Меня всегда умиляет маркетинговый ход, при котором на обложку издания никому неизвестного дебютанта выносится какой-нибудь звездато-полосатый отзыв литературного мастодонта с пламенным восклицанием, что рождается шедевр, равного которому на всем белом свете не сыщешь. А Людмила Улицкая и вовсе объявила повесть Анны Красильщик «Давай поедем в Уналашку» первой современной детской книжкой XXI века в России. А до этого, типа, были одни сказочки про вазочки… неловкость-то какая…
Впрочем, Анна Красильщик небезызвестна как переводчик. Благодаря ей мы познакомились, в частности, с экспрессивным и чутким миром Анджелы Нанетти. И по повести очень видно, что Красильщик хорошо чувствует западную литературу для детей и подростков. Многие странности текста инспирированы именно этим чтением. Например, «Вафельное сердце» Марии Парр непросто упоминается рассказчиком, но и обращение к одному из учителей просто Макс – это из скандинавских реалий. А весь квестовый сюжет с мелодраматическим финалом очень напоминает один из мотивов повести Бьянки Питцорно «Торнатрас», когда герой находит в далекой стране отца своей матери и возлюбленного еще живой бабушки. При этом очевидно, что Красильщик обладает самостоятельным стилем и свежей интонацией. Все пересечения и аллюзии, в том числе намеренные, с цитированием Pink Floyd и Тома Уэйтса, следует отнести к художественной игре, которая добавляет очень сочиненной, сконструированной истории воздушности, непосредственности и правдоподобия.
Итак, рассказчик и в будущем страстный фотолюбитель Марк идет в школу после нескольких лет домашнего обучения. При этом живет он с мамой, изредка навещает бабушку и отца, который в свою очередь сошелся с неформальной Девицей. Родители Марка довольно молоды и ветрены, а от бабушки веет богемной усталостью. Может, поэтому мальчик довольно самостоятельный и рассудительный, наблюдательный и очень положительный. Красильщик очаровательно передает именно детскую оптику, которая не замечает парадоксов взрослой жизни, и выхватывает из реальности только определенные фрагменты. Неполные семьи давно уже стали мейнстримом в литературе, и автор не делает из этой темы драмы. Зато жизнь матери и ребенка почти идиллия. Разлад у них возникает именно в те моменты, что нужны для воспитания и накопления эмоционального интеллекта. У взрослых он как раз, по сравнению с Марком, маловат. А сюжетную интригу держит внезапная страсть мальчика к расследованиям и фотографированию.
Марк начинает интересовать историей своей семьи. Красильщик, чувствуя конъюнктуру, не удержалась, чтобы не ввернуть эпизод, когда бабушка взяла и всплакнула над фотоальбомом, глядя на расстрелянного в 30-х годах дедушку, которого она никогда не знала (не за это ли так восторженно завосклицала Улицкая повесть?). Воссоединение семьи, знание своего происхождения – краеугольный камень самоидентификации. Найдя своего дедушку, герой надеется изжить грусть и нервичность женской части семейства.
Матриархальность мотива очевидна, но нельзя сказать, что она давит своей нарочитостью. Одержимость расследованием, к тому же, позволяет герою осваивать новые навыки коммуникации со взрослым миром – ставить задачи перед незнакомыми и близкими людьми, анализировать поступки и эмоции. Но это не избавляет его от наивности и позитивного восприятия действительности.
Хотя с чего бы должно быть обратное? Детство Марка безмятежно, он получает всё, что хочет – дорогие игрушки, фастфуд и семейные походы в цирк. Вместе с мамой мальчик едет на каникулы в Нидерланды. И в школе не испытывает никакого дискомфорта, хоть и не стремится к социализации. Авторская интенция направлена исподволь на приятие индивидуальности и настаивает на том, что любой вектор поведения приемлем и не мешает системе, ежели кто-то в ней хочет существовать.
Второй аспект – фотографирование. И здесь Красильщик выступила настоящим просветителем, проводя читателя по истории современной фотографии. Ликбез и эстетическое развитие органично встроены в сюжет.
Повесть «Давай поедем в Уналашку» замечательно вливается в поток современной благополучной литературы для подростков, показывающей, что писатели слышат их желания, понимают потребности и готовы разговаривать без поучений и жестких указаний на дверь во взрослую жизнь. И, безусловно, показывает маленькому читателю, что взрослым тоже непросто справиться со своими взрослыми обязанностями. Об этом также говорят скромные, но точные иллюстрации Каси Денисевич. Модный примитивизм нет-нет и обернется фотографической подробностью. Рисунки отражают переход из мира детской условности в пространство усложнённых переживаний, пытаются исследовать новые возможности, цепляясь за любимые якоря. Как, например, игрушечный кролик Марка. В одной из сцен он оказывается порванным. Но с детскими привязанностями еще рано расставаться, если они не мешают совершать осознанные поступки.