Глава 1

Где-то вдалеке глухо закашлялся гром. Почти проснувшись, я завозился и неловко повернулся на другой бок, чуть не свалившись с кровати. Майя нежно провела рукой по моей спине и пошла готовить завтрак, а я, как это часто случалось, задумался о том, как мне повезло, что она появилась в моей жизни.

Без ложной скромности могу сказать, что я не только красив и отлично сложен, но также, несомненно, весьма умен и чертовски обаятелен, так что, уж, конечно, не было ничего удивительного, что Майя полюбила меня с первого взгляда. Меня смущало, что этого взгляда могло и не случиться. Наша встреча была удивительным шансом. Такие выпадают крайне редко.

Учитывая, что к тому моменту стерва Ритка выставила меня из дома уже два месяца как, я ведь мог тогда и не обретаться в ее дворе, отмораживая зад на скамейке у песочницы, а Майя и вовсе оказалась там именно в это время совершенно случайно. Ее приятельница по совместным покупкам (да, да, при всей ее идеальности водится за Майкой такой грешок, что уж поделать) живет в соседнем со стервой Риткой доме, и Майя вышла из ее подъезда в отличном настроении, таща в сумке какое-то очередное барахло, как раз тогда, когда я уже совсем было решил двинуть в сторону магазина. Уж очень жрать хотелось.

Майя понравилась мне с первого взгляда. Да, чуть полноватая, не то, что тощая стерва Ритка, зато сразу понятно, что уж в ее-то доме водится вкусная еда и любого гостя непременно накормят до отвала, да и, безусловно, она объективно намного красивее стервы Ритки. Ну и ее доброта, конечно, сразу бросается в глаза. Поэтому я не задумываясь немедленно и очень громко окликнул ее. Может быть чуть громче, чем следовало. Уж очень я соскучился по нежности, теплому домашнему уюту и, не буду кривить душой, домашней кухне, коей я большой любитель, а уж тут-то всего этого явно было в избытке. Да, соглашусь, подход весьма меркантильный и не слишком джентльменский, но, положа руку на сердце, к женщинам подкатывают и с худшими намерениями, да и если женщина ничего об этом не знает, то можно считать, что ничего и не было. А Майя уж точно о моих тогдашних мыслях не знает и вероятность того, что узнает, стремится к нулю на максимальной скорости, ведь уж я-то точно не собираюсь рисковать нашей с ней теперешней идиллией и ее просвещать, да и вы, надеюсь, не проговоритесь.

В общем, мой, признаюсь, довольно немузыкальный вопль тем не менее привлек Майкино внимание, так оно и завертелось: в тот день мы вернулись к Майе домой вместе, где я и обосновался навеки вечные, уж не сомневайтесь. И любому, кто неосторожно посмеет высказать сомнения на сей счет, я не премину быстро объяснить, насколько он неправ. Поверьте, я большой мастак отваживать непрошенных гостей. Впрочем, вам еще предстоит в этом убедиться.

Как только Майка двинула на кухню, я сразу же вскочил с кровати и выглянул в окно. Встал я потому, что, во-первых, страшно не люблю, когда что-то в доме происходит без меня. Ну могут у меня быть маленькие слабости? Во-вторых, стоило проверить, не придется ли Майе тащиться на работу уворачиваясь от молний. Воля ваша, а есть в грозе что-то неприятное. Не то чтобы я ее боялся, конечно. Подумаешь, гроза! Но вот за Майку я всегда переживаю. Как представлю ее на улице, с зонтом, привлекающим молнию как магнит… Хотя эта гроза была довольно странной. Во всяком случае, раскат грома никакими всполохами молний не сопровождался, зато во дворе раздались такие вопли, что у любого шерсть дыбом встанет! А уж лексическому набору, с которым жителей нашего двора безостановочно ознакамливали на несколько голосов, позавидовал бы любой знаток фольклора с не слишком тонкой душевной организацией.

Посмотрев в окно, я убедился, что переживал зря. Гром оказался всего лишь грохотом, с которым мусорный бак, некогда спокойно стоявший себе на выезде из нашего, к слову, довольно просторного двора, влетел в еще открытый подвал почты в тот момент, когда почтовая машина отъехала от него.

Незадачливый почтальон только успел потянуть железную дверь подвала, чтобы закрыть его, когда во двор на полной скорости попыталась вписаться машина нашей соседки, толстухи Нинки. Даже не буду повторять избитый вопрос, задаваемый мужчинами с начала женской эмансипации: "Зачем, зачем, за каким экзотическим фруктом лучшей половине человечества понадобилось непременно управлять средствами передвижения???"

Вопрос этот впервые задал, воздевая руки к небесам, мужчина, когда первая женщина решила, что ей надоело ездить на шее страстотерпца-мужа, и она впервые взгромоздилась на козлы уже неведомой нашим современникам повозки, крепко вцепившись совершенно не предназначенными к этому рученьками в вожжи, чтобы на корню уничтожить саму идею организованного дорожного движения. С тех пор повозки многократно видоизменялись, а вот вопрос дошел до наших времен в неизменном виде.

Итак, толстуха Нинка лихо завернула во двор, на полном ходу ее микромашинка, усиленная внушительным весом ее владелицы, влетела в мусорный бак, который, кстати, еще не успела опустошить соответствующая служба – машина мусорщиков должна была прибыть не раньше чем через полчаса, а он в свою очередь по затейливой траектории и с неплохой скоростью двинулся к открытому подвалу, где нахлобучился на голову бедолаге-почтальону и накрепко заткнул подвал почты. Так крепко наша почта не была заперта, думаю, с самого момента ее открытия, недаром местные подростки регулярно вскрывали хлипкий засов на подвальной двери для своих шалостей.

В результате вышеописанного события в этот ранний час во дворе вопили сразу все, хотя, справедливости ради надо сказать, что слышно было не всех: судя по бешено дергающимся в попытке выбраться из переполненной мусором помойки конечностям почтальона, он не отставал от участников, очевидцев происшествия, а также присоединившихся к общему гвалту позже зрителей, в искреннем выражении своих эмоций, но я, как и любое лицо знакомое с потенциальным содержимым бака, даже не хочу представлять себе, что именно их заглушало.

Однако, остальных было отлично слышно. Верещали бабки, гроза продавщиц местного магазинчика, а также сотрудников регистратуры поликлиники и все той же пострадавшей почты, уже давно бодрствовавшие и выпершиеся во двор с целью ежеутреннего моциона, что, впрочем, не мешало им во весь голос обвинять всех и вся в том, что их безвинно лишают законного отдыха на старости лет. Из окон возмущались действительно разбуженные старушечьими воплями соседи, а также слышались восторженные визги детей, наблюдавших за развлечением.  Абсолютно непереводимым, но тем не менее не оставляющим двойного толкования витиеватым таджикским матом орал дворник, из-под чьего носа уехал мусорный бак, и которому теперь предстояло вызволять его вместе со всем содержимым из застенков почтового отделения. Выли почтальонши, пытавшиеся извлечь своего коллегу на свет божий. Успехом это мероприятие и не пахло. Спасти им удалось только один ботинок вместе с носком, которые теперь со слезами прижимала к необъятной груди рыжая почтальонша, до сих пор не замеченная в нежных чувствах к пострадавшему, но теперь невольно рассекретившаяся. Амплитуда движений последнего, кстати сказать, явно возросла прямо пропорционально уменьшившемуся количеству обуви. Видимо главный потерпевший таким образом выражал свой протест против извлечения его из мусорной кучи-малы по частям.

Но громче всех, несомненно, вопила Нинка, она же, по меткому определению самой языкастой сиделицы дворовых скамеек бабки Кати, Жизель не доеная. Ее утренние появления во дворе были не в новинку. Невзирая на то, что ее действия были лишены всякого логического обоснования, вместо того чтобы прекратить поглощать в огромных количествах всяческое печево и заняться каким-никаким спортом, она ежевечерне втискивалась в свою микромашинку, которая ожидаемо была ей уже почти в обтяжку, и навостряла лыжи по ее собственному выражению "на поиски Джонни Деппа на белом мерседесе". Уж не знаю какая именно Нинкина извилина сгенерировала мысль, что полумрак ближайшего к нашему дому клуба скроет ее необъятные габариты, а громкая музыка замаскирует пробелы в образовании, однако искомые прекрасные принцы упорно обходили Нинку за версту, зато к ней неудержимо, видимо силой тяготения, которая притягивает космический мусор к планетам, влекло проходимцев всех мастей, поэтому наша утренняя звезда настолько часто появлялась во дворе в ранние часы в растрепанных чувствах, что это уже было просто банальностью. Никто бы не обратил внимания на ее явление и в этот раз, если бы оно не сопровождалось столь масштабными разрушениями.

Именно поэтому никем и никогда доселе не написанная ария Жизели исполнялась с удвоенным жаром, ведь к полному и безоговорочному клубному облому, к которому Нинка удивительным образом никак не могла привыкнуть, добавились страдания из-за побитой микромашинкиной морды, которая стала еще больше походить на печального пекинеса, необходимость отбиваться от обвинений, а также перспектива ответственности за нанесенный ущерб, включая, судя по недобро поблескивавшим сквозь слезы глазам рыжей почтальонши, еще и моральный. Но в целом, если бы в ряды зрителей затесался суровый и неподкупный цензор, который сподобился бы вырезать из Нинкиного монолога все не предназначенное для детей до 16, то вся суть его свелась бы к короткому: "Понаставят помоек посреди двора, ни пройти, ни проехать!"

Мне, впрочем, надоело наблюдать за дворовыми страданиями уже через пару минут. Намного интереснее, чем там без меня занималась Майя, а именно – что у нас на завтрак! Я согласен с высказыванием, что завтрак – главный прием пищи. Главнее только ужин. Ну, может, еще пара перекусов. Вообще весь мой жизненный опыт безоговорочно утверждает, что поесть в любое время дня или ночи лучше, чем оставаться голодным по графику. Да и наши совместные с Маей приемы пищи очень укрепляют нашу близость. Например, утром она всегда снует по кухне с деловитым видом и, предвкушая рабочий день, рассказывает мне о своих планах, ожиданиях, сомнениях и беспокойствах так, словно я и правда ее слушаю. Вообще слушать женский щебет лучше с набитым ртом, чтобы хруст еды заглушал слова, а не то еще не дай бог можно все это понять. А понять женские печали по поводу того, что какая-то ее коллега опять притащится на работу в очередной обновке, и все снова будут это обсуждать, сомнения насчет собственного повышения, ведь всем понятно, что шеф наверняка спит  с кем-то из их отдела и повысит он без сомнений именно ее, а не честную труженицу, коей является Майя, надежды, что в конце месяца дадут премию с подробным перечислением всего ненужного барахла, которое можно будет прикупить на этой почве, не может ни одно здравомыслящее существо. И все-таки, когда Майка щебечет свою неудобоваримую фигню, она такая милая! А еще в промежутках между щебетом она пихает мне всякие вкусности и нежно зовет котеночком… Впрочем, времени на щебет по утрам у Майи не так много – работа не ждет! А значит и мне стоит поторапливаться. Словом, я направился на кухню похрустеть едой между ушами.