Вика грустно перебирала немногочисленные наряды, заранее подозревая, что проиграет всем приглашенным на вечеринку девчонкам. Она печально посмотрела на огромную зеркальную дверцу шкафа, единственную мало-мальски ценную вещь в доме. Зеркало отражало нерешительно переминавшуюся с ноги на ногу полноватую девушку девятнадцати лет от роду, с мягким круглым лицом, небольшими серыми глазами, трогательно вздернутым носиком и пышным хвостом пшеничных волос. Ничего особенного в ее лице не было, кроме приятной простоты и очаровательной улыбки, но Вика и этого не замечала. Она видела только пухлую талию, тяжелые бедра и толстенькие икры коротких крепких ног. Еще взгляд омрачал неудачный изгиб плохо завившейся челки, слишком полные губы и здоровенный багровый прыщ на лбу, словно нарочно вскочивший не раньше, не позже, а именно к празднику. На самом деле прыщ сначала был крохотной розовой точкой, под мощным натиском Вики превратившейся в вулкан, но в этом она даже себе признаваться отказывалась, списывая все на судьбу, обошедшую ее своим вниманием по всем параметрам. Хорошо она выглядела только на пляже, где стройные и гибкие однокурсницы и подружки, так замечательно смотревшиеся в модных шмотках на улицах города, терялись на фоне аппетитной Вики, притягивавшей взгляды кавалеров четвертым номером бюста. Во всяком случае, ей очень хотелось думать, что хотя бы там она выглядит на все сто, иначе жизнь вообще теряла всякий смысл. Вика была слишком скромной, слишком тихой, почти незаметной, поэтому подруги обожали брать ее с собой на всякие мероприятия, чтобы посверкать на ее фоне, демонстрируя ухажерам свое отточенное чувство юмора, плавные изгибы тонких тел и вообще сугубо женскую привлекательность, так замечательно оттеняемую пухлощекой Викой, похожей на молчаливую матрешку. Она не была глупой, просто почему-то начинала стесняться в присутствии молодых людей, боясь привлечь к себе внимание.

– Эх, Вичка, – сказала ей как-то в порыве откровенности Марина Бульбенко, первая красавица курса. – Я бы с удовольствием поменяла свои ноги на твою грудь. Жаль, что меня никто не спрашивает, чего мне не хватает для счастья.

Вика тогда с интересом посмотрела на изумительной длины и формы Маринкины ноги и подумала, что тоже с удовольствием поменялась бы. Особенно ей нравились ультракороткие юбки, при помощи которых Маринка не только ничего не прикрывала, а, наоборот, беззастенчиво демонстрировала, при каждом удобном случае садясь на подоконники, скамейки и столы. По институту ходил анекдот про очкастого аспиранта с кафедры литературоведения, который, идя мимо взгромоздившейся на подоконник Маринки и пытаясь разглядеть своими близорукими глазенками цвет ее нижнего белья, упал на лестнице и сломал себе руку. Над аспирантом долго смеялись, а вот к Маринке резко возрос интерес.

– Вот что значит качественный PR, – хохотала Бульбенко и строила глазки всем проходящим мужчинам, независимо от их возраста и финансового положения.

– Слушай, они за тобой и так, как оводы за коровой, стаями носятся, зачем ты их лишний раз провоцируешь? – с тоскливой завистью поинтересовалась Вика.

– Может, у меня комплексы, – хихикала Маринка, сверкая гладкими коленками. Судя по поведению, она очень смутно представляла себе значение слова «комплексы», хотя дурой, безусловно, не была.

– Ты меня слушай, – поучала она Вику, нравившуюся ей своей неконфликтностью. – Себя надо ценить. Сначала найди в себе плюс, а потом гордись им и тряси направо и налево. Вот у мужиков плюс всего один, а сколько понтов – страшное дело!

– У меня нет плюсов, – жалобно напрашивалась на комплимент Вика, со вздохом оглядывая Маринку, у которой этих самых плюсов было в избытке.

И Бульбенко великодушно утешала ее:

– Мало, но есть. Правый и левый. С такими плюсами можно брать города. У тебя ошибочное отношение к жизни и к мужикам. Когда ты приходишь в магазин за колбасой, ты же не хватаешь первую попавшуюся палку… Ну хорошо, хорошо, застенчивая ты наша, – гоготала она, глядя на стремительно заливающуюся краской Вику, страшно стеснявшуюся подобных тем, – за хлебом! Ты приходишь за хлебом. Так вот ты же не хватаешь первый попавшийся батон, а проверяешь их на мягкость. В жизни то же самое. Брать надо самый твердый!

– Мягкий, – опрометчиво поправила ее Вика.

– О! – закатила красиво подведенные глаза Маринка. – Ты неисправима. У меня такое чувство, что, даже учитывая современное изобилие товаров, ты явно останешься без хлеба вообще!

– Я хлеб не ем, – гордо сказала периодически садившаяся на непродолжительную диету Вика.

– Я вижу, – насмешливо кивнула Бульбенко, не уточняя, какой именно хлеб она имела в виду в данном случае. Ее улыбка была одинаково обидной при любом раскладе.

Красивой и стильной Маринке нравилось заботиться о Вике и, как она говорила, выводить ее в люди. Бульбенко была уверена, что без нее Вика зачахнет в пыльном углу одинокой и злобной бабкой. Вика с радостью принимала эту помощь, надеясь избавиться от позорной в наше время девственности.

Но это оказалось не так просто.

Начали они с совместных прогулок по центру города. Стоял душный июнь, позволявший оголить все, что только можно.

– Не вздумай надеть лифчик, – сурово предупредила Вику Марина. – Иначе ничего не будет видно!

– Ты что! – перепугалась выгуливаемая. – Если я его не надену, то видно будет все и даже больше!

– А что, тебе есть еще что показать? – сурово пригвоздила ее Маринка, выворачивая наизнанку правду жизни.

В результате Вика пошла в лифчике, но, сделав уступку неизвестно кому, надела кофточку с огромным декольте. Когда-то это была обычная футболка с большим вырезом, но пара стирок превратила некачественную вещь в нечто запредельное по цветовой гамме и растянутости отверстий.

– Да уж, – трагически констатировала ожидавшая ее у эскалатора метро Маринка, вокруг которой уже нарезали круги разнокалиберные мужички, словно акулы вокруг наживки. – Полный отстой. Жаль, что тебе из моего ничего не подходит.

Хорошее настроение моментально покинуло «отстойную» модницу, и она сдулась, как проколотый шарик.

Заметив, что гулянье под угрозой срыва, Маринка компенсировала свое сообщение небольшим дополнением:

– Зато бюст у тебя то, что надо, совхозные буренки от зависти сдохли бы. Неси его, как знамя революции: гордо и с достоинством.

Вика слегка приободрилась.

– Смотри, чего у меня, – Маринка гордо выпятила впалый живот. На пупке болтался маленький колокольчик.

– Кошмар какой, это же больно, наверное, – с искренним состраданием вырвалось у Вики.

– Красота требует жертв, – любуясь позвякивающей безделушкой, прошептала Марина.

– Мне очень нравится! – тут же влез какой-то прыщавый юнец, изнывавший от полового безделья. Смерив его оценивающим взглядом и сделав для себя определенные выводы, Бульбенко отрезала:

– Если нравится, вставь себе такой же. Могу даже предположить, где у тебя звенеть будет!

Парня сдуло.

– Зря ты так, – с сожалением посмотрела ему вслед Вика.

– Отомри. Нам такое не надо. Глупо набрасываться на салаты, если впереди нас ждет заливной поросенок.

Находящаяся в стадии очередного диетического голодания Вика жалобно сглотнула и отогнала образ поросенка с хрустящей корочкой, пытающегося за нею приударить.

В результате через час они ехали в умопомрачительном джипе под могучие раскаты Rammstein… В компании двух полубандитов приятной наружности.

– Надеюсь, ты не очень боишься лишиться невинности? – на всякий случай шепнула ей Маринка, когда поблескивавший лаковыми боками джип притормозил рядом.

– Нет, – с жаром выкрикнула Вика и с надеждой уставилась на подругу. Когда Вика гуляла в одиночестве, надеясь с кем-нибудь познакомиться, то обычно к ней приставали удрученные многочисленными заботами отцы семейства, лысеющие казановы или густо усыпанные подростковыми прыщами парни, загипнотизированные объемом ее верхней части. Такие шикарные машины еще никогда рядом с ней не останавливались.

– Тогда учись, девушка, – подмигнула ей Маринка и ускорила шаг, потянув за собой едва не завалившуюся от неожиданности Вику.

Она спешила за длинноногой Бульбенко и переживала, как в анекдоте: а не слишком ли быстро я бегу. Машина красивым хищным зверем тихо кралась следом.

– Девушки, вы торопитесь? – глубокий бархатный голос заставил Вику напрячься, и она с трудом удержалась от соблазна оглянуться.

Зато Маринка, со вкусом продемонстрировав свой тонкий профиль и мотнув медно-красным кудрявым хвостом, гордо бросила:

– Да!

И снова поволокла за собой непроизвольно упиравшуюся Вику.

– Тогда мы можем вас подвезти, – голос не отставал, сливаясь с ласковым шуршанием толстых шин. Видимо, парень не планировал пачкать дорогую обувь, догоняя девиц пешком.

– Ага! – Марина остановилась так неожиданно, что не успевшая сориентироваться Вика снарядом пролетела мимо нее и резко развернулась, поскольку Бульбенко оказалась сильной, как многотонный якорь, и дернула разогнавшуюся подругу назад, приведя Викины достоинства в долгий колебательный процесс. Водитель восхищенно цокнул языком, заставив девушку густо покраснеть:

– Такие девушки не должны ходить ножками.

– А то ножки стопчутся и станут короткими, – хрипловатым баском гоготнул плохо различимый пассажир.

Вика покраснела еще сильнее, тут же приняв глуповатую остроту на свой счет. Хамоватого парня сквозь тонированное стекло разглядеть было невозможно, зато водитель с удовольствием выставил в окошко свое породистое лицо, сиявшее белоснежной улыбкой, как клавиатура нового рояля. Мужчина был не просто красивым, он был холеным, уверенным в себе и от этого – наглым.

Маринка отчетливо засопела, как молодая кобылка в предчувствии победного забега.

– Здрасьте, – нарушила паузу Вика, побоявшаяся, что кавалеры, не дождавшись согласия, уедут.

– Здрасьте-здрасьте, – из-за плеча водителя появилась топорная рожа, не лишенная некоторой мужской привлекательности и интересная именно своей непропорциональностью: между двух маленьких, глубоко посаженных глазок спелой грушей висел мясистый нос, под которым улыбались толстые губы в обрамлении свежей щетины.

– Чур, мой – водитель, – шепнула Вике в ухо моментально сориентировавшаяся Маринка.

Вика более пристально и внимательно посмотрела на пассажира, искренне считая его своей пусть временной, но собственностью.

– Ну, я так понимаю, что барышни уже определились, – хмыкнул водитель. – Осталось разобраться с маршрутом.

– Вот еще, – Маринка снова строптиво мотнула хвостом. – Пошли, Викуля. Юноши заблудились. Район красных фонарей, мальчики, по другому адресу.

– Да, – согласно вякнула Вика, чтобы хоть как-то поучаствовать в разговоре.

– О, ситуация проясняется. – Парень вышел из машины, поскольку не желавшие знакомиться девушки тем не менее и уходить не торопились. – Значит, вы – Вика.

Он скользнул взглядом по смутившейся девушке и с интересом начал разглядывать Марину, начав снизу:

– А вы?.. – спросил он у презрительно наблюдавшей за транспортным потоком Бульбенко.

– А я – не Вика! – процедила та, не удостаивая навязчивого кавалера взглядом.

– Это я как раз вижу, – с удовольствием констатировал парень, а Вика тут же нахохлилась, как обычно, углядев в совершенно ничего не значащей фразе что-то обидное для себя.

– А больше вы, случайно, ничего не видите? – едко поинтересовалась Марина, наконец повернувшись к нему и тоже придирчиво оглядев претендента. Судя по выражению ее лица, выдававшему ее с головой, как радостно трясущийся хвостик выдает эмоции наивного щенка, парень имел все шансы на успех.

– О, если я начну перечислять все те достоинства, которые я тут вижу, дня не хватит, – лениво улыбнулся он. – Да и вам будет скучно. Вы-то эту красоту каждый день в зеркале видите, а мне в кои веки раз представилась такая волшебная возможность. Уж не лишайте меня радости, будьте снисходительны.

Маринка, побоявшаяся перегнуть со своей неприступностью, интуитивно поняла, что настал переломный момент, и неуверенно протянула:

– Ну я не знаю… Вик, ты как?