Бодрствующая принцесса

Автор: Элизабет Доусон Бейкер, автор произведения Принцесса-лягушка

Содержание

Обложка

Название

Предисловие

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Благодарность

Ещё немного от автора

Отзывы

Эта книга посвящена моим поклонникам, чьи преданность и энтузиазм так много для меня значат, особенно письма на моей электронной почте и письма с замечательными вступлениями к моим новым главам. Также эти строки посвящены моей семье – благодаря их пониманию причин поздних ужинов и моего творческого беспорядка я продолжаю писать.

ПРОЛОГ

– Мы не можем снова этого допустить, – сказала королева Каролина, вытирая блестевшие в её голубых глазах слёзы. – Ужасное заклинание злой феи на моего первенца превыше моих сил. С тех пор Хальберт и я не находим себе места, а как пострадала крошка Гвендолин! Она больше не может приходит к своим бабушке и дедушке, потому что они отказываются запретить в своём королевстве прялки.

– Тс… – тревожно произнесла, качая головой, фея Мунбим.

– На следующий день после крещения Гвендолин я запретил все прялки в Трикресте, – сказал король Хальберт.

Младенец пошевелился в руках королевы. Королева Каролина взглянула на свою дочку, потом обратно на одетую в серое фею.

– Не знаю, что делала бы, если бы эта злобная фея прокляла бы и мою Аннабелль. Мы как раз хотели крестить мою малышку, но решили сначала посоветоваться с вами.

– Мы надеялись получить от вас совет, Мунбим, – сказал король. – Ведь вы крёстная фея Каролины. Даже в Трикресте фея Поляны Лунного цветка известна как мудрейшая из фей.

Мунбим скривила губы, расправляя локон своих серебристых волос. Она в задумчивости постукивала по подбородку, затем кивнула и сказала:

– Есть у меня предложение, но вряд ли оно вам понравится.

Королева Каролина взглянула на супруга, и ещё одна слезинка оросила её сухую щеку. Когда король кивнул, его жена снова повернулась к своей крёстной фее.

– Не может быть хуже жить в страхе, что наша маленькая дочка уколет палец и уснёт на сотню лет. Что бы это ни было, мы согласны!

– Да будет так! – произнесла Мунбим, доставая свою волшебную палочку из сумочки, сделанной из лунных лучей и паутинок. – Твоя дочка получит только один волшебный подарок, и он будет от меня.

Родители затаили дыхание, а фея взмахнула своей волшебной палочкой и прикоснулась ей ко лбу спящего ребёнка.

– Отныне никакое волшебство к тебе не применимо и не причинит вреда. Тебе придётся выживать с помощью естественного заклинания.

Сверкающая пыль упала с феи на маленькую принцессу. Малышка чихнула, открыла глаза и заплакала.

– Что вы имели в виду под естественным заклинанием? – прокричал король сквозь пронзительный вопль дочки.

– Ни белая, ни чёрная магия не будет на неё воздействовать, – ответила фея, кладя обратно волшебную палочку в сумку. – Она вырастет обычным человеком без влияния волшебства на свою красоту, изящность или любовь.

Склонившись над ребёнком, фея поцеловала её лобик, которого только что коснулась волшебная палочка, и исчезла в серебристом сверкании. Скривив своё маленькое розовое личико, дитя неистово и кричало, пока оно не стало от напряжения свекольного цвета.

Руки матери задрожали. Королева взглянула на них и заметила, что на тыльной стороне одного появилась веснушка. Король это также заметил и дал няне знак забрать ребёнка.

– О, Хальберт, что мы наделали? – спросила королева.

– Боюсь, дорогая, – был ответ, – что, возможно, мы только что совершили очень большую ошибку.

ГЛАВА 1

Это был шестнадцатый день рождения принцессы Гвендолин, и у всех было праздничное настроение. Полным ходом шла подготовка к празднованию: на кухне был непрекращающийся шум от приготовления поварами всех любимых блюд Гвендолин; полы мылись со всей тщательностью и усыпались свежими травами, а каждый дюйм Большого Зала был очищен и украшен до такой степени, что в итоге узнать его было почти невозможно. Все были взбудоражены, так как это был последний день исполнения наложенного на Гвендолин проклятия. Народ в Трикресте боялся самой возможности прикосновения их прекрасной принцессы к прялке. Предпринимались все меры предосторожности и два раза в неделю обследовалась каждая комната со дня объявления феей проклятия. И хотя прялки были под запретом, никто не мог знать наверняка, когда проклятая ведьма или злая фея установят прялку в какой-нибудь комнате в ожидании появления принцессы и её прикосновения предметов, касаться которых не стоило. В тот день ранним утром стражники начали снова свой обход.

Принцесса Анни, младшая сестра Гвендолин, предложила сопровождать стражников, как она обычно и делала как минимум раз в неделю. Начали свои поиски они со старой башни в северной части замка. Он был заброшен много лет назад и пришёл в запустение, но в списке мест, подлежащих обязательной проверке, это было на первом месте, потому что башня представлялось именно тем местом, которое привлекало внимание недобрых людей.

Начали они с вершины башни и спускали всё ниже. На двух верхних этажах было по три комнаты, но нижние этажи были буквально усеяны маленькими комнатками, что значительно замедлило их поиски. Чтобы хоть как-то ускориться, стражники разделились на небольшие группы. Анни пошла с Горацем, пожилым седоволосым человеком и обладателем небольшой бороды и с Лиамом, молодым новобранцем, прибывшим в замок неделей ранее.

Как и сестра Гвендолин, Анни была маленького роста. Лиам был всего на несколько лет старше Анни и выше большинства своих сверстников; своей макушкой Анни была до ему лишь по грудь. Анни нравились его мохнатые чёрные волосы и глубокие голубые глаза, а его мимолётная улыбка, по мнению принцессы, делали молодого человека тотчас привлекательным. Единственное, что не делало Лиама окончательно красавчиком, это его кривоватые зубы и ямочка только на одной щеке. Но, как была убеждена Анни, именно эти особенности и делали его ещё привлекательнее.

Как правило, Анни не впечатляли симпатичные молодые люди, поскольку все, кого она встречала, ничем друг от друга не отличались. Но Лиам был другой. Несмотря на то, что взгляд его не выражал ничего, кроме уважения, он был настолько притягателен для Анни, что ей приходилось делать над собой усилия, чтобы окончательно не забыть об истинной цели своего прибывания в башне.

Пока стражники открывали двери и исследовали каждый угол, Анни просто бродила по комнатам, более обращая внимание на то, что слышит, чем на то, что видит. Она шла по коридору, когда услышала где-то вдали едва различимый шум, подобный бьющемуся друг об друга кусков железа. Хотя волшебство не имело на неё воздействия, Анни ощущала его присутствие. Сила и разновидность волшебства зависели от звучания: чем сильнее волшебство, тем сильнее звучание, а доброе волшебство никогда не звучало как злое.

Анни последовала в сторону звука, стараясь уловить, где волшебство было сильнее. Где-то там, за дверью, скрипнула рама. Анни знала, что дверь открывается во внутрь слишком маленькой для обитания комнаты, но достаточных размеров для размещения в ней прялки.

Когда Горац последовал за ней, Анни отрицательно покачала головой.

– Оставайся здесь. Я дам тебе знать, если понадобится.

– Что это? – спросил подошедший сзади Лиам.

– Ничего того, с чем я не справлюсь, – был ответ.

Она ещё слышала, как что-то говорил престарелый стражник Лиаму, но затем их голоса стихли, когда Анни прикоснулась к скрепучей деревянной двери. В её голове усилился металлический звук. Открыв дверь, Анни увидела какую-то старуху, сидящую перед вращающимся колесом прялки, а её руки мастерски вырабатывали длинную серебряную нить.

– Добро пожаловать, моя дорогая, – прохрипела старуха, повернувшись так, что Анни увидела её морщинистую шею и блестящий взгляд, скрывающийся под накидкой с капюшоном. – Заходи и погляди, что я делаю как раз для тебя. Видишь, как блестит нить? Ступай ближе и прикоснись к ней. Попробуй, какая она мягкая на ощупь.

– Вы, должно быть, шутите! – сказала Анни. – Я к ней не прикоснусь!

Таинственная старуха повернулась к Анни так, что с неё спал капюшон. Её морщинистое лицо было перекошено от гнева, и она ткнула в сторону Анни своим кривым пальцем со словами:

– Ты не принцесса Гвендолин! Ты даже не красива! Да у меня крысы из ядовитой ямы и то симпатичнее!

– Да, я не Гвендолин, – отозвалась Анни. – А вы старая злая карга.

– Ах, ты мелкое отродье! Значит, так со мной говоришь, да? Раз так, я тебя превращу в мелкого жучка и раздавлю прямо там, где ты стоишь!

С этими словами она, пошарив руками в дебрях своего плаща, достала тоненькую палочку и направила в сторону Анни.

– На вашем месте я бы этого не делала, – предупредила Анни. Она прижала пальцы к ушам, чтобы не слышать бряцанье, которое только усиливалось.

С горящими глазами старуха что-то пробормотала шёпотом. Воздух вокруг палочки накалился и затрещал. Луч света выстрелил из палочки, ударился о невидимую стену перед Анни и, отскочив обратно, вышиб старуху со стула.

– Нет! – вскрикнула старуха с поднятыми у груди руками. – Этого не должно было произойти! Почему ты…

Её голос перешёл в стон по мере того, как тело сжалось, а кожа превратилась в покрытие жука. Казалось, что её волосы вошли в голову, и лицо сжалось и сузилось.

Анни показалось происходящее отвратительным, но любопытство не позволяло отвести взгляд, пока стражники не ворвались в комнату.

– Что здесь случилось? – спросил Лиам, пока обычный жучок перебегал по полу.

– Она превратила себя в жука, – ответила Анни. – Наступайте осторожно, – предупредила она, расхаживавшего вокруг прялки Гораца.

Послышался хрустящий звук, и Горац остановился посмотреть под ноги.

– Кажется, я её нашел, – сказал он, рассматривая подошву.

Поверив услышанному, Анни отвернулась. Она считала, что ей следовало сожалеть о произошедшем, однако не обидела же она старуху. В конце концов, этот жучок сам был всего минуту назад человеком, собиравшимся сделать с ней то же самое.

Лиам взялся перетаскивать прялку ко входной двери. Правда, она была больше двери, поэтому Лиам обратился к Горацию, усердно отчищавшему подошву от останков жучка.

Ворча, Горац помог Лиаму перенести прялку в большую комнату.

– Возможно, нам стоит продолжить обследовать башню, – сказала Анни, следуя за стражниками. – Волшебство старухи выглядело как ведьмино, не как у феи, хотя я ума не приложу, почему появилась ведьма, когда проклятие оставила фея. Может быть, фея ещё здесь.

Лиам перевёл недоумённый взгляд с Анни на Гораца.

– Наша принцесса предупредит нас о волшебстве, – не без гордости заявил Горац. – Не многие способны на такое.

– Это необычное умение, – заметил Лиам. – и весьма полезное.

Теперь Анни увидела в глазах Лиама не только уважение, но и больший интерес.

– Ваше высочество, ступайте с другими стражниками, – сказал Горац. – Мы с Лиамом немного отдохнём и предадим огню то, что осталось от жука.

Он указал в направлении камина в конце комнаты.

Анни присоединилась к другой паре стражников и сопровождала их до конца осмотра башни и комнат под ней. Она знала, что неплохо бы и навестить сестру, которая, возможно, уже начала распаковывать подарки, но Анни не хотелось слышать о принце Дигби, вероятного супруга Гвендолин.

Её родители заявляли в один голос, что Гвендолин и Дигби просто созданы друг для друга. Волшебство его собственной феи сделало молодого принца под стать Гвендолин – таким же красивым.

Но Анни считала, что, сосредоточив все свои усилия на внешности, феи упустили из вида несколько значимых черт: отсутствие интеллекта как такового и сострадания в принципе. Анни он категорически не нравился, впрочем, как и она ему.

Дигби испытывал расположение к красивым людям, а Анни обладала многими качествами, кроме красоты. Её нижняя губа была немного больших размеров, чем обычно, а карие глаза не были столь притягательны, как фиалковые глаза её сестры. Хотя шелковистые локоны Гвендолин были замечательного цвета лютика, свисающие кудри Анни обладали бы грязно-коричневым окрасом, не проводи она столько времени на улице, где солнце своими палящими лучами придавало им козью желтизну.

Но Анни знала ещё одну, даже более значимую причину, по которой родители хотели брака Гвендолин и Дигби. Он был представителем богатого и крепкого военного королевства Шимши, что к востоку от королевства родителей. Свадьба создаст союз двух королевств, что было выгодно для Трикреста, многолетнее отсутствие прялок в котором привело к его бедственному положению. Разумеется, король Хальберт уже намеревался вернуть прялки в королевство после именин Гвендолин, где можно было бы возродить производство пряжи из липы, наиболее ценного природного ресурса, находящегося в пределах королевства. Даже в таком случае, вряд ли Трикрест в скором времени сможет вернуть себе было процветание.

Размышления о Дигби испортили настроение Анни, поэтому когда стражники пошли дальше осматривать замок, она решила побыть одна. «По крайней мере, здесь нет Дигби,» – подумала принцесса, наслаждаясь мыслями о том, что хотя бы в залах она с ним не столкнётся. В течение многих лет гостям было запрещено приходить из-за опасения, что кто-нибудь да пронесёт злосчастную прялку. В отличие от большинства принцев, ожидавших официального приглашения, свой первый визит Дигби нанёс без предупреждения. После знакомства с ним, родители посчитали молодого человека вполне безобидным, и появления будущего жениха Гвендолин стали происходить слишком часто. Анни была в восторге, когда отец Дигби вызвал его домой до празднования дня рождения Гвендолин.

Даже в отсутствие гостей замок был всегда полон людей по причине большого числа жильцов. Зная о том, что обычно по утрам сад пуст, Анни шла напрямик через Большой Зал, когда начиналось пение птиц. Забыв о проведённом времени с певцами на верхних этажах замка, она вздыхала, заслушиваясь утренними трелями пернатых исполнителей.

Несметное число певцов всех мастей стекалось в замок всю прошлую неделю, намереваясь показать своё искусство на именинах Гвендолин. Им разрешалось появляться лишь с музыкальными инструментами, на которых немедленно начиналась подготовка к выступлению. Сейчас музыкантов и исполнителей было столько, что найти покой в общедоступных местах замка было просто невозможно. Все певцы написали собственные песни, восхвалявшие «самую красивую принцессу на свете». Анни считала, что любому здравомыслящему человеку они до смерти надоедят, и естественным желанием будет скрыться от них куда подальше, но Гвендолин словно грели эти песни, и она точно была не против, чтобы певцы всё приходили и приходили.

Не слышать песни было непросто. «Твоя красота подобна воспоминанию о летнем дне в зимнюю стужу,» начинались слова одной песни. Анни кивала головой и улыбалась, проходя мимо оперевшегося о стену певца и стараясь не встречаться с ним взглядами. Если бы они и встретились взглядами, то из вежливости девушка должна была остановиться и послушать такую песню, а вежливость была последним, что она хотела проявлять именно в этот момент.

Другой певец расположился перед слугами, развешивавшими последнюю цветочную гирлянду.

«Ты даришь улыбки всем, кого видишь, а их получать их должен я», – пел певец. Анни скорчила рожицу и направлялась в сторону двери, когда перед ней, как из-под земли, возник приехавший днём ранее поэт.

– Не желает ли ваше высочество услышать мою последнюю поэму? – спросил он, не давая себя обойти. – Мне бы хотелось услышать ваше мнение.

– Нет, спасибо, – сказала Анни, – у меня неотложные дела.

Лежание на боку не приносило ей столько неудобств, сколько слушание всяких дураков.

– Но это займёт не более минуты, – настаивал молодой человек.

Взмахнув рукой в воздухе, он принял удобное положение и начал: