Взяв письмо, Флоран ответил:

– Будет сделано, ваше сиятельство. – И, низко поклонившись, вышел из кабинета.

Уже приближаясь к забору конюшни, камердинер увидел двух всадников, выезжавших оттуда, в которых он узнал пажа графа и барона д’Юбуа.

Судя по всему, паж наконец решил исполнить приказание хозяина. Но куда едет барон? Это было для него загадкой. Правда, если бы он сейчас был свободен, то непременно проследил бы за ним. Пожав плечами, он двинулся вперёд. В конце концов, какое ему до этого дело?

А граф де Фэрмонт, оставшись один в кабинете, с мрачным видом размышлял. Ясное дело, Флоран разыгрывает его. Как могла Селеста, быстро переодевшись, тут же оказаться в гостиной и предстать перед взором его матушки? Тут что-то не так. Должно быть, камердинер решил над ним подшутить. Или эта чертовка и на самом деле успела сменить свой костюм пажа? Но для чего? Кстати, ей лучше в таком виде доставить его письма адресатам. Пусть она убедится, что он не страдает без женского внимания. У него их предостаточно, чтобы она не воображала, что он влюблён в неё.

Когда уже стемнело, граф де Фэрмонт появился в конюшне, освещённой кое-где фонарями. Он собирался нанести вечерний визит одному из своих друзей, прежде чем отправиться на тайное свидание к своей любовнице Мадлен де Бенуа.

Робер уже давно не видел её. Вернее, с тех пор, как ему приснился невероятный сон про Дивную Богиню. Тогда он, как ужаленный, сбежал от неё. Сейчас граф, стоя в конюшне, предвкушал картину их любовной встречи. Но не зная, как Мадлен де Бенуа встретит его, он с усилием воли подавил в себе вспыхнувшее желание и оглянулся, ища взглядом конюха. Однако Бернара нигде не было видно.

Не найдя его, Робер решил сам оседлать коня и направился к стойлу, чтобы вывести оттуда Меркурия. Лишь только он приблизился к перегородке стойла, как племенной жеребец цвета воронова крыла, увидев своего хозяина, неистово заржал. Улыбаясь, Робер погладил по загривку коня, который взглянул на него большими умными глазами. После чего Меркурий, ткнувшись головой о его руку, быстро успокоился и принялся жевать сено.

В конюшне установилась тишина, нарушаемая лишь негромким пережёвыванием коня. Граф стоял и смотрел на Меркурия, думая о том, что не зря выложил за него кругленькую сумму, когда был на ярмарке в Ниме полгода назад. Верный конь, казалось, и дня не мог прожить без своего хозяина, хотя только вчера ночью он вернулся на нём из родового поместья. А сегодня он был занят бумажными делами и ещё не успел поездить верхом.

Когда приличная охапка сена была уничтожена Меркурием, Робер только было собрался вывести его из стойла, как со стороны двора послышались чьи-то голоса и вслед за тем раздался женский серебристый смех, пригвоздивший его к месту. Гадая, кто может так заливисто смеяться, он уставился на закрытые ворота конюшни, напрягая зрение.

Вскоре ворота распахнулись и в открывшемся проёме показался барон д’Юбуа, который вёл под уздцы пегого скакуна. А за ним в конюшню вошла Селеста с белой лошадью. Фонарь у входа явственно осветил их довольные и улыбающиеся лица. Увидев такую картину, граф невольно отступил вглубь конюшни, где царил полумрак.

Позднее он и сам не мог толком объяснить себе, что побудило его так поступить. По всей вероятности, он просто не захотел быть обнаруженным ими. Не замеченный никем, Робер впился взглядом в видневшиеся фигуры, следя за каждым их движением.

Барон д’Юбуа повёл своего коня в стойло. Селеста, отпустив поводья, не сводила с него глаз, в то время как у её белой кобылицы валил пар из ноздрей. У графа не оставалось сомнений, что скачка была умопомрачительной. Увидев свою загнанную лошадь, он мрачно сдвинул брови. Проклятье! Ей почти удалось погубить такое благородное животное! Казалось, ещё миг – и она рухнет как подкошенная.

В этот момент до него донеслось:

– На этот раз ты взял реванш, Фредерик. Моя кобылица намного отстала от твоего коня.

– Ты так считаешь, Селеста? – Фредерик, сняв седло с коня, бросил его в сторону и стал выскребать бока жеребца.

– Конечно, – улыбнулась она. – Ты же, как ветер, умчался вперёд. И тебе пришлось долго меня ждать, пока моя лошадь не догнала твоего коня.

– Я не должен был оставлять тебя одну, Селеста, но этот дьявол совершенно не слушался поводьев.

По лицу графа скользнула удовлетворённая усмешка. Где такому столичному франту справиться с его конём! Пегий иноходец был его гордостью, но услышанные затем слова подвергли его в ярость:

– Должно быть, у него норов, как у своего хозяина.

Селеста разразилась смехом. Этот смех болью отдался в его душе. А Фредерик оторвал взгляд от коня и, взглянув на неё, сказал:

– Ну и шутница же ты, Селеста!

Продолжая хохотать, Селеста так близко подошла к барону, что её короткий чёрный плащ почти касался его.

«Сука! – вырвалось у Робера, наблюдавшего за ними. – Так и липнет сама к нему! А этому дураку и невдомёк».

– Думаю, ты неплохо справился с пегим жеребцом, раз перегнал меня, – выпалила Селеста, оборвав свой смех. – Так что не скромничай, Фредерик. Ты – прекрасный наездник. К тому же Бернар не зря выбрал тебе в тот раз этого коня.

Стало быть, у них это не первая поездка. Выходит, они частенько совершали верховые прогулки, пока его не было в городе. Из темноты на них зловеще сверкнули глаза графа, подёрнутые пасмурной пеленой. Однако пара голубков, похоже, ничего не замечала вокруг.

Вдруг Селеста передёрнула плечами, неуютно почувствовав себя. Она с опаской оглянулась по сторонам. Но никого не обнаружив, снова устремила глаза на своего родственника.

– Что с тобой, Селеста? – спросил он, заметив её беспокойство.

– Мне показалось, что кто-то наблюдает за нами, – с дрожью в голосе выпалила она.

– Не думаю, – спокойно ответил Фредерик. – Просто твоё воображение чрезмерно разыгралось, дорогая. Ведь мы здесь одни.

– Нет, Фредерик! – запротестовала Селеста. – Давай уйдём отсюда. Мне как-то не по себе.

Робер, невероятно раздосадованный, отскочил в дальний угол и буквально ударился об стену, что гулом отдалось по всей конюшне, подтвердив опасения Селесты.

«Дьявольщина, как я неловок!» – пронеслось у него в голове.

– Ты слышал, Фредерик? – тут же послышался её встревоженный голос, заставивший графа выругаться про себя. – Здесь явно кто-то есть.

– Вне всякого сомнения, это один из норовистых скакунов графа ударил копытом о перегородку стойла, который, надо полагать, решил показать нам свой норов, – ответил барон, снова берясь за скребницу.

– Хотелось бы верить. – Селеста изумилась про себя, обратив внимание на то, как мастерски он чистит коня. – Интересно, где ты научился этому, Фредерик?

– Что ты имеешь в виду?

– Откуда тебе известно, как надо ухаживать за лошадьми?

– Знаешь ли, у моего отца в поместье была большая конюшня, Селеста. – Он не смотрел на неё, занятый делом. – Вот я и научился всему ещё подростком, пока жил там.

– Ясно. – Она не отрывала от него своих глаз.

Фредерик дочиста выскреб бока жеребца и проговорил:

– А сейчас пора заняться твоей кобылицей, Селеста.

Он завёл белую лошадь в стойло и принялся её обтирать.

– Фредерик, ты действительно настоящий знаток лошадей, – бросила она, созерцая со стороны.

Барон д’Юбуа живо отозвался:

– По правде говоря, лошади – моя страсть. Ведь они самые умные и благородные животные. Кроме того, лошади славятся тонким чутьём, хорошим слухом и острым зрением, благодаря чему быстро обнаруживают опасность и тем самым предупреждают человека.

– Уж не воображаешь ли ты, Фредерик, что находишься в Парижском университете и читаешь лекции по естественным наукам? – рассмеялась Селеста.

Он ничего не ответил, лишь внимательно поглядел на неё. Под его взглядом она несколько смутилась. В следующее мгновение он уже отвернулся. Пока Фредерик возился с лошадью, Селеста, не зная, чем заняться, прошлась до ворот, где и остановилась. Фонарь, горевший над входом, ясно осветил её лицо.

Прекрасные серо-голубые глаза уставились на барона. Как хотелось графу, скрытому мраком, чтобы эти глаза хоть на миг задержались на нём! Но он не смел обнаруживать себя, теперь уже из-за неловкости.

Время шло, а он не знал, как выйти из этой неудобной ситуации. Ему до смерти надоело торчать в конюшне, вдыхая запах навоза. Какого чёрта изнеженному щёголю вздумалось возиться с его лошадьми?! И где этот старик Бернар? Видно, он напрасно оставил его у себя. Надо было заменить его молодым конюхом.

Робер пришёл в глухое раздражение и чуть было не выскочил из укрытия, когда издалека послышался голос Селесты, заставивший его напрячь слух:

– Ты заметил, Фредерик, каким взглядом на тебя смотрела мадам де Бенуа, когда я отдавала ей письмо?

– Нет, – слишком поспешно ответил тот. – Каким же?

– Уж слишком непристойным для замужней дамы. Мне даже показалось, что она, как голодная свора собак, скоро кинется на вас… Судя по всему, эта женщина давно не имела мужчин в постели.

– Ах, Селеста, что ты можешь знать об этом? – Дымчатые глаза барона насмешливо сверкнули.

– Более чем достаточно, – сухо отрезала Селеста. А потом изрекла: – Кстати, она вряд ли заметила печать графа. Видно, доставленное письмо вовсе не интересовало её.

Изумлённый граф едва сдержался, чтобы не выйти из себя.

«Ну и изменщица же ты, однако, Мадлен! – думал он в приступе ярости. – Вот, значит, как ты клялась мне в любви! Стало быть, первый встречный мужчина способен смутить твою любовь. Хорошее начало, нечего сказать…»

Но неожиданно его мысли были прерваны более занимательной вестью.

– Зато я хорошо уловил откровенный интерес виконтессы де Ла Ардан, проявленный к пажу графа, – говорил Фредерик, закончив чистить лошадь.

– Фредерик, ты это говоришь всерьёз? – спросила Селеста, не веря своим ушам. – Или ты так шутишь?

– Ничего подобного, Селеста. – Он вышел из стойла. – Говорю тебе вполне серьёзно. Разве ты не видела её глаз? Кроме того, твой плащ полностью скрывал твою фигуру. Поэтому простительно, что она приняла тебя за юношу.

«Ах, вот оно что! – взъярился Робер, молча слушавший их. – Боюсь, дорогая Луиза, что в следующий свой визит вам придётся умолять меня принять вас. Уж точно, уверяю вас. Тогда я ещё подумаю, стоит ли вам оказывать такую милость».

Вне себя от ярости граф собирался высунуться из тени, правда, в этот момент Селеста снова разразилась неудержимым смехом, громко огласившим всю конюшню.

– У меня нет слов, Фредерик, – заявила она сквозь смех. – Надо сказать, ты неплохо позабавил меня.

«Господи Иисусе, ну и кокетка! – в очередной раз начал злиться Робер. – Ей только бы строить глазки барону без всякого повода». Как он мог забыть, что дочь Евы вряд ли удержится от соблазна, чтобы не вкусить запретный плод?

Тем временем Фредерик медленно приближался к Селесте. Когда он подошёл к ней почти вплотную, его лицо было непроницаемой маской.

– Боюсь, тебе придётся отбиваться от подобного рода домогательств, если ты и дальше будешь носить костюм пажа.

– Ну и как ты себе это представляешь? – В её глазах горел адский огонь.

Он молчал, опустив глаза.

Тогда она заявила:

– Фредерик, об этом не может быть и речи! Ты же знаешь, что я не сниму его, что бы ты мне ни говорил.

– Если так, то тебе не избежать таких сюрпризов, Селеста. – В его глазах прыгали бесенята. Но через минуту он небрежно заметил: – Вероятно, ты сразу же побежишь к графу, чтобы доложить ему о результатах первого поручения. Ведь он этого требовал от тебя.

– Да, – коротко проронила она. – Но ему придётся запастись терпением до утра. Я ужасно устала и голодна, а ещё хочу принять ванну. Пойдём, Фредерик.

Как только их шаги стихли за воротами конюшни, граф де Фэрмонт вышел из тьмы. Он был крайне раздосадован. Интересно, чем больше – истинным отношением своих любовниц или же ответом своего пажа? Он и сам точно не знал, что его так злило в эту минуту. Но одно Робер знал точно:, что он отплатит своим любовницам той же монетой, вернее, своим полным безразличием. Это он твёрдо решил, строя в голове мстительный план. А эти два голубка ещё попляшут у него!

Когда Бернар наконец появился в конюшне, его испугал сердитый вид хозяина, уставившегося на Меркурия. Он тут же бросился к нему:

– Ваше сиятельство, вам оседлать коня?

Робер перевёл на конюха зеленовато-голубые глаза. С минуту он пилил его тяжёлым взглядом, а потом холодно процедил:

– Да, Бернар, и поживее!

Вскоре граф уже мчался по дороге, с двух сторон очерченной вечнозелёными кустарниками, из-за которых виднелись верхушки двухэтажных особняков. И несмотря на сумрак, всё больше окутывавший город, он быстро удалялся от своего дома. Он совсем забыл, что намеревался нанести визит к другу. Из-за услышанного в конюшне у него резко изменились планы. Словом, он никого не хотел видеть. Тем более Мадлен, эту лживую шлюху. Пусть теперь её постель согревает старый супруг, а с него хватит этих женщин. Он больше не приблизится ни к одной из них.

Робер неистово погонял Меркурия, как будто за ним гнался сам дьявол. Вороной нёсся как ветер, оставляя позади огни большого города. Хотя граф и сам не знал, куда держал путь, но он не удерживал коня, дав ему полную свободу.

По мере того, как Меркурий проходил большие расстояния, мысли у Робера впадали в нужное русло, хотя это давалось ему с большим трудом. Ведь в течение долгого времени он не мог успокоиться и прийти в себя. Однако быстрая езда и ночная свежесть сделали своё дело, смыв яд с его души. Теперь граф был готов ко всему, что бы ни преподнесла ему изменчивая фортуна. И он собирался встретить любой шторм на своем пути без всякой ярости. Правда, втайне Робер мечтал лишь о том, чтобы стать для Дивной Богини уютной гаванью после тех бурь, что их ожидают впереди. Только она была предметом его тайных грез и постоянного размышления. И он ничего не мог поделать с собой.

В то время как граф, мчась верхом во мраке ночи, лелеял в душе надежду, Селеста, приняв ванну, уютно растянулась на кровати, забыв снять с колен поднос с остатками ужина. Зашедшая камеристка, увидев, что госпожа уже уснула, быстро убрала поднос, чтобы отнести его на кухню.

«Должно быть, поручение его сиятельства было не из лёгких, если моя госпожа так вымоталась за первый день», – покачала головой Кати, направляясь на кухню.

Селеста, безусловно, слышала шаги своей камеристки, но никак не среагировала даже на то, когда та забрала у неё поднос. Она не нашла в себе силы, чтобы о чём-то заговорить с ней. Сон свинцом навалился на неё. До этого она и не подозревала, как устала за долгий день. Было очевидно, что верховая езда по городу в разные места к незнакомым особам и длительная прогулка по окрестностям вконец выбили её из сил.

Когда Кати вернулась в спальню, Селеста спала беспробудным сном. Улыбнувшись, она прикрыла юную маркизу лёгким покрывалом и, задув свечи, бесшумно удалилась.