Глава 1

Пробуждение

– Открой глаза…

Открываю. Отвожу взгляд от белесого потолка и осматриваюсь.

Небольшая комната заполнена полутьмой. Тяжёлые портьеры на окнах, сказочно вырастающие прямиком из паркета, служат надёжной преградой дневному светилу, скрытому где-то там – за стенами дома. Рядом в кресле молодая женщина в строгом костюме. Бледная кожа, светлые обесцвеченные волосы.

– Расскажи, что помнишь…

Ворочаюсь на неудобной кушетке, но как ни пристраивайся, дискомфорт никуда не девается. Проклятое ложе…

Пытаюсь что-нибудь выудить из архивов памяти. Но там лишь смутные очертания, всё никак не складывающиеся в завершённые, понятные формы. Темнота, одиночество, пустота. Что? Почему? Ни малейшего понимания.

– Одиночество, – начинаю медленно перечислять, – пустота, тьма…

– Хорошо…

Так и подмывает спросить – А чего здесь хорошего? Но помалкиваю.

– Сконцентрируйся на одном из ощущений. И позволь ему увлечь тебя…

Делаю глубокий вдох, снова закрываю глаза…

Одиночество. Оно постоянно со мной, как бы ни было кругом многолюдно. Как собственная тень, что никакими силами ни оторвать, ни стереть – эта блестящая визуализация тёмной стороны души…

Неожиданно меня прошибает холодный пот – я не помню, кто такой и как здесь оказался. Что за… ?

– Успокойся, всё хорошо, – женщина, видимо уловив моё беспокойство, говорит тихим, вкрадчивым голосом.

– Кто я?

– Ничего не помнишь?

– Нет.

– У тебя амнезия, вызванная стрессом, перенесённым в последнем рейсе из звёздной системы Алголь…

Пытаюсь хоть что-нибудь вспомнить… Но вокруг меня словно стены мрака, надёжно укрывающие и моё прошлое, и моё будущее.

– А вы кто?

– Я психолог Компании. Провожу курс восстанавливающей терапии.

Психолог? Смотрю на женщину, и едва ощутимое подозрение шевелится в глубине души – хоть убейте, но у меня стойкое ощущение, что её лицо хорошо знакомо. Но при каких обстоятельствах мы познакомились, остаётся за глухой стеной забвения…

– Твой супер-рудовоз «Sir Alexander Fleming» был случайно найден спустя сорок лет после исчезновения. Судя по повреждениям, взорвался реактор, и весь экипаж погиб прямо в криокамерах. Спасатели обнаружили только тебя, погружённого в стазис…

Такое впечатление, что слушаю истории о чужих приключениях в космосе, а не лично о своих.

– Моя задача – помочь тебе вспомнить прошлое и себя самого…

Трель настойчивого звонка врывается в нашу милую беседу. Противный звук так и норовит просверлить дырку у меня в черепе. Непроизвольно морщусь. Но по странной прихоти подсознания звонок вызывает зверский голод.

– На сегодня сеанс закончен…

Поднимаюсь с кушетки.

– Завтра встретимся, – женщина приветливо улыбается, но в глазах её холод глубокого космоса и отчуждение…

Я, кивнув головой, открываю двери. Делаю шаг в коридор и…

Оказываюсь за порогом в том же самом кабинете. Уже знакомая психолог кивает приглашающе головой:

– Заходи, заходи. Ложись на кушетку.

Ошарашено топчусь на месте:

– Но…

– Ничего-ничего. Успокойся. Разрывы в сознании в твоём положении обычное дело.

Пожимаю плечами и прохожу в кабинет, покинутый, как показалось, всего лишь мгновение назад. Обречённо ложусь на кушетку. До чего неудобное ложе – как ни пристраивайся, всегда остаётся неприятное ощущение, что свободно подвисают в воздухе или ноги, или голова. Не хотелось бы что-нибудь потерять.

В который уже раз смотрю перед собой на это блеклое пятно потолка. Мысли скачут в моей бедной черепушке, словно заправские цирковые лошади. Что за… ? Коней только не хватало, с их-то аллюрами и галопами.

– Расскажи, что тебя беспокоит, – голос психолога кажется присутствует не где-то рядом, а непосредственно в моей голове.

– Мне кажется, что всё вокруг нереально, – начинаю перечислять свои страхи и сомнения, – Словно не я сам проживаю свою жизнь, а наблюдаю за ней со стороны. И…

– Что?

– Это как тюрьма, где я заперт… Навечно.

– Не беспокойся, старайся принимать всё, как оно есть. Постепенно всё восстановится, не надо подгонять процесс…

Очередная попытка выйти в заколдованную дверь… Завершающаяся прямым попаданием на очередной сеанс психотерапии. Но я уже привык к чудесам и нисколько не переживаю. Принимаю всё, как оно есть. Ничего не подгоняю и только жду. Чего? Кого?

– Как прошёл день?

Вопрос из разряда иезуитских. Какой к чёрту день? Если моё «сейчас» присутствует только в этом кабинете, а всю память словно отключили. И долговременную, и оперативную… Я герой фильма, зацикленного на самом скучном его моменте.

– Расскажи, что чувствуешь?

Некоторое время копаюсь в своих ощущениях…

– Меня гнетёт подозрение, что моим миром управляет кто-то другой. А я лишь сторонний наблюдатель… Немощный. Неспособный что-либо поменять.

– Чтобы тебе было проще прийти к согласию с этим миром, признай концепцию сверхъестественного. Если есть Создатель этого мира, то почему бы ему им не управлять?

Смотрю на психолога. Меня к месту осеняет:

– Я не помню вашего имени.

– На-Реау.

– Как? – я немало удивлён.

– Родители с Микронезии, поэтому имя может быть несколько непривычным. Можешь звать меня Рея.

Лежу, смотрю в потолок. Бог? Почему бы и нет.

Неожиданно замечаю на белоснежном потолке небольшую тёмную трещину, начинающуюся возле стены.

– Концепция всесильных богов, по воле которых всё и происходит, подразумевает рабскую покорность обстоятельствам. Мы не в силах превозмочь их мощь. Признай это и живи.

– И память восстановится?

– Возможно. Нужно лишь некоторое время покоя.

Покой… А что? Пусть течение само несёт меня по водам времени. А я буду с рабской покорностью лежать, смотреть на бездвижное звёздное небо… Стоит признать, не самое плохое времяпрепровождение…

– Рея, но почему я не помню ничего кроме вашего кабинета? Словно за стенами и нет ничего. Пустота…

– Возможно, так проявляются страхи, пережитые тобою в глубоком космосе. Взрыв реактора поставил тебя на грань между жизнью и смертью. Беспомощность, одиночество. А за бортом открытое пространство. Холодное, безбрежное, полностью индифферентное к человеческой судьбе. Чтобы защитить себя, подсознание блокирует негативные ассоциации с пережитым. Стирает всякое воспоминание, не связанное с этим кабинетом, воспринимаемым надёжной защитой.

– Хм-м-м.

Объясненице, конечно, так себе, но что мне ещё остаётся? Смиренно пройти курс психотерапии, и может быть, возможно, я обрету тогда свои воспоминания… То есть истинного себя.

Очередной вход-выход.

– Добрый день, Рея.

Кушетка, белый потолок перед глазами. Взгляд уже привычно цепляется за едва заметную трещину. Приглядываюсь. Что… ? Оказывается, это целая сеть трещин густо ветвится по потолку. Почему-то не замечал этого раньше. Напоминает паутину… Или разрастающуюся плесень. Воспоминания…

– Не отвлекайся, – Рея грубо обрывает нить, казалось бы, готового начать распутываться клубка, – Расскажи, что чувствуешь в этот момент…

– Кхм-м, – я пытаюсь уловить свои сиюминутные ощущения, – Мне порою кажется, что мы обладаем врождённой способностью управлять этим миром. Но по мере взросления, нам просто внушают, что это невозможно…

– Осторожнее… Ты вступаешь на очень опасную тропу. Ложные ожидания вполне могут привести к когнитивному диссонансу между твоими надеждами и реалиями этого мира, абсолютно инертного к желаниям человека. А далее только сумасшествие. Со всеми вытекающими в виде смирительной рубашки и обитых матами стен.

Я перевожу взгляд с психолога на потолок. Что за чёрт? Он уже буквально весь покрыт густой сетью паутины, и она продолжает разрастаться, словно сотня невидимых паучков неустанно прядут свою призрачную пряжу.

– Рея, что у вас с потолком? Он весь порос паутиной!

– Где паутина? Я ничего не вижу.

– Но… Как же. Вот же она, – и я испуганно тычу пальцем в самый её центр, где должен сидеть гигантский паук…

…

– Привет, новичок.

Я отвожу взгляд от белоснежного потолка и встречаюсь взглядом с соседом по кроватям. Тот ухмыляется и подмигивает мне.

Мы лежим в довольно просторной комнате, в которой двумя рядами стоит почти дюжина кроватей. Пустых нет, все заняты лежащими людьми. По-моему мужчинами. Кто-то недовольно ворочается, а кто-то самозабвенно храпит.

– Где я?

– Где-где, в Караганде! – довольно хохочет шутке смешливый сосед.

– А точнее? – я начинаю раздражаться столь неадекватному веселью.

– У тебя амнезия, что ли?

– Не помню.

– И как сюда попал, не помнишь? Даже душ Шарко не запомнился?

– А что это – шарко?

– Ха-ха! Да тебя, голубчик, ждёт масса новых впечатлений. Но, боюсь, приятных среди них не будет…

Пока я обдумываю, чем бы таким тяжёлым треснуть соседа по глупой голове, тот педантично ковыряется в своём носу. Заметив мой внимательный взгляд, тушуется, и незаметно вытирает палец о мою подушку.

– В дурке ты. Со вчерашнего вечера…

Соседа моего кличут Николаем. А поскольку наши кровати стоят бок о бок, само собою мы сразу же становимся закадычными друзьями.

– В палате лежат, ну, или сидят, кому как больше нравится коротать время, с тобою вместе – одиннадцать человек, – на правах опытного «старослужащего» сосед быстренько вводит меня в курс дела, – Анемнезы у всех самые разные – кто свихнулся от пьянки, кто на работе не выдержал напряжения, а кто и наследственно чокнутый.

Я сразу замечаю отличающий Николая природный оптимизм – что бы не происходило, он во всём видит смешную сторону бытия. Возможно это неадекватное восприятие действительности и послужило основной причиной его госпитализации.

– Самый старый у нас – Палыч. Кликуха – Кэп. Так как в своё время он бороздил пространства капитаном рудовоза. Свихнулся прямо в рейсе – устроил охоту на «чужих». В результате «охоты» выжил только он один, – образовательный процесс от Николая продолжается уже в столовой за завтраком.

Вокруг за столиками на две персоны смиренно сидят пациенты психушки и вкушают кашу-размазню. А мой сосед, подавшись всем телом вперед, азартно знакомит меня с местными реалиями.