Отзывы на книги автора «Анна Баснер»

Поднять дворцово-парковые ансамбли Ленинграда из руин. То была не реконструкция – возрождение. Возвращение гармонии.

Если вы еще сомневаетесь в нужности литературных премий, то, от меня - вам: не сомневайтесь! Это не первый (и дай Бог, не последний) раз, когда роман писательницы, о которой прежде ничего не слышала, не самый завлекательный по аннотации, становится моей Книгой года. Роман Анны Баснер в лонге Большой книги, а я думаю, что стану теперь ходить и говорить всем: "Это классно, читайте, пожалуйста!"

Дмитрий Танельсон, для всех Нельсон питерский скульптор, под сорок, не богат, не знаменит и не престижен, живет с родителями, понемногу зарабатывает на керамическом китче, который сбывает лавочкам, ориентированным на туристов. Для души лепит непристойную керамику - это когда в кофейной чашке под пенкой капучино в губы пьющего внезапно упирается эрегированный, хм... Любит свой город, и когда я говорю "любит", это значит, что ему физически больно, если домоуправление отбивает дореволюционную метлахскую плитку, чтобы положить уродливое покрытие "под дерево". И он не просто молча страдает, а изготавливает имитацию отбитой и закладывает ею раскуроченное место.

Лиля, его девушка, реставратор, немного идеалистка (на самом деле - много). Снимает однушку в Купчино, закончила магистратуру и не очень понимает, что дальше. Диплом не самый востребованный, связей нет, в лучшем случае будет прозябать на работе, где зарплаты хватит только на съем этой же конуры, в худшем придется возвращаться в провинцию. Прощай мечта о Петербурге, в который влюбилась девчонкой. Комплексует из-за псориаза. Кира, журналистка, блогерка, акционистка, движение ее жизнь. без него, как акула, пойдет ко дну. Кипенно белое каре, дизайнерский маникюр, резкость в движениях, хотя умет при необходимости быть обволакивающе-убедительной. Глеб, борец за гражданские права, воспитан бабушкой, хороший внук. С детства дышал воздухом свободы и не может понять-принять-поверить, как приняли мы все, что это закончилось. Денис, единственный москвич в компании, химик из династии "мавзолейщиков" - ну. вы примерно представляете, что Владимир Ильич не просто лежит в саркофаге уже сто лет, что существует целая обслуживающая его инфраструктура, в которой лучшие. Вот Денис там, его отец один из ведущих специалистов.

Лидия Владимировна, дама "без возраста", для большинства (а знакомства ее обширны) щука-перекупщица и заноза в горле соседей по квартире, гадкой и склочной, как положено коммуналке, но в центре - Лидка не дает согласия на расселение. Потому что весь ее смысл здесь, в доме, которым прежде владел дед. В допенсионной жизни она ленинградский реставратор - в самые черные свои дни, в 1943, Город учил талантливых подростков, которые станут восстанавливать его после победы. На самом деле Лидия не из породы "купи-продай", найденный в ужасном состоянии антиквариат, доводит до "конфетного" состояния и продает дорого, мечтая восстановить коллекцию картин, собранную дедом, которую большевики реквизировали, да не найдя достаточной художественной ценности для передачи в музей, распылили куда попало.

Все начинается с того, что Нельсон в заброшенном здании, как бы под реставрацию, хотя баннер, прикрывший фасад, здесь уже годы, если не десятилетия, а работ никаких - Нельсон находит дивной красоты зал. То есть, он понимает, каким это было до Революции и череды учреждений, в ведомство которых переходило, ветшая. Мечтает восстановить в прежнем блеске. Да, нереально, деньги нужны космические и никто не даст разрешения. А если попробовать нелегально, по крауду, волонтерскими силами и показать людям, какой красоты их лишают? Ясно ведь, что особняк тупо доводят до состояния руин, когда, должным образом мотивированный, муниципалитет даст согласие на слом, чтобы на его месте вырос коммерческий новодел.

Лиля против самодеятельности, размахивая руками, любимый доказывает ей, спотыкается, падает, задев и отломив фальшивый кронштейн, за ним сверток. Картина кисти Прыгина (не гуглите, это вымышленный художник, возможно с некоторыми чертами авангардиста Александра Плигина. Здесь и сейчас важно, что Город дает им возможность - полотно потянет тысяч на сто зеленых. И вот это вот все - только экспозиция, зачин. Пространство "Парадокса Тесея" - как тот критский лабиринт, мифу о котором обязан названием - в десятки раз больше внутри, чем кажется снаружи. В нем оживают, городскими легендами вросшие в плоть Питера пушкинские Евгений, Герман, Медный всадник, гоголевский Акакий Акакиевич (из шинели которого вышла вся русская литература) и Раскольников.

Плотный, сильный, но не стилистически избыточный текст; четко сходящийся в единственно верную точку сложный сюжет; насыщенность до кристаллизации нонфик-подробностями, нисколько не утяжеляющая чтения; мощная эмоциональная привязка к каждому из героев и к Городу, который здесь на правах равноправного персонажа. Лучшее из прочитанного в 2025 (а читаю я несколько сотен книг в год).

От этой книги я получила огромное удовольствие. И если бы она не тревожила мой комплекс неполноценности по поводу собственной лени, чужеродности в любой тусовке, неучастия в волонтёрских акциях  и неумения получать удовольствие от ручного труда, "Парадокс Тесея" стал бы моей любимой книгой (одной из сотни).

Действие книги происходит в мире людей увлеченным искусством, а следовательно вынужденных задумываться на тему сохранности и восстановления великих творений, а также задаваться вопросом насколько "теряет в своей настоящести" предмет подвергшийся реставрации? Парадокс Тесея.

В моей ненаучной личной классификации эту книгу я сразу причислила к "настоящим". Столько верного подмечено в поведении людей, что это нужно было только испытать, но не выдумать. Я не анализировала литературный инструментарий автора, но владеет она им блестяще, достигая эффекта присутствия и полной включенности читателя в действие книги. Какие-то фрагменты я переслушивала по нескольку раз, боясь пропустить те, которые проспала (включаешь себе поздней ночью книжечку на сон грядущий, думая, что поймаешь момент когда тебя "начнёт рубить", и успеешь выключить, а потом просыпаешься часов в пять от её бормотания..и начинаешь "ловить упущенный момент"). Но просто продолжить слушать невозможно, надо обязательно знать что произошло в каждом абзаце. Удивительно, но почти каждый важен. В книге нет воды. И это-то в книге про Питер? ))

Питера в книге много. Я знаю его недостаточно хорошо, чтобы мысленно следовать за героями по их маршрутам (была там три-четыре раза, в общей сложности дней 15 наберётся, знакома не только с его парадно-музейной стороной, но всё же маловато).

Действующих лиц в книге около десятка-полутора, включая второстепенных, а какую драму сумели разыграть вокруг надолго утерянной картины вымышленного художника-авангардиста Прыгина! Как удачно увязаны события и локации, постепенно раскрывая отношения между героями и двигая небанальный сюжет, взятый словно из самой жизни. Имеются и удачные пасхалочки.

Эта книга лишена снобизма: возрастного, по признаку пола, интеллектуального. Насколько разные персонажи в этой истории: ускользающая Лиля; нетерпимая Кира; солнечная Ежи, умеющая быть и твёрдой; обаятельный раздолбай Нельсон; взбрычливый Глеб и осторожный москвич Денис;

с молодёжью заодно действует пожилая, но активная и зоркая пенсионерка Лидия Владимировна, собирающая заново коллекцию картин, принадлежавших некогда её деду.

Один из сюжетов этой истории замешан на подобии эксперимента-перфоманса сербской художницы Марины Абрамович. Думаю каждый видел фото-отчёты этого события и его тоже  разочаровала жестокая, глумливая природа человека. И правда, ведь, начинаешь вглядываться в собственные глубины в поиске подобной мерзости. Но не Ежи (одна из персонажей книги).  Она до последнего "топит" за людей, за веру в них, отмахиваясь от негативного опыта, и ей удалось меня немного излечить от боли этого знания. «Не хочешь - не верь. Это провокация» - заявляет неунывающая мудрая Ежи, сама случайно пострадавшая от рук "добрых людей". А я не умела взглянуть на полученную информацию с такой точки зрения, пытаясь усвоить её во всей присущей ей неудобоваримой угловатости. Хотя можно было просто ей не поверить. Ведь и случаи самосуда, когда толпа рвёт несчастную жертву не обходятся без умелого провокатора и дезинформатора, которому каждый из толпы был волен просто не поверить и не становиться частью толпы.

Если в этой книге и есть недочёты, то я их  не заметила, а если и прямо укажут - предпочту не замечать дальше.

Горячо рекомендую.

С интересом прослушал аудиокнигу «Парадокс Тесея» (читает Давид Ломов) — дебютный роман Анны Баснер. Окунулся в атмосферу петербургских парадных, витражей, барельефов, кариатид.., всей той красоты, которая со временем тускнеет, покрывается пылью и краской, теряя свой прежний лоск.

История сегодняшних молодых людей — "миллениалов", неравнодушных к ценностям архитектуры и культуры в целом, переплетается здесь с дореволюционным прошлым Петербурга, со временами модернизма и авангарда начала 20-го века в Петрограде, с первыми тяжёлыми послевоенными годами, когда надо было восстанавливать разрушенный Ленинград.

С первых страниц мы знакомимся с очень пёстрой и разнообразной публикой. Среднего возраста скульптор и свободный художник Митя, которого все зовут Нельсон, зарабатывает керамикой с откровенными китчевыми элементами (напоминают половые органы). Нельсон болеет за город и сам восстанавливает где-то редкую плитку, где-то витражи... На почве любви к городу он знакомится с недавней выпускницей и реставратором Лилей, девушкой из провинции, которая ищет себя и пытается устроиться в большом городе, чтобы не возвращаться домой.

Однажды зайдя под своды заброшенного дореволюционного здания, которое много лет скрыто под видом реставрации, Нельсон обнаруживает роскошную бальную залу и загорается мечтой воссоздать её прежний облик. Случайно сломав фальшивый кронштейн, они с Лилей вытаскивают на свет спрятанный в тайнике холст с картиной, в которой угадывается знаменитый авангардист начала 20-го века Прыгин. В поиске финансов на реставрацию они привлекают других молодых людей: бунтарка и акционистка Кира, борец за гражданский права и постоянный участник митингов Глеб, единственный москвич и химик по профессии Денис (а ещё сын "мавзолейщика", который одержим идеей сохранить тело Ленина)...

Главные герои этой истории образуют своеобразную арт-группировку и называют себя ХАРМС: Художественно-анархическая реставрационная мастерская Санкт-Петербурга. В сюжет оказываются втянуты и яркие представители старшего поколения. Например, профессор искусствоведения Савелий Петрович, который когда-то учил Митю, а недавно выпустил из магистратуры Лилю. Он всё мечтает издать свою монографию, но и у него всё упирается в финансы.

Прекрасный персонаж, который меня покорил, — эдакая "дама без возраста" Лидия Владимировна, внучка мецената и коллекционера из досоветских времён, ютящаяся в коммуналке, промышляющая антиквариатом и знающая всё про ценность того или иного предмета. В прошлом она сама была реставратором, а сейчас мечтает найти редкую картину своего деда. Она и даёт приют нашим партизанам-реставраторам, часть которых входила в арт-группировку "оранжевых жилетов".

В романе чудесным образом пересекаются прошлое и настоящее, отражаются проблемы личные и остросоциальные,  приходят в противоречие любовь к искусству и желание заработать на редких экспонатах. Сюжет с найденной картиной приобретает во второй части характер остросюжетной истории. Одним из философских вопросов становится предмет подлинности и искусственности, в этом заключён "парадокс Тесея":

«– Философы спорили, – резюмировал Нельсон, – остаётся ли корабль Тесея тем же самым кораблём после того, как его элементы неоднократно меняли. Если да, то что конкретно делает его настоящим?»

Роман Анны Баснер посвящён людям творческим и ищущим реализации своих способностей, всем, кто влюблён в прекрасный город Петербург, кто хочет его сохранить и передать последующим поколениям — краеведам, градозащитникам, волонтёрам, реставраторам...  Было интересно читать, находить на страницах ожившие знакомые образы из Пушкина и Гоголя... Жаль, что современный акционизм в России может быть приравнен к экстремистским действиям, об этом тоже есть в данной книге.

Получился в целом занимательный и прекрасным русским языком написанный роман, затрагивающий многие важные для современного искусства проблемы. Любителям антиквариата и искусства, а также всем, кого заинтересовал, советую этот роман.

Начало этой книги меня очаровало. Она казалась такой питерской, такой изящной, такой интеллигентной.

«Под балконами щурились угрюмые кариатиды, потемневшие за зиму на пару тонов. Они нехотя стряхивали с себя морок и косились на повреждения фасадов: увечные колонны, перебинтованные строительной сеткой, саднящие обвалы штукатурки, лепные младенческие личики, выбеленные лучами, все в оспинах».

Очищенные витражи над парадными, запускающие внутрь цветной свет, отмытая метлахская плитка, снятые слои краски, пыли, прошедших лет, запустения, которые бережно и совершенно альтруистично убираются молодыми реставраторами.

И тот самый парадокс Тесея, о котором собственно, вся книга, постоянно всплывающий то в приложении к городу, то к человеку, то к жизни вообще.

«Когда мы пытаемся воссоздать подлинное, мы как бы фальсифицируем его. Подделываем. Это ведь не та штукатурка, не те кирпичи, пускай и очень похожие. Не памятник, а макет в натуральную величину. Наивысшая степень деструкции, как утверждали некоторые радикалы. Для каждого памятника мера обновления, допустимого и необходимого, определяется индивидуально.

От этих слов в памяти Нельсона пробудились миражи: древнегреческий зал в Эрмитаже, краснофигурные вазы, борода отца уподобляет его Громовержцу.

– Парадокс Тесея, – пробормотал он. – Если все составные части исходного объекта были заменены, остается ли объект тем же объектом?»

– Философы спорили, – резюмировал Нельсон, – остается ли корабль Тесея тем же самым кораблем после того, как его элементы неоднократно меняли. Если да, то что конкретно делает его настоящим?

– Аналогия с кораблем точная, – согласилась она. – Памятник «тем самым», «настоящим» делает хрупкое равновесие исходной материи и наслоений. Перестройки, естественное старение, пресловутая благородная патина… Потому-то современная реставрация отходит от полного воссоздания и стилизации. Больше того, может, ты видел, сегодня реставраторы иногда специально маркируют свои вмешательства, чтобы стало понятно, где подлинное, а где – новодел».

Размышления о реставрации, месте прошлого в современности, искусстве вообще, исчезновении старого Петербурга. Все это через привычную боль сожаления и очевидную безнадежность попыток восстановить и сохранить.

Нельсон – типичный разгильдяй с харизмой свободного художника, Лиля – правильная девочка-отличница, Кира – идейный демон-разрушитель, еще несколько молодых ребят разной степени вовлеченности, и наконец, мой любимый персонаж - чудесная Лидия Владимировна, старушка-реставратор, разбирающаяся в антиквариате и немного им приторговывающая.

«Смех у нее был приятный, скрипучий, напоминавший что-то родом прямиком из детства – молодой снежок или свежий накрахмаленный пододеяльник. Выглядела она вроде и спортивно – дутая серебристая куртка, на ногах кроссовки – но без плачевной моложавости или чересчур эксцентричных аксессуаров, популярных у резвых бабуль. Она сохранила невесомую сухоцветную красоту: та утонченная манера старения, которая позволяет некоторым актрисам до скончания дней играть в кино королев и цариц. Однако не лицедейский пламенек живил изнутри этот благородный антикварный стан – нет, некая невидимая, вековая, тектоническая сила. И биография выдалась примечательная: рассказала, что в юности окончила блокадное реставрационное училище, восстанавливала после войны Ленинград…»

Прекрасный заброшенный особняк с бальным залом фактически дарит своим гостям картину в обмен на их заботу о его внешнем, точнее внутреннем виде. Вокруг него возникает совершенно невозможная в нынешнем мире и одновременно такая естественная кутерьма людей, идей, действий, взаимопересечений. ХАРМС – как аббревиатура художественной мастерской, и от того неудивительно, что внезапно появляется ролик про Ленина, повествование облекается эстетикой абсурда, а потом и вовсе рассыпается, как разбитая метлахская плитка.

Первая примерно треть была хороша. А потом все стало разваливаться и тускнеть, появилась какая-то усталость в тексте, и персонажи стали скорее утомительны, чем интересны (ну кроме той самой старушки), и сюжет немного запутался сам в себе, теряя концы нитей то там, то здесь. В сухом остатке остался Питер и некоторое разочарование.

Наверное, это тот самый случай, когда книге катастрофически не хватило редактора. Вроде вот и замысел прекрасный, и стиль, и тема, и персонажи, и размышления. Но все вместе – выходит почему-то скучновато и недоделано.

Номер читательского билета 53904

Сборник из трех повестей в шикарном издании от Альпины я добыла себе тут же после прочтения  Парадокса Тесея . У меня с малой прозой постоянный hit or miss, но чем не шутит, подумала я, потому что тут явная заявка в любимые авторы.

Сборник неплохой по части незыблемой чуть пряной атмосферы любви с примесью безнадеги: очень часто герои не умеют слышать и слушать, в этой любви как будто начинают кровить старые раны, которые ты решительно до этого момента отрицал. У повестей разная тематика и фон повестования, но настроение плюс минус одинаковое, а после прочтения хочется заварить себе чаю покрепче и молча посидеть на вечерней веранде, чтобы флер языка автора подутих в голове. Но для меня полного контакта с этим сборником, увы, не вышло. Он шикарно выполнен, внутри красивые иллюстрации, приятная бумага, но через несколько дней я уже забуду этих персонажей и их истории. Не случилось того надрыва и сюжетного поворота, после которого хотелось бы помотать головой и перелистнуть обратно пару страниц, не знаю, как объяснить толковей.

Но точно буду пробовать далее другие работы Анны Баснер (больше отдавая предпочтение наверное не малой прозе), интересное открытие для меня за 2025 год.

Анна Баснер ворвалась в наше литературное пространство, став главным событием 2025: дебютный (!) роман "Парадокс Тесея" в лонге, а затем и в шорте Большой книги (и моя личная Книга года). Повесть "Последний лист" - лауреат премии Лицей в двух номинациях, основной и "Выбор жюри блогеров". В триптихе историй о любви "Круг. Петля. Спираль" эта на месте символической петли, и рассказывая о ней, я перенесу сюда фрагмент своей рецензии для блогерского жюри. А теперь чуть подробнее.

"Приамовы сережки", метафорический "Круг" сборника, в названии не случайно зашифровано имя царя Приама, легендарного правителя Трои. Героиня, Люша (Галя, Галюша, но первый слог нелюбимого имени со временем отвалился и трансформированное домашнее прозвище стало именем для жизни), с детства увлечена была идеей раскопок. Пока другие девочки играли в дочки-матери. Люша увлеченно копалась в земле, возвращаясь домой перемазанной как трубочист. Книга о первооткрывателе гомеровой Трои, Шлимане с фотографией его жены, позирующей в золотых украшениях из "Клада Приама" становится ее альфой и омегой, а желание сделаться археологом - главным жизненным приоритетом. Энергичная и настойчивая, девочка пойдет к своей мечте о карьере в академической науке, но развал Союза на бурлящие конфликтами государства в зонах исследований поставит ее карьеру на паузу непредсказуемой длины.

Впрочем, к тому времени Люша успеет стать женой молодого перспективного режиссера и супружество здесь не про "сняться у супруга",но про "подруга, соратница и муза". Ее упорство в "докопаться до глубин", вкупе с авантюризмом и природным артистизмом находят иное применение. На поверхностный взгляд, "Приамовы сережки" о женщине, которая наступает на горло собственной песне и жертвует призванием, ставя себя на службу амбициям брачного партнера. На самом деле, это о кругах, которыми ведет судьба, порой меняя приоритеты на смежные (от археологии к антропологии) или даже диаметральные (помреж и пиар-менеджер), но оставляя неизменным основной вектор - служение красоте и гармонии. О том, как во всем, чем приходится в жизни заниматься, находишь возможность остаться верной этому главному для себя, своему предназначению.

"Последний лист" - "Петля" сборника. Анна не случайно озаглавила свою повесть как тот рассказ О.Генри, про старого художника, что читали в школе, начиная учить английский. Помните: девушка тяжело заболела и, глядя в окно на облетающее дерево, уверилась, что умрет, когда с него упадет последний лист, рассказала об этом соседу художнику. Но маленький упрямец листок держался, уже и зима пришла, а он висел, и у девушки появились силы жить. Лист оказался нарисованным на противоположной стене, а старый художник умер - простудился насмерть, творя это чудо, холодной осенней ночью. Последний лист" Баснер тоже история о великой силе самовнушения и о том, как старшие уходят, жертвуя собой, чтобы молодые жили и были счастливы. Хотелось бы, чтобы еще жили, помня.

65-летняя переводчица Тася разбирает мамины гербарии, полвека пролежавшие на антресолях. Мама умерла, когда она была подростком, "от сердца", хотя как-то позже отец, проговорился, что причиной была не болезнь. Биолог, она знала свойства растений, в том числе ядовитых, и сделала это с собой сама. Мамины записи заложили тогда подальше, и Тася старалась не вспоминать о ней. Так меньше болело, так не приходилось биться рыбой об лед с вопросом: "за что ты так со мной?" А спустя некоторое время, папа женился снова, Тасиной мачехой стала его бывшая студентка и лучшая (да, в общем, единственная) старшая ее подруга.

Папа был корифей отечественной литературы, лауреат и дипломант, воспевал трудовой подвиг советского народа, и вот это вот все. Жили всегда в достатке выше среднего, Нелли оказалась не по-сказочному заботливой и чуткой мачехой, нашла применение для небольшого, но милого литературного таланта Таси - подбрасывала ей англоязычную любовную трэшатину, из которой переводы падчерицы делали по-набоковски филигранную изящную прозу; нашла той сугубо положительного мужа, с которым Тася счастливо прожила жизнь, без истерик. интеллигентно, разведясь, когда взрослая дочь уехала преподавать в британский университет.

Хотя с замужеством все не так однозначно, прежде был единственный их с Нелли серьезный конфликт, когда Тасина девичья влюбленность в институтского ловеласа Эммануила (Мумочку, так все его звали) стала серьезной угрозой карьере отца. Академический мир движется интригами, случись это неподходящее замужество, профессору припомнили бы и брак со студенткой и бог знает, что еще. Да и не в карьере дело - здоровье классика советской литературы пошатнулось, и любой скандал мог бы его убить. В общем, Нелли тогда надавила на Тасю, буквально заставив написать Мумочке прощальное письмо. И вот теперь они встретились - Эммануил начитывает аудиокниги Тасиных переводов для издательства, во главе которого (она всегда была оборотистой и хваткой, умела сориентироваться в ситуации) - во главе которого Нелли.

А гербарии, зачем разбирает теперь? Вот в этом-то вся и интрига. Дело в том, что Тася под следствием с мерой пресечения - домашний арест. Ее, лишенную возможности передвигаться и контактировать с миром, Нелли пытается заинтересовать разбором отцовского архива, тот писал хорошие стихи, пока не убил дар сервильной прозой про зеленя, озимые и прочее "расколдыбилась земелюшка". За что под арестом? По обвинению во ввозе культурных ценностей с целью продажи для личного обогащения - научная руководительница дочери, от расположения которой та сильно зависит, попросила передать отцу в Россию старинную семейную Библию, которую сочли контрабандой.

"Слишком мертвых не бывает" - "Спираль" книги, выход на новый виток после мучительной смерти прошлого. Театральный реквизитор Федор из тех редких людей с гениальными руками, умеющих смастерить что угодно, каких все меньше в нашем поточно-потребительском мире. Когда бывший одноклассник зовет его на ролевую игру по шекспировским пьесам, парень не предполагает. что встретит там девушку. которая станет всем в его жизни. Мейв (Маша по паспорту, но важнее ведь имя, которое ощущаешь своим) красива, невероятно актерски одарена и всей головой ударена об ирландский фольклор. Руки у девушки, к слову, золотые, на жизнь она зарабатывает шитьем на заказ. Начало нулевых, молодая пара работает в небольшом театрике. куда Федор привел жену костюмером. Пока тот не закрывается, оставив их перебиваться с хлеба на воду. и поставив крест на возможности актерской реализации для Мейв.

Идею открыть собственную мастерскую подал тот же приятель, что потащил его на ту ролевку. Сначала очень трудно и рискованно - пришлось заложить дачу, куда переехали жить родители, оставив молодым городскую квартиру. Но терпение, труд и талант все перетрут, а в России нулевых, кроме реконструкций, еще ивент-фирмы, чуть позже появятся квестовые пространства - все они нуждаются в аутентичном реквизите. А главное - на подъеме берущий пока не качеством, а количеством, кинематограф и телесериалы. Имея в виду развалившуюся систему советских реквизиторских цехов, куда пойдут киноделы? А это уже не только деньги, но связи в среде, и потенциальная возможность для любимой засверкать бриллиантом, достойным ее одаренности. Главный талант Федора, все же, не в созидательном умении работы с предметами, но в умении любить, еще более редком в наше прагматичное время. Отдавать любимому существу всего себя, окружать коконом заботы,понимания, принятия.

До поры, когда одно любимое существо не становится угрозой другому, слабому и беззащитному, а былое чувство не трансформируется в непреодолимую враждебность. В этой завершающей повести, где герою придется символически умереть и отречься даже от собственной внешности, та же поразительная вещность Баснер, умение работать с предметным миром, что в "Парадоксе Тесея" (если вы уже прочли и влюбились, то вот дополнительный стимул взять "Круг. Петлю. Спираль"). Демиургия с сотворением мира в ограниченном пространстве отдельно взятой повести.

Это проза, которая держит в напряжении мастерски выстроенным сюжетом - тугая и плотная, где всякая новая деталь двигает действие многими способами. Баснер тяготеет к драме, но умеет в комедию. И это книга, которая вся о любви и сострадании в наш безлюбый эгоистичный век.

"Парадокс Тесея" понравился мне настолько, что никаких сомнений не возникло, читать ли вторую книгу молодого питерского автора Анны Баснер.

Это сборник трех повестей ("Приамовы серёжки", "Последний лист" и "Слишком мёртвых не бывает"), ход сюжета которых указан в названии книги.

Первая повесть - круг -"Приамовы серёжки ". Приам - последний царь Трои, завершивший историю древнего города. Восьмилетняя Люша, чей интерес к археологии возник после прочтения известной всем книги Генриха Шлимана на подмосковной даче, решила закопать там же сокровище - золотые мамины серёжки. Но так как сие действие она осуществила ночью, на следующее утро найти их не смогла. Они отыщутся много лет спустя, когда судьба её, сделав круг, приведет снова на эту дачу. Люша вроде бы изменила себе, не став археологом, но её выбор был сделан в пользу близких людей, а не мёртвой науки.

Повесть "Последний лист" (одноименная с рассказом О. Генри, и это неслучайно) мне понравилась больше всего. По глубине проблем и многослойности это как мини-роман, семейная сага. Тася родилась в интеллигентной семье: отец - профессор на литературном поприще, мать - увлеченный биолог. Её всю жизнь оберегали от неверных шагов и семейных тайн. И вот ей уже за 60, она впервые в жизни попадает в настоящий переплёт (судебный процесс и домашний арест как мера пресечения) и, перебирая бумаги, натыкается на разгадку смерти матери. А следом узнает, что любовные письма прежнего ухажера - фейк. Что делать, если близкие люди тебя обманывали для твоего же блага? Разозлиться или преисполниться благодарности?

Третью повесть "Слишком мёртвых не бывает" я читала в тревоге, ожидая трагедии. Хотя ничего этого не предвещало: случайное знакомство двух не слишком похожих по многим параметрам людей переросло в брак. В этой повести в очередной раз поднимается проблема предназначения женщины, которой нужно делать выбор, семья или талант, и это тот случай, когда на двух стульях не усидишь. А ещё, как и предыдущей повести - ситуация выбора родителя за ребёнка. Как ему будет лучше? Никто не знает. Текст острый, семейная история читается как триллер.

От других молодых писателей Анну Баснер отличает тот факт, что она не пишет автофикшн. Безусловно, её произведения - квинтэссенция собственного опыта, фантазии и изучения литературы по предмету исследования. Но есть ощущение, что её жизнь настолько правильная и безмятежная, что нет необходимости тащить внутреннюю боль в книги. И её произведения от этого только выигрывают. Они разные. Нет ощущения, что она всю жизнь пишет одну и ту же книгу.

Ещё хотелось бы отметить, что герои её тоже совершенно разные, их не перепутаешь, и их характеры прописаны не авторским текстом, а деятельностью персонажа. Благодаря этому образ получается ярче и достовернее.

У меня к автору лишь одна претензия. Повести - это хорошо, но хочется большой роман. Ещё один. И не один)

В какой-то момент поймала себя на ощущение смакования текстом и эпитетами, которыми он начинен и сверкает словно винтажная игрушка на новогодней елке, сконструированной в интеллигентом стиле и стоящую на пороге метели. В этой обертке из эпитетов и города крутится калейдоскоп главных персонажей, которые с самого начала связаны невидимыми ниточками, которые в момент кульминации сходятся в одном месте. Настроение у романа тоже разное: то это русские "11 друзей Оушена", то классическая драма, в которую просится саундтрек аля "Брат-2", то комедия положений с театральных досок, а то хочется процитировать героя из "Духлесса" бабки бабки бабки! Пожилых персонажей, кстати, тут прилично, как и истории города, рассуждений о разном в формате того самого Парадокса Тесея.

Это был очень интересный опыт знакомства с дебютным романом, теперь в планах чтение разных интервью, уютный завтрак, а затем обязательно  Круг, петля, спираль

Три судьбы и три движения. Все циклично, все имеет свой ритм, все звучит.

Археолог Люша проходит определенный жизненный круг, выбрав поддерживать мужа вместо собственной карьеры. Наблюдаем за поздним советским временем, едем на Кавказ на раскопки, снимаем кино на розовом соляном озере в Казахстане.

Переводчица Тася выбирает жизнь в петле — сначала попадает в ловушку досадных и неудачных обстоятельств, а потом покоряется судьбе, повторяя некий путь своего деда и матери. Тут уже следим за современной трагедией проблемы "отцов и детей", осознаем ужасы репрессий и учимся прощать.

Театральный реквизитор Федя продвигается по жизни, как по спирали. Влюбленность сражает наповал, а ради своего идеала можно пойти на все - даже на символическую смерть. Клеим маски, сидим в гримерных и гуляем по вечернему прохладному городу.

Мне очень откликнулся после чтения чей-то отзыв, что эти истории "три способа не услышать друг друга". У автора абсолютно замечательный русский язык, очень живой, насыщенный — "за окном хныкал февраль и чавкал март" — теперь навсегда одна из любимых фраз