Предупреждение

Все встречающиеся в любых произведениях Андрияна Колотушкина имена и фамилии (включая псевдоним автора), названия национальностей, стран и местностей, растений, птиц и животных, существительные, прилагательные, глаголы и иные части речи являются абсолютно вымышленными. Колотушкин ответственности не несёт. Любые совпадения случайны. Все, кто посмеют обвинить Колотушкина в оскорблении чести и достоинства, в русофобии, антисемитизме, противотатарстве, контруйгурничестве, коммунизме или антикоммунизме, могут поцеловать Чингачгука в пробой. P.S. Имя «Чингачгук» здесь не имеет отношения к Чингачгуку.

Вниманию читателя

В части книги имя автора даётся как Андриян Колотушкин, в части как Андрон Картошкин, в части как Аполлон, в части как Антон, в части просто как Андре Коло или АК46. Готовясь к поэтическому бессмертию, Андриян ежеутренне пил с издателем скипидар. В результате утеряны бесценные произведения искусства: картина «Андриян жжёт рукопись второго тома «Мёртвых душ» (работа неизвестного художника школы Маковского) и непристойная персидская миниатюра «Андрон покоряет Джомолунгму», a также иллюстрация к Шиллеру «Вильгельм Телль попадает в глазное яблоко».

Предисловия

От редакции. Беспристрастно о Колонтушкине

Дорогой Читатель! Ещё по первой публикации (Андре Коло, “Переизбранное», издательство «Права человека» 1999 г.) ты, несомненно, оценил посмертный талант Андрияна. И вот на теперь тебе не только переработанные известные, но и неизвестные доселе его произведения, относящиеся к последнему и не совсем последнему периодам его творчества! Они существенно расширят твои представления об Андрияне – прозаике и драматурге, а где-то и демиурге. Теперь о критиках.

Критики бывают разные. Раз Ленин тоже критиковал Толстого и говорит: какая, говорит, это глыбища, можно сказать валун, какой матёрый, говорит, человечище! Ну и что, думаете Толстой был этим счастлив? Потому-то Колотушкин, пиша свою литературу, вдруг понял: эту его литературу сразу так не доверишь абы какому критику! Абы какой критик напишет неизвестно что, а потом будет мучиться всю жизнь. Вот и позаботился Колотушкин сам о критике себя, чтобы они не мучились. Зато, не мучась, смогут они пороть потом и отсебятину, да поезд ушёл! Читай себе, Читатель, критику Колотушкина, но не обольщайся: всё это написал либо он сам, либо его друзья.

Колотушкин как мутант русской культуры на смене вех и поколений

У нас в Испании Колотушкина знает каждый почтальон.

Хуан Почтальон и Зараза, республиканский испанец

Андрон Колошкин (Андриян Евтихиевич Колотушкин-Ушкуйник (что за Ушкуйник? Далее в тексте не встречается – прим. ред.) родился в 1896 году в селе Нижний Погост Пензенской губернии. Ещё в раннем детстве он отличался от своих сверстников, которые только и знали, что топтать озимые и разорять птичьи гнёзда. Молодой Колотушкин обладал необыкновенной фантазией: подойдёт, бывало, к оврагу и стоит там, пока мамка не позовёт, а то поймает птичку, лапки ей оторвёт, а в клюв вставит цигаретку.

Десяти лет от роду потерял он ногу, купаясь в барском пруду. Но болезнь не сломила маленького Андрияна: на костылях проходил он десятки километров, наблюдая жизнь.

Шестнадцатилетним отроком он поступает в университет и кончает его с отличием от других. Его первая работа «Некоторые проблемы взаимоотношений дендрофилов с различными породами хвойных деревьев» снискала ему Большую деревянную медаль Британского Королевского научного общества. Андриян Колотушкин поведал нам также о птице Кох, сидящей на пористом камне и творящей суд правый и неправый, и о прочих несообразностях Природы, допущенных ею в момент увлечения актом Творения. Но постепенно его академические интересы всё ближе поворачиваются к реальной жизни. Он пишет большую работу о пастбищном скотоложестве среди уйгуров.

В марте 1912 года Андриян становится видным востоковедом. Вот часть текста, переведённого им с древнесанскритского:

 
Помер наш Будда, не оставил ничего,
Помер наш Будда, не оставил ничего,
А Кришна хохотала, когда она узнала, что
Помер наш Будда, не оставил ничего.
 

Поступив в 1914 году незауряд-прапорщиком на корвет «Легавый», Андриян открыл душу новым свежим впечатлениям. Его товарищи, трёх пядей во лбу, отличавшиеся, быть может, только длиной своего кишечника, боготворили Колотушкина, в фигуре которого было немало необычайного. Так, сторонний наблюдатель отмечал, что его веки не закрывали во сне белков глаз. Уши свои он приклеивал к затылочным долям хлебным мякишем. Неистовый Колотушкин любил много и страстно, женщины же его, напротив, сторонились. Ломая себе от волнения палец за пальцем, Картошкин писал.

Он сразу выделился из серой массы литературных подёнщиков. Его произведения представляют собой непревзойдённые образцы гибкости языка и сердечной прозы. К этому времени относится и его знакомство с литературными кругами. Именно тогда он встретился с Бабелем, с которым подрался на одесском Привозе. Что же касается Куприна, тот об Андрияне и знать не знал, и слыхом не слыхивал, в этом сказывается историческая ограниченность незаурядного в остальном писателя.

Чрезвычайный интерес представляет для нас ранняя драматургия Колотушкина, не дошедшая до нашего времени даже в огрызках. Вот рецензия на его пьесу «Двуликий Юнис», опубликованная в подпольном журнале тамбовских гимназистов: «Ткачи, лесбиянки, разносчики газет создают тот здоровый народный фон, на котором развёртывается действие. Носитель передовой идеологии сборщик податей Петров музыкой выражает свою мечту о будущем. Его мечта светла, и наложник императора Юнис, сознавая свою ненужность, страдает. Этот типичный представитель буржуазной интеллигенции находится на распутье, в его речи, в которой мы встречаем немало народных оборотов, сквозит жажда новых ценностей. Но всё же он предпочитает, подобно страусу, спрятать голову под крыло. И тогда Петров рвёт струны арфы. Это грозное предупреждение, и далёкий шум водопада, как бы символизирующий грядущие перемены, подтверждает его слова. И пусть дрожат Юнисы: они исчезнут с лица Земли, оставив после себя лишь кошмарные гекатомбы, а Петров, играя свой победный марш на на фаллопиевых трубах, пойдёт навстречу светлому будущему».

Царское правительство бросило талантливого литератора в тюрьму, где он некоторое время томился. Когда он вышел, то настолько исхудал, что даже в солнечные дни не отбрасывал тени.

Поражение Революции 1905 года вызвало в творчестве Колотушкина упаднические настроения, свойственные ему, впрочем, в той же мере и до того. Его пьесы этого и прочих периодов носят определённую печать декаданса. К этой поре относится и его увлечение литературной критикой, в непечатной форме. Колотушкин принадлежал к лапидарной критической школе В.Володина, известного своей устной рецензией на роман «Моби Дик»: «Там один кит мужику ногу отъел, а потом тот восемьсот страниц за ним гоняется».

Личность Андрияна Колотушкина, этого блестящего мастера затейливой прозы, не всегда бывает сразу понятна читателю. Иные упрекают его в натурализме, прочие также упрекают его в натурализме. Тем более ценным является для нас живое свидетельство современников, донесших до нас задорное биение его обильного сердца. Вот отрывок из воспоминаний о нём Ф.Э.Дзержинского, найденый в одном из досье на Лубянке. Он относятся к периоду, когда Колотушкин эмигрировал в стерлинговую зону и создавал там реалистическую повесть «Необыкновенные приключения на постоянном дворе «Харч и Петух», ныне безвозмездно утеряную. «Андриян в номере гостиницы «Сен-Симоз и Серёжа Верстакъ». Окно покрыто дыханием зимней стужи. На столе банка камбалы в томатном соусе и чашка шампанского. Колотушкин пишет. Волосы падают с его головы прямо на ковёр. За окном снег, вокруг свечи бесшумно вьются два ручных снетка».

Здесь Колотушкин предстаёт перед нами как лишенец, поправший правду собственной жизни ради идеи.

* * *

Только Великая Октябрьская социалистическая революция позволила ему развернуть всю бездну своего могучего дара в романе «Шестивесельный ял». Во весь неправдоподобный рост встаёт над обломками старого и чахлыми ростками нового мира фигура наркома Пастухера. О глубоком следе, оставленном этим образом в истории советской литературы, говорит хотя бы тот факт, что и поныне юные следопыты по всей стране ищут следы легендарного наркома. Так, в 1984 году пионеры дружины школы № 917 им. Пастухера (гор. Пастухерск) совершили поход по пастухеровским местам. В селе Дохлые Зайчики Тульской области юные хулиганы обнаружили дом-музей наркома, расположенный в усадьбе, где мальчик провёл свои детские годы. Отец его, урождённый фон Риттерштрассе, помещик-самодур, увлекался передовыми идеями и познакомил маленького Ваню с произведениями Бакунина и Плеханова. Пионеры с интересом осмотрели кресло, в котором нарком работал, кресло, в котором он родился и вырос, кресло, в котором он женился.

В городе Курганинске Краснодарского края старый большевик В.Н.Филатов рассказал, как Н.Г.Пастухер метким выстрелом из трёхлинейки сбил германский цеппелин. В 1919 году Е.Ф.Пастухер переночевал у вдовы Фишер в селе Татарка Акмолинского края. В конце 1927 года его видели на Байкале, где он с необыкновенной скоростью проехал на велосипеде по горизонту. Он никогда не был наркомом, а продавал открытки парижского жанра. В.И.Пастухер скончался в 1931 году в г. Калуге от сапа.

Всё это ещё раз убеждает нас в том, что Андриян Колотушкин был непосредственным участником описываемых им в романе «Шестивесельный ял» событий. К сожалению, окончание романа оторвал и съел во время литературной дискуссии рапповец Авербах.

* * *

Непросто сложилась судьба талантливого автора в первые годы становления Советской власти. Но предоставим слово самому неистовому Андрияну: «…красные понесли большие потери белых. Кулаки нацепили красные банты и кидали вверх шапки, однако не забывали их ловить…».

Колотушкин переживает глубокий внутренний кризис. Его друг Андреева осела в Константинополе, где её достоинство было растоптано в 1920 году. Сам Андриян чуть не умер, выпив царскую водку, в которой вёз контрабандой золотые швейцарские часы.