Цитаты из книги «Как поймать монстра. Круг второй»

Под маской тебя не видно. Хороший ты или плохой… Живой или мертвый…

«Знаешь, почему в темной магии приносят в жертву первенцев? Потому что…» — Значимая жертва, — сказал Кэл, — самая сильная жертва. И, когда он произнес эти слова, они начали становиться реальностью. Знания Нормана и опыт Доу; все сказанное и услышанное; обрывки фраз и догадок — россыпь деталей начала склеиваться перед ним в одно полотно. Фрагменты вставали в одну прямую, выстраиваясь в линию киарановского уравнения. — Добровольная жертва очищает энергию и материю, — продолжил Кэл, воскрешая в памяти разговор в доме Йена, — а насильственная жертва всегда оставляет за собой след. Но это уравнение не вело к разгадке, после которой остается чувство удовлетворения. В конце постепенно прояснялся ответ, но не тот, который принесет с собой ясность и облегчение. Нет. Не в этот раз. Кэл продолжил: — Там, где насильно проливается кровь, духи становятся сильнее.И все внутри у него стягивалось в тугую пружину оттого, насколько плохим могло оказаться то, что он собирался озвучить. — И сильнее всего — там, где близкие убивают близких. «Вы принесете в жертву первенцев…» Это ведь просто образ. Метафора, как и всегда, когда дело касается легенд. Ведь первенец — совершенно особенный для родителя; но не только он. В твоей жизни могут быть и другие совершенно особенные люди. — Главное, — сказал Кэл, и холодный порыв подхватил и уволок куда-то его голос, — найти подходящую жертву.

— Ему снится сон, — бессвязный шепот начал исчезать в свисте ветра, ревевшего в гневе из-за того, что не мог до них добраться. — Ему снится один и тот же сон — о времени, когда зима была бесконечной. О времени, когда холмы раскрывались, о песнях и нарушенных обещаниях… Ему снится сон, и он не может о нем рассказать, потому что нарушит обещание. О, в этот раз Он сделал все правильно. Он не повторит ошибку со мной. Он не даст зайти в дом за картечью. Он закрутит время, и оно потечет наоборот. Лицо ее, лицо мертвого человека, молодое лицо, старое лицо, несуществующее лицо — испугало Нормана, и он попытался отшатнуться, но она удержала его за руку. — Ему снится сон, — торопливо продолжила она. — Сон о кругах и свечах, сон о воинах и мертвых зимах. В его сне — глубокие холмы и вереницы огней. В его сне люди поют, и это единственный сон, который Он не хочет видеть. Но, засыпая, ты умираешь, а по ту сторону холмов почти невозможно утаить правду. Внутри Нормана начал подниматься ужас. Будто дождавшись этого, Мойра улыбнулась страшной улыбкой тлена и смерти: — Я расскажу тебе последний секрет, умный мальчик.

Мистер Эшли был абсолютно прав насчет вас. Против воли Кэл спросил: — В чем Норман был прав? Ему не стоило спрашивать. Ведь Киаран не ошибся: иногда Кэл не слушал специально, и причин на это было полно. Он не слушал, потому что было не время; не слушал, потому что не доверял; потому что знал, что услышанное только еще больше запутает голоса в голове; не слушал, потому что Киаран… — В том, что вы пытаетесь найти быстрый, готовый ответ, который решил бы все ваши проблемы, — ответил тот. — Но когда такого нет, вы все… просто беситесь. Не пытаетесь разобрать вопрос. Не пытаетесь разглядеть каждый элемент в отдельности, чтобы уравнение сошлось. Все, что вы делаете, — ищете цель для того, чтобы выстрелить. Вот. Вот почему он его не слушал.

если ты хочешь составлять конкуренцию мужчинам, адекватно оценивай свои возможности. Она узнала это куда раньше, чем оказалась в Управлении. Мужчины всегда сильнее. Их масса тела больше. Кости крупнее. За рост мышц отвечает тестостерон, и, как бы ты ни старалась, если ты не на гормонах, ты проиграла еще на уровне биохимии. Даже ловкость — это не только о реакции и рефлексах; это о физике и силе инерции. Твоя двигательная сноровка — насколько успешно ты ускоряешься и тормозишь — сильно зависит от массы развитых мускулов.

…В Ирландии и Шотландии его иногда называли «праздником мертвых», устраивались жертвоприношения, считалось, что в эту ночь умирают люди, нарушившие свои гейсы… Самайн знаменует начало зимней, темной половины года. Он соединяет две половины года, темную и светлую, соединяет два мира — Верхний мир людей и Иной мир…

— Раз ты… можешь шутить, — констатировала Джемма, успокаивая дыхание. — Значит… все не так уж и плохо.

— Мальчик, задающий вопросы. Какие ответы ты ищешь? Норман бросился сюда безрассудно, не думая о том, что будет, когда он достигнет цели. Именно поэтому слова полились из него потоком: — Что за всем этим стоит? Что это… за сущность? Мойра пыхнула дымом: — Зачем задавать вопрос, на который и так знаешь ответ? Не притворяйся идиотом. Догадка почти осязаемо каталась на языке, но Норман никак не мог найти правильное звучание. Он растерялся: — Кром Круах? Я не… — Это плохое имя, — перебила она его. — Выдуманное. «Склонившийся с Холма» — это неправда. Это имя дал ему Патрик, самоуверенный и самодовольный. Думающий, что знает все лучше всех. Я видела его, — злобно прошипела она, — я видела его во снах. Он все испортил. Да, святой Патрик, расколовший золотого идола молотом. Победивший идола и язычество… Или нет? — Они называли его своим именем. Кет Круах, «Повелитель Холма». Но ты знаешь и другое имя. С самого начала его знал. Весь мир знает, — сказала она. — Весь мир. И тогда Норман понял. Имя, которое не давало ему покоя. Праздник, который никогда не был праздником. Нечто, от чего людям оставалось лишь защищаться. Мойра улыбнулась зловеще, почти злорадно. Норман выдохнул: — Самайн.

Самайн — время масок, личин, которые не позволяют разобрать, кто перед тобой, — он посмотрел туда же, куда и Мойра, — на долину. — Обычное существо или волшебное, хороший или плохой. Живой или мертвый.

Кэл прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. Он не думал о том, что со спины на него может напасть получеловек-полугомункул, заставил себя забыть о Джемме, привязанной к стулу, о Нормане и Купере. Четыре секунды вдоха — семь секунд паузы — восемь секунд выдоха. Если бы ты ничего не видел. Если бы ты ничего не слышал. Если бы ты ни о чем не думал. Куда бы ты пошел? Открыв глаза, он развернулся в противоположную от тропинки сторону и, найдя глазами склон восточнее, с той же стороны, откуда пришел, принялся взбираться по нему. Если ни один его навык больше здесь не работал, он использует ее методы. Иногда интуиция — единственное, что у тебя остается. Теперь он шел, не выискивая следов и не обращая внимания на наиболее удобные места для прохождения. Не давал сбить себя с пути ни поваленным деревьям, ни корням, цепляющим ноги, ни собственному голосу разума. Охотник внутри Кэла, всегда знающий свою цель, всегда ясно видящий путь до этой цели, сопротивлялся. Ты так не сможешь никого найти, вот что он говорил. Но Кэл продолжал идти, куда несли ноги, продолжал пролезать, карабкаться и снова спускаться, пока наконец не спрыгнул с очередного поваленного ствола прямо в снег. Тот разлетелся во все стороны, попав на чужие ноги, лежащие на земле. Кэл выпрямился. Если бы ты ничего не видел. Если бы ты ничего не слышал. Если бы ты ни о чем не думал. Блайт поднял к нему глаза. Что бы ты нашел?