Ухожу в монастырь!

сволота поганая! – взревел Степаныч, медленно поднимаясь. – Да я тя щас голыми руками придушу, тварь! Да я… Опаньки! Блондин, справившийся наконец с подло застрявшим в кобуре пистолетом, мимолетно удивился изменившейся вдруг интонации голоса этого недочеловека. Но размышлять над причиной ему было некогда – остальные волки медленно сужали круг, совершенно не задерживаясь возле таких больших, таких аппетитных кусков мяса, еще недавно носивших имена Ганс, Клаус, Дитрих… На что очень и очень рассчитывал единственный оставшийся в живых кусок – по имени Адольф. Голодные звери сейчас должны были с аппетитом пожирать добычу, оставив его на потом! Но они вели себя неправильно! Но самое главное – старик тоже вел себя неправильно! Он почему-то совсем перестал бояться! Недочеловек усмехнулся, покачал головой и, буркнув вполголоса странную фразу: «Во девка дает!», направился прямо к ближайшему волку. Который сейчас должен был смачно хрустеть тонкими косточками ребенка, ведь никакой зверь не удержится, почувствовав на клыках свежую кровь! Но и этот зверь был неправильным!!! Он не тронул ребенка! Поскуливающий от страха мальчишка сидел на снегу, размазывая слезы и кровь грязными кулачками, а волк, аккуратно обогнув ребенка, снова шел к Адольфу! И в янтарно-желтых глазах хищника к охотничьему азарту прибавилось явное презрение. Но… – Бред! – заорал немец, направляя на зверя пистолет. – Ты не человек! У тебя нет эмоций! Нет! Нет!! Нет!!! И он нажал на спусковой крючок. Раз, другой, третий… Но пули с противным визгом ушли в небо, одна, правда, убила еловую ветку, и та с жалобным шелестом упала на снег. – Ты что, дед, сдурел?! – зарычал Адольф, направляя пистолет на ударившего его по руке старика. – Ты зачем это сделал?! Их же вон сколько, закончат со мной – все равно за вас с мальчишкой примутся! – Не примутся, – угрюмо процедил Степаныч, поднимая сжавшегося в комок ребенка. – Им ты нужен! – А-а-а, – в белесых глазах зашевелилось понимание, – вот оно что! Ими кто-то управляет, верно? – Ты смотри, Мишаня, – усмехнулся Степаныч, укрыв дрожавшего мальчика полой своего тулупа, – сообразительный какой фриц попался! – Так это ты, старик?! – прищурился Адольф. – Ты что, колдун местный? – Да пошел ты! – Не-е-ет, это ты сейчас пойдешь! И пистолет в руках немца снова плюнул смертью.