тань? Ты вечно на работе, дома – усталая и раздражённая. Когда мы последний раз были вместе? По-настоящему вместе?

Слова бьют больнее пощёчин.

– Это не повод воровать семейные деньги!

– Воровать?! – он срывается на крик. – Я ворую? Я, который десять лет пашу как проклятый?

– А я не работаю? Я не вкладываю в семью?

– Ты вкладываешь деньги! Только деньги! А где тепло, где забота, где…

– Где верность? – выкрикиваю, не сдержавшись. – Где честность? Где любовь, Виктор?

Он замирает. В комнате становится так тихо, что слышно, как тикают настенные часы.

– Откуда ты знаешь? – наконец спрашивает он.

– Какая разница?

Молчу. Что тут скажешь?

Он опускается в кресло, трёт лицо руками. Деньги валяются на столе – забытые, ненужные.

– Тань…

– Я-то Таня. А она? Молодая, красивая? Не уставшая от жизни, как я?

– Прекрати.

– А что прекратить? Правду говорить? Ты три дня «в командировке» был. С ней?

Он поднимает голову, смотрит на меня. В глазах – усталость и что-то похожее на облегчение. Будто рад, что тайное стало явным.

– Да, – говорит просто. – С ней.

Подгибаются колени. Хватаюсь за косяк, чтобы не упасть.

– Как долго? – голос чужой, хриплый.

– Таня, какая разница…

– Как долго?!

– Год.

Год. Пока я работала, готовила ужины, стирала его рубашки – он был с ней.

– Ты любишь её?

Он молчит долго. Потом поднимается, подходит к окну.