Чудеса случаются. Это не к содержанию книги, хотя чего-чего, а чудес в ней предостаточно. К изменившемуся отношению. Можно списать на кумулятивный эффект книжных сериалов, когда интерес накапливается исподволь. Незаметно для себя сживаешься с не вызывавшими прежде симпатии, персонажами. Можно на пройденную точку невозврата: большая часть прочитана, домучаю уж. Можно на принцип разумного эгоизма: постарайся научиться получать удовольствие от того, чем занята и сберечь массу полезной энергии.
Но дело, думаю, в чуде. Потому что с середины второй книги первой трилогии (выговорить страшно!) "Ока силы" становится интересно. По-настоящему. Персонажи утрачивают гуашевую плакатность, обретают плотность и объем, становятся людьми. Нет, не безоговорочно твоими, не с ощущением:
"как-будто я встречал, имен еще не зная, вас где-то там, тогда"
и о радости абсолютного узнавания говорить не стоит и о тех объятиях, в которые заключают друг друга счастливый писатель и идеальный читатель, по Набокову.
Просто становится интересно. Они уже не колесники из баумова "Оза" (помните, непонятные злобные создания, гибрид человека и велосипеда?), если чем и отличающиеся от записных злодеев и оживших мертвецов первой части, то отличие не настолько значительно, чтобы быть отмеченным. Теперь иначе. Может с двумя персонажами автору управляться легче, может мастерство прибывает по ходу повествования. Или сама по себе ситуация, столкнувшая идейных врагов ("мы с вами по разные стороны баррикад") в экстремальных условиях необходимости выживания. Помните фильм "Сорок первый", исполнена внутреннего драматизма?
А кроме того, смутный свет Миссии, совершенно невидимый за слепоглухонемыми дальними плаваниями "Волонтеров Челкеля" начинает брезжить и пробиваться все яснее, радуя взор благодарного читателя. Так или иначе - случилось. И Арцеулов теперь живой, и Косухин и Наташа Берг. А обаянию американского археолога, встреченного случайно на Тибете и спасенного концесси..., простите, героями, стоит порадоваться отдельно. Нет, автор не отказывает себе в удовольствии предварить всякую, произнесенную им фразу словом: "Оу", именно так, согласно последней инструкции Бюро Райкома следует начинать речь всякого америкоса?
И тем не менее! Меняется язык, появляется единый стиль: среднее между Жюль Верном и Майн Ридом с большим налетом восточной эзотерики. Однако хорошо, черт возьми! И сказание о Гэсере, гармонично вплетенное в ткань книги, прошившее ее от начала до конца - очень хорошо. И Николай Рерих, встреченный героями в Индии, здесь фамилия его Ингвар, но мы же понимаем, о ком речь. К третьей книге приступаю с большим, чем прежде, оптимизмом.