Глава 1

Солнечный зайчик поймал ее врасплох. Он дрожал на стене идеально белой кухни, прыгал по глянцевым фасадам шкафов, слепящим своим холодным блеском, и наконец упал прямо на обложку свадебного каталога. Алиса отвела глаза. В эти последние дни перед свадьбой даже свет казался ей слишком навязчивым, слишком ярким, будто он выхватывал из полумрака не только вещи, но и ее собственные, тщательно скрываемые тревоги.

Она обвела взглядом комнату. Все здесь было образцом гармонии и безупречного вкуса. Стеклянная ваза с белыми орхидеями на столешнице из черного мрамора. Строгие линии, ничего лишнего. Таким же был и ее жених, Марк – успешный, красивый, предсказуемый, как швейцарские часы. Он дарил ей покой и стабильность, выстроив вокруг нее красивый, надежный мир. Почему же тогда ее пальцы, обхватившие чашку с остывшим кофе, слегка дрожали?

Алиса встала и подошла к огромному панорамному окну. Их апартаменты на двадцать пятом этаже открывали головокружительный вид на кипящий внизу город. Люди и машины казались букашками, чья суета не имела к ней никакого отношения. Она была здесь, в этой стеклянной башне, в безопасности, отгороженная от хаоса двойным стеклопакетом. Но иногда ей хотелось открыть окно и вдохнуть полной грудью тот далекий, запретный воздух, пахнущий бензином, пылью и жизнью.

Ее взгляд упал на фотографию в серебряной рамке на полке. Они с Марком в альплагере. Он обнимает ее за плечи, оба загорелые, улыбаются в камеру. Идеальный кадр. Идеальные эмоции. Почему же она не могла вспомнить запах тех гор? Холодный ветер, хвою, запах пота и крема от загара? В памяти всплывал лишь ровный, стерильный аромат салона самолета, на котором они летели домой.

Словно спасаясь от собственных мыслей, она потянулась к своему планшету, чтобы проверить расписание на день. Платье. Сегодня его наконец-то должны были привезти в ателье на последнюю примерку. Должно было захлестнуть волнение, предвкушение, щекочущий душ восторг. А вместо этого внутри зашевелился холодный, скользкий комок беспокойства.

«Просто предсвадебный стресс, Алиса, – строго сказала она себе вслух. – У всех невест так».

Ее успокаивал тихий, размеренный гул холодильника, безупречная чистота и порядок вокруг. Этот дом был ее крепостью. Ее убежищем. Так почему порой ей казалось, что эти стены не защищают, а скорее, мягко, но неумолимо смыкаются вокруг нее, как лепестки слишком красивого, слишком пахучего цветка?

Она вздохнула, поставила чашку в посудомойку – ровно, как учил Марк, чтобы не оставалось разводов, – и направилась в гардеробную выбирать наряд для поездки в ателье. Каждый жест был отточенным, привычным. Каждое движение – часть ее новой, идеальной жизни. Жизни, которую она должна была принять без остатка. Без оглядки. Без этих дурацких, ползущих из глубины подсознания, смутных тревог.

А за окном, в самом низу, среди букашечной суеты, уже ждал ее тот день, который должен был перевернуть все с ног на голову. Но она об этом еще не знала.

Глава 2

Алиса уже была одета – простое платье песочного цвета, которое Марк когда-то назвал «элегантным в своей простоте» – когда звонок пробил тишину квартиры, заставив ее вздрогнуть. На пороге стоял сам Марк. Это было так неожиданно, что она на секунду застыла, глядя на него.

– Марк? Что случилось? Ты же должен быть в клинике до вечера.

Он вошел, пропуская мимо себя аромат дорогого парфюма и холодного утреннего воздуха. Его лицо, обычно бесстрастное и собранное, сегодня казалось напряженным.

– Случилось то, что я помню о примерке твоего платья, – он поставил на консоль кожаный портфель и повернулся к ней. В его глазах читалась смесь упрека и заботы. – Ты же не думала, что я позволю тебе ехать одной? В твоем состоянии.

– В каком еще состоянии? – Алиса почувствовала, как в груди сжалось. – Я прекрасно себя чувствую.

– Алиса, дорогая, – он мягко, но твердо взял ее за плечи. – Последние дни ты ходишь, как во сне. Ты не ешь, смотришь в одну точку. Я врач, я вижу эти вещи. Это нервное истощение на фоне подготовки к свадьбе. Самое опасное – это отрицать проблему.

Он говорил так разумно, так убедительно. И ведь он был прав – она и правда чувствовала себя не в своей тарелке.

– Я просто немного устала, – попыталась она возразить, но голос прозвучал слабо.

– «Просто устала» – это не «просто», когда за рулем, – его тон стал жестче. – Я уже все уладил. Мы едем вместе. Я тебя отвезу, побуду на примерке, а потом мы заедем в клинику, я возьму у тебя кровь, просто для моего собственного спокойствия. И никаких возражений.

Он не оставлял пространства для спора. Это был приговор, облеченный в форму заботы. Алиса молча кивнула, чувствуя, как крошечное семя обиды и раздражения пускает корень где-то глубоко внутри.

Дорога в ателье прошла в почти полном молчании. Марк был погружен в телефонные разговоры, отдавая распоряжения на безупречном английском. Алиса смотрела в окно, пытаясь уловить в мелькающих улицах что-то знакомое, что-то, что могло бы унять непонятную тоску.

Ателье оказалось таким же безупречным, как и все в ее нынешней жизни: мягкий свет, шепот дорогих тканей и почтительный поклон владелицы.

– Мадемуазель Алиса, мы заждались! Платье просто шедевр. Пожалуйста, в примерочную.

Платье и правда было прекрасно. Белый атлас, струящийся по фигуре, тончайшее кружево ручной работы. Алиса смотрела на свое отражение в огромном зеркале и ждала, что вот сейчас, сейчас ее накроет волна счастья. Но она видела лишь красивую, но чужую куклу в ослепительно белом наряде.

– Ну как? – раздался голос Марка из-за ширмы. – Мое будущее счастье готово?

Владелица ателье расстегнула занавес, и Марк вошел. Его взгляд, скользнув по платью, остановился на ее лице.

– Великолепно, – произнес он, но в его глазах Алиса прочла не восхищение, а оценку. Как будто он проверял, соответствует ли картинка его замыслу. – Идеально сидит. Ничего не жмет? Не давит?

– Нет, – тихо ответила она. – Все в порядке.

– Отлично. Тогда давай переоденешься, и поедем. Чем быстрее мы сдадим анализы, тем быстрее я успокоюсь.

Он повернулся к владелице. – Упакуйте, пожалуйста. Мы заберем его в день свадьбы.

Пока Алиса переодевалась в обычную одежду, она услышала за дверью их разговор.

– Большое вам спасибо за понимание, – говорил Марк. – Она очень чувствительна к стрессу, последние дни были непростыми. Лучше минимизировать любые волнения.

– Конечно, доктор, все понимаю. Все будет сделано как надо.

И снова это слово – «волнения». Как будто ее готовили к сложной операции, а не к свадьбе. Выйдя из примерочной, она застала Марка, который уже держал в руках ее сумочку.

– Готово? Пора.

Он взял ее под локоть, и его прикосновение, обычно такое уверенное, сегодня показалось ей тяжелым. Они вышли на улицу, где их уже ждала его машина. Марк открыл переднее пассажирское дверцу, но Алиса на секунду задержалась, глядя на витрину маленького антикварного магазинчика напротив. Там, среди хлама, стояла старинная шарманка.

И вдруг ее накрыло.

Не звук. Не мелодия. А запах. Горячего асфальта после летнего дождя, пыли и… жареного миндаля. И с этим запахом пришло смутное, теплое чувство, будто чья-то большая рука сжимает ее ладонь.

– Алиса? – голос Марка прозвучал прямо над ухом, заставив вздрогнуть. Видение исчезло. – Ты в порядке?

Она медленно повернулась к нему. В ее глазах стояла непролитая слеза.

– Марк… а мы когда-нибудь… ели жареный миндаль? На улице? Летом?

Он нахмурился, его взгляд стал пристальным, изучающим.

– Нет, дорогая. У тебя аллергия на орехи, ты знаешь это. С детства. – Он мягко, но настойчиво подтолкнул ее к машине. – Вот видишь? Переутомление. Садись, поедем. Тебе нужен отдых. И полное обследование.

Глава 3

Дверца автомобиля закрылась с тихим, но окончательным щелчком, похожим на щелчок замка. Алиса пристегнулась, глядя перед собой на идеально чистый торпедо. Запах нового салона, кожи и антисептика, которым всегда пахло от одежды Марка, вдруг показался ей удушающим. Он сел за руль, плавно тронулся с места, и город поплыл за стеклом, как ни в чем не бывало.

Но внутри нее все перевернулось.

Жареный миндаль.

Откуда это? Откуда это яркое, почти осязаемое воспоминание, в котором не было ни Марка, ни этой машины, ни ее безупречной жизни? Она сжала руки на коленях, чувствуя, как ладони становятся влажными. Это было не просто дежавю. Это было… реальнее, чем стук ее сердца. Она могла бы описать текстуру – хрустящую, маслянистую. Она почти чувствовала тепло того летнего дня на своей коже.

– Ты слишком много на себя берешь, – голос Марка вернул ее в салон. Он говорил спокойно, по-врачебному. – Организация свадьбы, работа… Я же говорил, делегируй. Тебе не нужно самой бегать по всем этим ателье и цветочным.

– Это же моя свадьба, – тихо возразила она, глядя на его профиль. Он смотрел на дорогу, его пальцы легко покоились на руле. Все в нем было под контролем. Всегда. – Я хочу все чувствовать.

– Чувствовать – не значит доводить себя до нервного срыва и галлюцинаций, – его тон оставался ровным, но в словах прозвучала сталь.

– Это не галлюцинации! – вырвалось у нее, и ее собственный пылкий тон удивил ее саму. Она никогда не спорила с ним так резко.

Марк на секунду повернул к ней голову. Его взгляд был тяжелым и проницательным.

– Орехи, Алиса. У тебя аллергия. Ты чуть не умерла в семь лет, после одного кекса. Ты не могла их есть. Никогда.

Он был прав. В медицинской карте, которую он показывал ей, так и было написано. «Анафилактический шок в анамнезе». Но почему тогда это воспоминание было таким теплым и счастливым? Почему в нем не было ни удушья, ни страха, а только сладковатый запах и чья-то твердая, надежная рука в ее руке?

Она отвернулась к окну, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. Она быстро смахнула ее. Показывать ему свою слабость сейчас было нельзя. Он бы просто увез ее прямо в клинику, запер в стерильной палате и капал бы успокоительное, пока она снова не стала бы «нормальной». Угодной. Идеальной Алисой.

Машина плавно катила по широкому проспекту. Она смотрела на людей на остановках, на матерей с колясками, на влюбленные пары, сплетенные руками. У всех у них была своя жизнь, свое прошлое, свои воспоминания. Настоящие. А ее собственные воспоминания будто были написаны на песке, и волна – имя которой Марк – смывала их, оставляя лишь ровную, безупречную гладь.

Они подъехали к современному стеклянному зданию – его частной клинике. Марк выключил зажигание и повернулся к ней.

– Слушай меня, – он положил свою руку поверх ее сжатых пальцев. Его прикосновение было прохладным. – Я тебя очень люблю. И я не позволю никакому стрессу разрушить наше будущее. Мы пройдем этот путь вместе. Я твой врач и твой будущий муж. Доверься мне.

Он смотрел ей прямо в глаза, и его взгляд был таким честным, таким полным заботы, что у нее снова защемило сердце от стыда. Он хотел только добра. Он строил для них идеальный мир. А она… она выискивала в нем трещины, придумывала какие-то дурацкие запахи, бунтовала против собственного счастья.

– Хорошо, – прошептала она, опуская голову. – Я доверяю тебе.

Она позволила ему помочь ей выйти из машины и, держа ее под локоть, повести к дверям клиники. Стеклянные двери бесшумно раздвинулись, впуская их в мир холода, блеска и абсолютной стерильности. Здесь пахло антисептиком и страхом.

И пока они шли по длинному, белому коридору, Алиса поймала себя на мысли, что ищет глазами что-то. Что-то живое, неидеальное, настоящее. Трещинку на стене, увядший цветок, пятно на линолеуме. Но ничего не было. Все было безупречно.

Как и ее жизнь. Как и ее жених.

И от этой безупречности стало так тоскливо и страшно, что ей захотелось кричать.

Глава 4

Процедурный кабинет был таким же, как в ее воспоминаниях – если их можно было назвать воспоминаниями. Белый свет, блеск хромированных поверхностей, резкий запах спирта. Медсестра с безразличным лицом быстро и ловко наложила жгут, протерла кожу на сгибе ее локтя холодной ваткой.

– Расслабьте руку, – механически сказала она.

Алиса смотрела, как тонкая игла входит в вену. Внутри нее все сжалось. Не от боли – от беспомощности. Она лежала здесь, как подопытный кролик, а ее собственная жизнь утекала в пробирку вместе с темно-вишневой кровью.

Марк стоял рядом, наблюдая за действиями медсестры с профессиональным одобрением.

– Все будет хорошо, – сказал он, и его голос прозвучал как будто издалека. – Мы просто исключим все возможные физические причины. Анемию, дефицит витаминов. Ты скоро увидишь, что все в порядке, и успокоишься.

Он говорил так логично. Кровь. Анализы. Цифры. Это было осязаемо, понятно. В отличие от призрачных запахов жареного миндаля и звуков шарманки.

Медсестра вынула иглу, прижала ватку.

– Готово.

Марк помог Алисе сесть. В ушах слегка звенело.

– Я зайду к тебе вечером, – сказал он, проводя ее до двери. – А сейчас поезжай домой, отдохни. Прими ту розовую таблетку, что я оставил на тумбочке. Она поможет.

Он поцеловал ее в лоб, и его губы были прохладными. Потом развернулся и ушел по коридору, скрывшись за дверью с табличкой «Доктор Марк Соколов. Главный врач».

Такси довезло ее до дома молча. Алиса смотрела в окно, и город снова казался чужим. Рекламные щиты, витрины, люди – все это было как декорации к чужой пьесе.

В квартире пахло тишиной и чистотой. Она прошла в спальню. На прикроватной тумбочке лежала та самая розовая таблетка в блистере рядом со стаканом воды. Рядом – их с Марком фото в Альпах. Они улыбались.

«Я тебя очень люблю. Доверься мне».

Она взяла стакан. Вода была прохладной. Потом взяла таблетку. Крошечная, розовая, невинная. Решение всех проблем. Выпей – и забудь. Забудь про миндаль. Забудь про шарманку. Забудь про смутное чувство, что с тобой что-то не так.

Она поднесла таблетку ко рту, но рука дрогнула. Внезапно в памяти всплыл другой образ. Не Альпы. Не идеальная улыбка Марка.

Она стоит у плиты на крошечной кухне. Окно раскрыто, с улицы доносится гул трамвая и детские голоса. Она что-то помешивает в кастрюле. Запах лука, моркови, лаврового листа. Сзади обнимают ее за талию, целуют в шею. Губы не прохладные, а теплые. Голос, смеющийся и родной, говорит: «Пахнет счастьем».

Образ был таким ярким, таким реальным, что у Алисы перехватило дыхание. Она почувствовала текстуру старой деревянной ложки в руке, тепло от плиты, шершавость джинсовой ткани о свои босые ноги.

Она отшатнулась от тумбочки, как от раскаленного железа. Таблетка выпала из пальцев и покатилась по полу, затерявшись где-то в ворсе ковра.

Сердце колотилось где-то в горле. Что это было? Откуда эти картинки? Эта крошечная кухня, этот смех, эти теплые губы…

«Галлюцинации, Алиса. Переутомление», – нашептывал в голове голос Марка, но теперь он звучал слабо, как помеха.

Она подошла к зеркалу в полный рост. Смотрела на свое отражение – ухоженная женщина в дорогом платье, с идеальной прической. Но в глазах стоял испуг заблудившегося ребенка.

– Кто ты? – прошептала она своему отражению.

Она обвела взглядом спальню. Все здесь было дорогим, стильным, выверенным до мелочей. Но ни одна вещь не хранила памяти о ней. Ни царапины, ни потертости, ни случайной безделушки, купленной просто потому, что понравилась. Все было новым, как будто ее жизнь началась всего пару лет назад.

Словно ведомая невидимой нитью, она прошла в кабинет Марка. Он был таким же безупречным, как и все остальное. Книги по медицине, расставленные в алфавитном порядке, чистый стол, дипломы в строгих рамках.