© Анна Преус, 2018

ISBN 978-5-4490-4969-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

реинкарнация

 
Мне приснилась водка анисовая,
Видела четко абрис ее.
Окунуться, уплыть, забыться,
Оказаться в ветхой больнице,
Где врачуют душу, не тело,
Хотя тело тоже болело.
Клянчить, клянчить, глядя
В черный капюшон доктора,
Шепотом кричать: «Надолго ли?
Отпустите меня отсюда!
У меня не ангина с простудой.
Жизнью больна, любовью,
Миром твоим, тобою!»
Отвернулся доктор: «Ненужная.
Ну и что, что голос простуженный?
Убирайся на волю, рано!»
И сорвал полотно с экрана…
И опять мне писать сценарии
Жизни ожившей заново.
Вновь страдать опять,
Вновь надеяться,
Плакать вновь
От пустой безделицы…
Вот такая, вот, ситуация,
Задолбала реинкарнация.
 

электричка

 
черная река
жирною чертой
делит пополам
поле.
росчерки кустов
и ветвей дерев
протыкают ввысь
волю.
перестук колес,
музыка в ушах,
а вокруг одни
люди
смотрят и едят,
говорят и спят.
больше их уже
не будет.
выйду на асфальт,
поезд отпущу
быстрый.
позабуду всех,
плюну на успех.
и неправильно сложу
числа.
а ответ-то прост,
мы живем пока
нас с тобой
помнят.
надо оставлять
множество следов
в анфиладах всех
комнат.
мой рифленый
след
на снегу исчез
и меня опять
забыли.
не заплачет бог
и не вспомнит бес
в пасху, по весне
на могиле.
и обратно вновь
перестук колес,
а внутри ушей —
звуки.
а в глазах – любовь,
а в глазах – вопрос,
а в душе чужой – муки.
ухожу от вас,
ухожу простясь,
прогоняю всех
молча.
наступаю в грязь,
думаю – боясь,
вспоминаю вас
к ночи…
 

впечатленье от похмелья

 
снова выпита до дна,
снова пиво пью одна.
тупо пялюсь на экран,
где в сети так много стран
сказочных и ирреальных,
выдуманных, виртуальных…
аська квакает над ухом,
сладость от потери слуха
расползается улыбкой.
и покоем. правда зыбким.
и тяжелым, как болото.
день сижу и неохота,
подниматься, что-то делать,
продвигать куда-то тело…
лень мне двигать языком,
тем, который не знаком.
лень общаться, лень писать,
банку с пивом поднимать…
и сижу, и вспоминаю,
память образом ласкаю,
и лечу свое похмелье
горьким, глупеньким весельем…
 

ты был

 
Сегодня ты весь мой,
Но на тебе следы чужие
Той, что ушла передо мною,
Раньше наследив.
Перемежая ночь
меняя дни немые
На новые свои,
О прошлом позабыв.
Сегодня ты был мой,
А завтра станешь
Чужим, неузнаваемым,
Не тем, другим.
И встретив где-то,
Вряд ли ты узнаешь,
Ту самую,
Которой был любим.
Сегодня ты был мой,
Перевернув страницу,
Закончу бусы букв
На лист низать.
Сегодня ты был мой,
А завтра буду злиться
На ту себя,
Которая своим
Посмела называть…
 

вам всем

 
живу чужими жизнями.
книгой людей считаю.
дни свои прелистываю,
названия забываю.
чай допиваю над книгами,
крошки в ладонь стряхиваю,
за переплета изгибами,
робким крылом вспархиваю.
вы все вокруг строчки,
буквы и сухожилия.
я же серьга в мочке,
вы же – судьбы линия.
вешаю на веревочку,
прищепками вас пристегивая,
вы ж убежать пытаетесь,
вы ж для меня – молния.
вас я ловлю в воздухе
и по карманам рассовываю,
вы же сквозь пальцы тонете,
в реальность свою уходите.
много вас, или мало ли?
на экранах дисплеев, в динамиках?
вы ж меня позабудете,
в тумане времен растаете.
я заменю вас новыми,
названия им придумаю,
на память повешу засовы,
чтобы сбежать не вздумали.
грустно без вас, грустно,
памятью вашей таю я,
перетасую чувства,
перечитаю вас…
 

посвящение нам

 
перемешанные, перелистанные
наши судьбы транслитом написанные.
наши мысли, как есть, отцифрованы.
мы открыты
и мы зашифрованы.
тайны нами самими придуманы.
в правде слов все равно вечно мы.
и теплы черно-белые символы,
здесь друг другу становимся милыми…
перемешанные, перелистанные
крепко-накрепко вместе слиты мы.
наши судьбы и наши мысли —
в черно-белых следах транслита…
 

сожаления

 
я ничего не хочу
и ничего не хотела.
и я по счету плачу
за то, что вряд ли имела.
сгорают медленно дни,
желанья тупы и мелки.
давно уже не костры,
а просто пламя в горелке.
живу одна средь толпы,
картинкам лиц улыбаюсь.
картинок души слепы.
трусливо бегством спасаюсь.
бегу и лишь топот ног
вокруг и внутри грохочет.
найти бы мне уголок
в темной и страшной ночи.
прижаться спиною к стене,
лицо в колени бы спрятать
уши руками зажать
и горько, громко заплакать.
стенает и стонет душа
в тесной, убогой клетке.
пытаюсь ее, чуть дыша,
кормить сладкой ягодой с ветки.
и ест через силу из рук,
но давится семечком горьким.
в глазах ее вечный укор
застыл ледяною коркой…
 

сексуальное

 
в борьбе под пестрым одеялом
мы – победители с тобой.
под тайны легким покрывалом
мы вступим в сладкий, жаркий бой.
я восхваляю культ соитий,
и веру в страсть из-за нее
мы столько делаем открытий
в движеньи в ней и из нее.
и оболочкам душ воздайте
все то пред чем не устоять,
любите, мучайтесь, желайте,
чтоб страстью тело опалять!
 

у меня все хорошо

 
страдает мыслящий тростник,
желает быть избитым жизнью,
несет лишений тяжкий крест,
гордится личным мазохизмом.
«повесте мне медаль на грудь!
топчите, мучайте, терзайте,
дарите боль и презирайте.
за это – жалости мне дайте!»
и разевает глупо рот,
и тянет руки с жалким криком…
(в изгибах колкого венца
играют солнечные блики)
но я – я скромный человек.
отстаньте все – я не страдаю!
мне хорошо, тепло, уютно,
спокойно сплю, во сне летаю. :)
 

одиночество

 
и как со дна заброшенного пруда
всплывают грустные слова:
«одна опять», сама себе подруга,
тоска и скука. голова
устала упорядочивать мысли,
раскладывать по полочкам мечты,
по ящичкам желанья, числа
и месяцы, и годы суеты.
мне грустно, одиноко и тоскливо.
мне плохо, далеко, мне не достать
того чего хотелось и того, что было.
не дотянуться мне до этого опять.
как рано появившаяся осень,
раскрашивает золотом березы,
так через дымку серую на землю
роняет небо измороси слезы.
и так же ветер горстями швыряет
обрывки лета, перемешанных с тоскою.
холодным гребнем чешет листья
и стебли умирающего травостоя.
и так же мне здесь грустно, одиноко.
тоску по радости в горсти лелею.
и так поверхностно и так глубоко
себя любимую и грустную жалею.
 

отношения

 
зима нерешительно топчется где-то,
стесняется снега на землю бросить,
вдовьи одежды надела осень,
долгие дни носит траур по лету.
ладно бы в голос ветром ревела,
плакала б тучами ежедневно,
листья с веток рвала бы гневно,
грустные песни ночами пела…
но изо дня в день шагает неспешно
с мрачным лицом и сухими глазами,
сбросила листьев златые одежды
и кинула в грязь у нас под ногами.
чтоб не повадно им «гордым» было
так наряжаться, когда она в горе.
лето ушло и ей изменило,
и где-то целует лазурное море…
но скоро окрепнет другая царица,
румяная, злая зима-молодуха.
погонит с земель престарелую осень,
в догонку швырнет ей и слякоть и скуку…
 

нюансы заповедей

 
Такое впечатленье, что когда-то
Все заповеди почитались глубже.
Сейчас в плену свободнословой правды
Они трактуются намного уже.
Как оказалось сотни оговорок
Нюансов и оттенков здесь имеют место.
От скуки изменяем всем подряд мы,
Хотя считается, что это не уместно.
Ну… Скучно, однотонно, серо
Теченье жизни многодневной.
И даже скучно спать ложиться,
Вновь просыпаясь ежедневно.
Однообразье чувство убивает,
Желание под грузом быта стонет.
Любовь? Любовь легко сгорает,
В золе ее костра надежда тонет…
 

балансирование

 
Опять чего-то не хватает в этой жизни
А, может быть, наоборот хватает?
Не потому ли снова мысли
Бумагу строчками марают?
И полночь, как всегда, с настольной лампой
Попутчики мои до утра.
Здесь яркий луч стоваттной рампы
И в голове сплошная Камасутра
Опять кого-то не хватает в этой жизни…
Я снова жалуюсь листу бумаги,
Что эти крамольные мысли
Не придают душе отваги.
И опасения упасть в глубокий омут
Чужой любви, чужого тела…
Там в глубине неосторожность тонет
Боюсь не выплыть! А чего же ты хотела?!
Но если посмотреть с другого бока
Баланс меж правдой и неправдой зажигает
И до конца отпущенного срока
Мгновенья сладкие нам память оставляет
 

один из

 
Зеленый глаз
С черным узким зрачком
Пьет взгляды мои,
Словно пьяница ром.
Он мрачен и скор,
Он свиреп и суров.
И крепок запор
Из значимых слов.
В черную кожу
Закутан, один
Шпорой звенит
На льдинах витрин…
Невольно прищурясь
На дым от сигар,
Жестом небрежным
Разбудит пожар…
Это лишь грезы о нем,
Наяву – он дома свою
Обнимает жену.
И сыт из граненых
Не только водой.
Живет на зарплату,
Идет на убой.
 

про деньги

 
неразменная монета
я звеню в карманах где-то.
тут меняют, там меняют,
ничего не получают.
поцарапано ребро,
решка стерта по бедро,
облезает позолота,
много в жизни неохота…
здесь сижу, там выпиваю,
вспоминаю, забываю,
там над ухом медь звенит
и о чем-то говорит:
где-то центы, где-то франки —
пожилые иностранки
любят молодых мужчин,
что бы тело без морщин,
чтобы взгляд, темнее ночи,
годы страсти им пророчил.
луидоры, йены, пенни
не испытывают лени.
но мне, которой неразменна
скучно, вроде бы, степенно
из кармана вдаль шагая,
снова в новый попадая.
здесь одна, а там другая —
не замок, а западня я.
где в силки попалась старость,
недобитость, неусталость…
пыльным туфлем запинаясь,
утром поздним просыпаясь,
вновь спешу, спешу куда-то
от рассвета до зарплаты.
неразменно, постепенно
из одной руки в другую,
всех люблю и всех жалею,
но по-прежнему кочую…