Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями – не более, чем случайность. Ну, а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

⁂

Глава 1

– Говорю тебе – сто раз уже прикинул так и эдак. – Юноша припечатал ладонь к столешнице и сдвинул брови, явно пытаясь казаться суровым и уверенным в себе. Правды ради получилось посредственно, по причине крайней молодости говорившего. – Веня врать не станет. У него интереса в том нет, он в курсе, чем это может обернуться.

– В том году, в девяносто шестом, значит, за твоим столом Мишка Прокопьев сидел, – неторопливо, как, впрочем, и всегда, произнес немолодой пузатый мужичок в застиранной, но глаженой рубахе. – Тоже желал себя показать, суетился, умные слова говорил, оперативные разработки многослойные крутил, того же Веню упоминал – и что?

Надо заметить, что мужичок этот, которого звали Сан Саныч Нестеров, являлся одним из старейших сотрудников 14 ОВД по городу Саратову, пришедшим сюда на работу еще в те времена, которые теперь модно стало называть «началом застоя». По возрасту, конечно, ему бы давно стоило перевестись в другой отдел, поспокойнее, но все как-то не складывалось. То начальник ОВД не в духе, то реформа какая пройдет, то условия выхода на пенсию изменят. Так и сидел Нестеров в «операх», не монтируясь с этой должностью совершенно – ни внешне, ни духовно. Да и, правды ради, очередь из желающих занять его место у здания ОВД не стояла. Более того – четвертую штатную единицу, предусмотренную расписанием, полгода как найти не могли. Не желал народ бороться с преступностью в городе Саратове, догадываясь о том, что дело это, может, и не безнадежное, но сильно непростое и крайне опасное. Причем не очень высоко и не всегда регулярно оплачиваемое.

– Было-было, – подтвердил другой опер, присутствующий в кабинете и отзывающийся на имя Васек. Его даже начальник ОВД иначе не называл что при вынесении благодарностей, что при профилактическом клизмировании на нечастых совещаниях. Просто очень ему это прозвище подходило, ибо был он натурально Васек – русоволосый, с открытым лицом и круглыми, как у воробья, глазами. – Ногами топал, орал, что, мол, после того как Чикунова в «Грозе» завалили, начался большой передел, пацанов из его бригады никто не поддержит, и, выходит, самое время кое-кого закрыть, благо там есть за что. Как сейчас помню – в среду он эту тему замутил, Емельянычу рапорт отнес, а в пятницу пара резких пацанов из него решето сделала. Прямо у подъезда расстреляли, из двух тэтэшников. В упор били, по магазину выпустили, после стволы бросили в песочницу на детской площадке и ушли как ни в чем не бывало. Еще и бабку какую-то рикошетом зацепило, та не успела в кусты шмурыгнуть.

– Башку ему раздолбали ужас как, – снова перехватил инициативу Нестеров. – Уж вроде ко всему привычный, но тут даже мне заплохело, когда в морге увидал, что от нее осталось. Но мы о другом – вот за каким лешим он в это все полез? Тем более если понимал, что бригада Чикуна один хрен развалится скоро? Зачем подставляться? Сиди да наблюдай за процессом. И это не трусость и не безразличие, скорее, опыт и понимание оперативной обстановки в городе.

– Тем более что так и вышло, – поддержал его Васек. – Наволокина, который бригаду перехватил, через пару месяцев в подъезде взорвали. Говорят, что чайкинских работа, но тут хрен знает. Потап, конечно, парень резкий, но оно ему зачем? Чикуна-то больше нет, а с Наволокиным вроде особых терок у него не случалось.

– Там версий море выдвигалась, даже «Белую стрелу» приплели, – отмахнулся от него Сан Саныч. – И москвичи приезжали, копали, только без толку. Главное не в этом – пехота шустро разбегаться начала кто куда, одни к хвалынским подались, другие – в бригады поменьше. Но вины нашей в том нет, оно бы так и так случилось, а Мишка жил бы себе дальше. Вот и подумай, Олег, оно тебе к чему? Ну, прихватишь ты этих быков сегодня на продаже пары стволов – что изменится? Статья не сильно жесткая, срок им светит не самый большой, да и адвокаты постараются. Может, вообще к условке все сведут, если судья и прокурор не из упертых попадутся. Как следствие – пользы ноль, проблем же нажить можешь выше крыши. А если у тебя сильно в заду свербит или просто делать нечего – так у нас других дел полно. Вон вчера ларек с Виноградной увезли, причем вместе с продавцом. Иди ищи.

– Это как так? – изумился Васек. – Что-то новое.

– Представь себе, – Сан Саныч отхлебнул остывшего чая из литровой кружки, – подогнали кран, перерезали все идущие к ларьку провода, подняли его, погрузили в КамАЗ и уехали.

– А продавец-то им зачем?

– До кучи, – предположил Нестеров. – Он же как черепаха – поди из палатки его быстро вынь. Окошко маленькое, еле-еле глаз да нос видно, а дверь надежная, чуть ли не бронированная. Палатки-то где с позатого года изготавливают?

– Как где? На «Серпе и Молоте». То есть сделаны они на совесть, на этом заводе фуфлень ни раньше, ни теперь не клепали. Вот и выходит, что одна морока. А в тихом и спокойном месте, где никто не ходит, продавец никуда не денется. Травы не сильно сухой подпалить, дым пару минут через окошко внутрь попускать – и вылезет как миленький!

– Твоя правда, – подытожил Васек. – Там его и прикопают. Хотя возможны варианты, ясное дело. Виноградная, говоришь? Странно. Это кто же такой смелый? Там Гоча процессом рулит с тех пор, как Лысого по той зиме застрелили, а он не беспредельщик, за относительный порядок стоит, даже с «синими» сумел как-то поладить. По крайней мере, мне так говорили знающие люди. И – такой кураж! Странно. Очень странно. Кому материал отписали?

– Алексиной вроде, – неуверенно предположил Сан Саныч.

– А, Милка! – оживился оперативник. – Губки бантиком, попка с крантиком! Пойду перетру эту тему. Надо же разобраться, ибо – непорядок. А ты, Ровнин, запомни: инициатива всегда сношает инициативных. Учись, пока я жив!

– Как он эту Алексину на прошлый день милиции драл! – задумчиво отметил Нестеров после того, как за Васьком закрылась дверь. – Хотя ты не помнишь, конечно. Тебя же еще не было в отделе?

– Нет, я чуть позже пришел, – подтвердил молодой человек.

– Вот-вот. – Сан Саныч снова отхлебнул чаю, а после, причмокнув, продолжил: – Ух, Олежек, как же он ее того-этого! Мила так орала, что в какой-то момент шеф, уже крепко подогретый, решил выяснить, кого это с особой жестокостью убивают во вверенном ему ОВД. Заходит в кабинет дознавателей, а там Васек ее, значит, долбит, да еще в такой позе, что Емельяныч чуть галстук форменный жевать не начал от удивления. Шапито!

Олег, привычный к тому, что его старший коллега, когда он не в «поле» и не дремлет, грезя о скорой пенсии и всесезонной рыбалке на берегу Волги, всегда что-то да бормочет, отключился от происходящего и погрузился в свои мысли.

Надо заметить, что этот молодой человек, только придя в ОВД, в первые же дни порядком удивил своих новых коллег, причем имелось на то сразу несколько поводов.

Во-первых, выглядел он, несмотря на то что перевалил за двадцатилетие, сущим ребенком, настолько, что даже матерейшая кадровичка Минаева, против обыкновения, не схватила его за яйца, что всегда непременно проделывала с новыми сотрудниками-мужиками, добавляя сакральное: «Это так, для первого знакомства». Имелась у нее такая привычка. Только вот окинув взглядом рослую, но при этом еще по-мальчишески нескладную фигуру нового опера, после оценив его голубые глаза, глядящие на мир с удивлением и ожиданием чего-то хорошего, а также щеки, пока не знавшие бритвы, лишь вздохнула, дала подписать нужные бумаги, выдала удостоверение и произнесла:

– Совсем озверели. Уже детей в топку кидать начали.

Не меньшее изумление вызвал как у Минаевой, так и у многих других тот факт, что новичок, оказывается, окончил юридический факультет института имени Курского. Времена стояли непростые, народ в милиции работать, как было сказано выше, не рвался, потому кто только в штатном составе ОВД не значился – и учителя, и экономисты, и инженеры, а то и люди вовсе без образования, но зато отслужившие в армии. Имелся даже агротехник, он заведовал хозчастью и автопарком, состоящим из шести машин, на постоянном ходу из которых было то две, то три, а то и вовсе ни одной.

А тут прямо юрист! С дипломом! Ну не чудо ли?

Вскоре Олег отметился и другим достижением, про которое без смеха после никто упоминать не мог. Выяснилось, что он не только водку не пьет, но и вовсе никакое спиртное не употребляет. И делать этого не собирается, потому что алкоголь – зло.

Скорее всего, кому другому такое попрание традиций с рук бы не сошло, не дал бы коллектив эдакому штрейкбрехеру внутри себя обитать, но со временем Олега пожалели и простили, хотя фразы «Что с убогенького возьмешь?» и «Да он только от мамкиной титьки, куда ему водку жрать!» с той поры редкостью не являлись.

Ну а финальным аккордом стало то, что он на самом деле стремился бороться с преступностью и соблюдать законность. Васек, например, через пару дней после знакомства Олегу чуть не всек за то, что тот захотел помешать ему делать «слоника» одному особо наглому типу. Прямо вот помешать, даже начал снимать противогаз с задыхающегося подозреваемого, попутно поясняя коллеге, что «так же нельзя». И если бы браток после того, как пришел в себя, не воспользовался ситуацией, сначала каким-то образом скинув наручники, после дав в торец как своему мучителю, так и Ровнину, а следом не попробовал сбежать, то кто знает, чем бы оно все кончилось? Может, неполным служебным, а может, и вовсе волчьим билетом. Но – обошлось. Более того – в результате общая драка ребят сблизила, а Олег получил первый из многих уроков из числа тех, которые впоследствии формируют личность. Нет, к компании Васька и дежурного сержанта, которые весело пинали ногами охающего наглеца, он не присоединился, но и возражать против происходящего не стал. Потому что понял – иногда пять-десять раз вбитый под ребра ботинок куда эффективнее и справедливее любого закона.

Отдельно веселила женскую часть ОВД его скромность. Девчонки там работали как на подбор – шустрые, боевитые и, что уж там, не особо отягощенные какими-либо комплексами и моральными принципами. А если по летнему времени, так и нижним бельем. Естественно, румянец на щеках новичка, появляющийся после того, как он оказывался в двусмысленных и, разумеется, заранее подстроенных ситуациях, невероятно развлекал сотрудниц отдела дознания, паспортисток и единственного на все ОВД инспектора по работе с несовершеннолетними. Последняя, кстати, в результате и сорвала банк, первой умудрившись затащить Ровнина в постель. Девственником он, против общих ожиданий, не оказался, тут опытной пэдээнщице можно было поверить на слово, но в целом она выглядела какой-то смущенной, придя с утра на работу. Как выяснилось позже, ее шокировал тот факт, что Олег ей после секса еще час стихи читал, а именно Бродского и Анненкова. Всякое у Раисы случалось, особенно с учетом того, какую должность занимала, но такого – нет!

В результате Ровнину присвоили в ОВД статус «совсем пацан» и стали к нему относиться примерно как к сыну полка. Дескать, с нами-то он с нами, но в целом – дитя пока, что следует брать в расчет при общении с ним.

Что до самого Олега – он о происходящем, разумеется, знал, ибо ни слепым, ни глухим не являлся. Обидно ли ему было подобное отношение? Странно звучит, но – нет. Более того, он находил в нем массу очевидных плюсов, потому охотно давал один за другим поводы для дополнительных пересудов, причем иногда ему приходилось для этого изрядно потрудиться. Например, выучить кучу стихотворений, тех самых, которые, как он и рассчитывал, ввели в состояние ступора видавшую виды пэдээнщицу. Кстати, Раису в качестве собственной соблазнительницы он выбрал как раз из-за ее матерости. Юные паспортистки что? Они бы, чего доброго, еще и разомлели от эдакой экзотики. Не за пивком их к холодильнику после кувырканий в постели послали, а вон стихи читают. Непонятно, конечно, но так мило!

А вот Рая, которая легко может амбала перепитого скрутить или, если надо, стакан водки засадить на одном вздохе – это да. Тут шок гарантирован. И самое главное, после в ОВД непременно последует подробный рассказ о том, что новенький, конечно, мальчик молоденький и потому сладкий, но фляга у него конкретно подсвистывает. Одна надежда на то, что сразу не подстрелят и со временем, глядишь, он за ум возьмется.

Ну и все остальные шалости, направленные на создание определенной репутации, тоже дали свои плоды, а те в какой-то момент слились в единый результат, который Олега более чем устраивал.

Нет-нет, дело было вовсе не в том, что он хотел каким-то образом дистанцироваться от своих новых коллег. Наоборот, они ему очень нравились. Да, эти люди совсем не похожи на тех, которых он в детстве, тогда, когда раз и навсегда решил, чем хочет заниматься, видел по телевизору и на которых хотел походить. Не похож был Сан Саныч на Пал Палыча Знаменского или майора Томина. Так и время сейчас стояло другое, более жесткое и беспринципное, не могли люди не измениться, это Олег, несмотря на всю свою молодость и свойственный ей максимализм, отлично понимал. Как и то, что все они ходили на работу сюда, в ОВД, и делали свое дело, при этом не обращая внимания ни на что. Ни на брань, которая то и дело неслась в их адрес и на улицах, и с экрана телевизоров; ни на грошовую зарплату, которую вдобавок постоянно задерживали; ни на то, что за власть их считали уже далеко не все, а потому случиться могло всякое, причем очень даже просто. Если раньше после убийства милиционера его коллеги могли весь город раком поставить, причем настолько быстро и жестко, что виновника происшествия свои же привозили и им сдавали, то теперь новость том, что кто-то там завалил «мусора», никого в криминальных кругах особо не трогала. Ну если только какую-то особо крупную фигуру с доски очередной стрелок снимал, такую, на которую много чего подвязано. Да и то речь шла не о почтении к форме, а о возникших в определенных кругах неудобствах для бизнеса и возможных финансово-репутационных проблемах.

Но они все равно служили. Почему, зачем, для чего – наверное, задай Олег своим коллегам такой вопрос, большинство и ответ бы на него сразу не дали. Просто – кому-то же надо? Почему не нам?

При этом почти каждый из них мог уйти и очень неплохо устроиться в жизни. Ту же Раису многие из ее бывших подопечных, крепко поднявшихся по жизни, к себе звали. С почтением, с уважением, не ради глумежа или издевки. Помнили о том, как когда-то эта совсем тогда еще молодая, но уже сильно суровая тетка их от первого срока спасала, хотя могла на «малолетку» отправить, да чаем с дубовыми от времени пряниками в кабинете поила, зная, что они жрать хотят.

Собственно, и Васька то и дело заманивали к себе разные бригады – кто отбойщиком, кто просто на жалование. А он раз за разом отказывался, хотя и осознавал, что в один не самый лучший день вместо разговора может прилететь пуля. Да, с ларечников свою мзду имел, каталы, что «станки» в подземном переходе у Второй Дачной ставили, ему отстегивали, и с Сенного золотозубые небритые кавказцы ему ящиками сезонные фрукты привозили. Но это – другое. Так он вбивал в их головы мысль о том, что власть, какой бы слабой она сейчас ни казалась, все же никуда не делась. Просто время ее немного согнуло под себя. Так бывает. Впрочем, может, это он не тем, кого строил, в головы вбивал, а себя в этом убеждал. Кто знает?

А фрукты потом раздавал девчонкам из ОВД, особенно тем, у которых дома дети малые имелись. Ясно, что в Саратове тоже абрикосы и груши растут, даже тутовник найти можно, если рвануть под старый мост через Волгу, но когда мамка персики размером с будильник с работы приносит – это же другое.

Олегу все это очень нравилось, но некоторые моменты его здорово смущали. Например – водка. Ну вот не мог он ее пить. Не нравилась она ему. Ни вкус, ни запах, ни сам момент опьянения. Да что там, он на самом деле вообще любое спиртное не жаловал. То же самое – сигареты. Дома у него никто не курил, и сам он этого делать не собирался.