«Неужели я женщиной был рожден и знал материнскую грудь?

Мне снился ворох мохнатых шкур, на которых я мог отдохнуть.

Неужели я женщиной был рожден и ел из отцовской руки?

Мне снилось, что защищали меня сверкающие клыки <…>

Открой же дверь, я ждать не могу, мне сегодня не спится тут,

Узнаю: сородичи ли мои или волки за дверью ждут?»

(Редьярд Киплинг. «Единственный сын»)

Пролог

Они шли три дня и три ночи, пробираясь глухими чащобами, прячась от людских глаз. Воины скулили как побитые собаки – стальная броня защищает от стрел, а не от лютого холода. Морды грифонов изредка склонялись вниз, чтобы зачерпнуть вместо воды немного снега. Женщины на санях тихо разговаривали, кроме одной – она должна была скоро разродиться.  Ее молчаливый силуэт, казалось, был высечен из камня. Женщина совсем не двигалась, лишь смотрела вперед куда-то сквозь деревья, откуда проглядывали последние лучи зимнего солнца. Человек, идущий с черной лошадью на поводу, приблизился к ней.

– Как ты, кровь моя? Ты сможешь  еще продержаться?

–Да, – когда-то прекрасное, а ныне болезненно-белое лицо поморщилось. – Я смогу вытерпеть. Наимире умерла, а значит, Нулар выживет, – женщина улыбнулась.

–Не стоило мне тебя слушать. Надо было рискнуть и полететь.

–Только так, – женщина вздрогнула (начинались схватки), но потом собралась с мыслями и продолжила, – только так мы сможем добраться целыми и невредимыми. Нашего ребенка хотят убить – ты слышишь песни, призывающие Богов Смерти? Это серые эльфы плачут по нему. Они не знают…

Синие глаза лишь на мгновенье подернулись пеленой беспамятства. Затем женщина снова пришла в себя, будто проснувшись от мимолетного сна.

–Они не знают, что дитя принесет свет. Цербер хочет, чтобы он служил тьме… Но этому не бывать. Мой дом…. Это убежище – никто о нем не знает… Родители называли его Волчий приют. Только волки здесь и ходят…

Суровое лицо мужчины искажалось от боли каждый раз, когда женщина на санях запиналась в своих речах. Но он крепился и старался ничем не выдать своего горя. Ее боль стала его собственной болью.

Женщина продолжила:

–Не забудь – к ребенку нельзя подпускать никого из священнослужителей, будь то эльфы, темные жрецы или слуги Дома Первого мира – ты благословишь ребенка вместо всех них… Наш дар… Пусть он хранит дитя всю его жизнь. Дар убережет ребенка… Я чувствую – родится сильный воин… Я написала письмо. Пожалуйста, после… Когда всё закончится, сразу же отправь его.

–Я…, – мужчина осекся.

–Прошу тебя… Кровь моя…

–Хорошо, – он вздохнул. – Я сделаю все, о чем ты попросишь.

–Мы подъезжаем! – крикнул воин в авангарде.

В доме быстро прибрались. Роженицу положили на чистую кровать в дальней комнате наверху. А ее муж не спал. Он не мог спросить совета и помощи у сил, которые были ему подвластны: когда рождается дитя, рядом не должно быть демонов и тварей из преисподней. Воины отдыхали, служанки бегали, словно перепуганные курицы. Восемь часов, девять… К полуночи дверь, ведущая на второй этаж, распахнулась и повитуха–ведьма обронила лишь одно:

–Родила.

–Кого?! – мужчина с красными глазами поднялся из продавленного кресла. – Как они?!

По лицу повитухи трудно было что-либо угадать, и он не стал ждать ответа, просто сорвался и побежал в комнату роженицы. У дверей никто не задержал. После его ухода ведьма с лицом, ничего не выражавшим, повернулась к одному из преданных солдат и произнесла:

–Свяжитесь с Цербером… Похоже, нам нужна кормилица.

Солдат ушел.

 Когда мужчина ворвался в комнату своей жены, ему показалось, что кровь была повсюду – на полу и даже на стенах. Или это лишь обманный свет огня – как много свечей…

Слева от кровати в люльке кто-то тихо хныкал.

Мужчина бросился к постели. Его женщина была белее снега, она с трудом разомкнула почти прозрачные веки. Увидев мужа, едва заметно улыбнулась и выдохнула:

–Жизнь моя…

Мужчина окаменел. Его жена, его плоть, его жизнь… Она больше не двигалась. Она умерла.

Вокруг было тихо. Лишь младенец продолжал хныкать в своей кроватке.

Хоронили ее на следующий день; солдаты, чертыхаясь, вырыли в промерзшей до самой Преисподней земле могилу. Нашли валун, ведьма заклятием против големов высекла на нем имя  женщины, даты жизни. Там, у Волчьего приюта, Нулар навсегда обрела покой.

 Ее муж вышел и долго сидел на ледяной всклокоченной земле, пока его не подняли и не увели. Тогда он кинулся к ребенку. Этот человек всего за несколько часов совершенно обезумел: даже не сразу подпустил к новорожденному прибывшую кормилицу. Потом – смирился, но все равно остался рядом с ними, ревностно следя за всем, что делала кормилица, забыв про еду и сон. Только к полуночи он встрепенулся, вглядевшись в чёрный провал окна, принюхался по-звериному, затем позвал своих солдат.

–Сейчас сюда придут… незваные гости. Никого не впускать под страхом смерти!

–Может, призвать Цербера? – спросил один солдат, тот самый, что разыскал кормилицу.

Мужчину передернуло.

–Нет, не надо, – тихо проговорил он. – Мы справимся сами! Вперед!

Сам он остался в спальне. Его меч всегда был при нем.

В тот час по лесу несся легион всадников в черном. Они летели напролом безо всякого предупреждения прямо к дверям дома. Но сразу им не удалось попасть внутрь – у дверей их поджидали слуги-воины, не менее отчаянные Сыны Демонов – так звал их сам хозяин. Дверь взяли на таран: один удар, второй… Старое  дерево не выдерживало. Снова удар – еще  сильнее предыдущих. И дверь разлетелась в щепу.

Выскочившие из тьмы незваные гости были ослеплены паром, теплом и светом, и Сыны Демонов не преминули этим воспользоваться. Сразу несколько всадников, не успев даже вскрикнуть, были рассечены огромными кривыми саблями. Эльфийские мечи, жалобно звякнув, упали на пол в липкие лужи крови.

Во время битвы огромный зверь вскочил в дверь. Неведомой силой стражей у лестницы отбросило в стороны, чёрный вервольф понесся наверх, преодолевая лестничные пролеты огромными скачками. В складках графитовой шерсти сверкнул кинжал – не простой, заговоренный.

Мужчина в спальне положил ребенка в колыбель и повернулся на шум, когда лезвие настигло его грудь, разрывая ткани, причиняя гораздо больше боли, нежели обычное оружие. Мужчина упал. Хотя крик не вырвался из его груди,  глаза едва не вылезли из орбит. Он медленно разжал челюсти и выдавил из себя:

–А-а-а… Вот и ты. Она зря не верила…

–Где Нулар-р-р-р?!

–Умерла… Ты опоздал. Я уже… благословил дитя….

–Др-р-р-рянь! Сволочь!

Зверь наотмашь хлестнул огромной когтистой лапой, опрокидывая и без того безвольного врага. Кормилица с воплем ужаса кинулась было к дверям, но на пороге ее настиг метательный нож. Зверь осторожно прокрался к кроватке, разглядывая младенца. Из пасти раздался сдавленный полурык-полустон.

–Чтоб тебя…

Несколько секунд мохнатый пришелец стоял и тяжело дышал – пытался совладать с собой.

–Я забе-р-р-ру ребенка – еще не поздно. Бер-р-регись….

Мужчина, беспомощный, с кинжалом в груди, закричал. Силы покидали его, утекали, как сквозь пальцы вода. Он не мог даже привстать. Заклятие в кинжале – древняя, первобытная сила – буквально пригвоздило его к полу. Тогда он заплакал, глядя, как мохнатое существо сгребло из колыбели хныкающего младенца. Лишь когда пришелец намерился убраться прочь, мужчина собрался с силами и выдавил из себя:

–Возьми письмо. Для тебя от нее… Ты же знаешь, что я бы никогда не убил… Ее прокляли свои же, как всегда… ни в чем не разобравшись… Я не…

–Может, и вер-р-рю, –  уклончиво прохрипел оборотень (одной лапой он аккуратно придерживал ребенка), – а сейчас мы уходим.

Мужчина потерял сознание.

Он не видел, как исчезли враги. Не видел, как его верные Сыны Демонов считали убитых и латали раненых. Он был слеп и глух. Он был нем. Пока над ним не склонилась до боли знакомая фигура:

–Цербер…

–Я здесь, – ответил Цербер. – Я тебя подниму, дружище. Видишь, зря ты не доверял мне… Я опоздал. Все было бы по-другому, если бы мы были вместе. Крепись, братец.

–Прости меня…

–Ну, разумеется.

Цербер занялся раненым другом.

Еще до восхода солнца серые эльфы знали обо всем, что случилось где-то в самом отдаленном уголке Великой Кварты. С наступлением утра об этом знали и все высшие чины из Верховного Совета – у них были свои источники. Об этом все чаще сплетничали в захолустных придорожных тавернах, украдкой спрашивали у магов, приближенных к Императорам Стихий. Но обычные люди так ничего и не узнали. Огромный мир магии и древних народов, скрытый от людских глаз, мир потаенный, тень человеческого мира, именуемая Аргенией – весь этот мир жил дальше как ни в чем не бывало. А произошло вот что: Дитя Тьмы, ребенок Великого Темного мага Тимарана был похищен и, вероятно, убит. Его жена Нулар, сдерживавшая гнев этого чудовища, умерла при родах. Великая Светлая жрица, волшебница невероятной силы Наимире мертва. Слишком много смертей, слишком много вопросов. Слуги военного ведомства молчали:  кто бы захотел признаваться в крови ребенка на своих руках? Пусть даже младенец обещал стать чудовищем. Нет уж, что скажет извечный соперник Кварты – Атлантический союз? Что скажет простой народ? Да и ребенок  как в воду канул… Никто не любит признавать своих ошибок, и верхушка военного ведомства стыдливо молчала.

Ребёнок Тимарана был похищен. И судьба его на время осталась сокрытой. Опасная фигура на время исчезла с доски, но тень ее все еще наводила тревогу.

Где-то далеко-далеко, на земле за широким океаном, маленький мальчик, выслеживая косулю, приготовился было пустить в изящного зверя стрелу. Он неслышно подкрался к косуле в своих новеньких мягких мокасинах и достал из-за пазухи тугой блестящий лук. Как вдруг в небе над ним зажглась новая звезда – ее блеск был так ярок и удивителен, что мальчик запрокинул голову и залюбовался. Когда он очнулся от наваждения, косуля уже удрала. Мальчик забыл о звезде – до поры до времени – еще не зная, что однажды он увидит ее вновь. Мальчик тоже был выставлен на доску – что он за фигура? Еще неведомо, очертания размыты.