Больше, чем введение

В дни своей студенческой юности я записался в стройотряд, который направлялся далеко на восток СССР строить коровник и сарай для сельхоз инструментов. Мы не задавались тогда вопросом, зачем нужны студенты из Минска, чтобы строить сарай на берегах Тихого океана? Чем дальше ехать – тем интересней. Но я не смог полететь со всеми до Владивостока, поэтому добирался самостоятельно, причем часть пути – на поезде.

На одной из станций вышло все мое купе. Я наслаждался тишиной после двух суток постоянных разговоров с попутчиками, которые узнав куда и зачем я еду, сразу начинали рассказывать, чем они занимались в годы своей юности. Тогда это меня раздражало, хотя прямо сейчас я занимаюсь тем же самым, рассказывая об удивительных людях, с которыми познакомился тем летом.

Через несколько часов я заскучал и начал листать Библию, которую кто-то забыл на багажной полке. Перед этим я ее лишь однажды читал, когда гостил у бабушки. И по той же причине – больше нечего было делать.

Когда я дошел до слов “ … и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце своём”, в купе вошел мой новый попутчик. Я положил книгу на столик и стыдливо отодвинул ее от себя, давая понять, что она не моя. Вошедший был молодым парнем лет 30, который тогда, впрочем, показался мне очень взрослым.

После знакомства и разговора о той станции, которую проехали, Сергей, так звали попутчика, тоже пролистал Библию и, к моему удивлению, прочитал вслух фразу, на которой я остановился. Он спросил, как Бог может иметь сердце? Я предположил, что это образное наименование чувств. Но тогда мой собеседник прочитал другую фразу: “и сказал Господь в сердце своем”. Я задумался, подыскивая другое объяснение.

А Сергей продолжал листать Библию и зачитывать из нее цитаты: “способность учить других вложил в сердце его”; “он исполнил сердце их мудростью”; “и сказал отец молодой женщины зятю своему: подкрепи сердце твое куском хлеба, и потом пойдете”; “и как Анна говорила в сердце своем, а уста ее только двигались, и не было слышно голоса ее” .

Сергей тогда высказал предположение, что сердце – то, что внутри человека. Это и чувства, и мысли, и даже хлеб, если его перед этим съесть. Также в Библии под сердцем иногда имеется в виду центр, сердцевина, основа, а в некоторых случаях, действительно, – орган тела. А когда Сергей с пафосом прочитал “тогда покорится необрезанное сердце”, мы оба рассмеялись и отложили в сторону книгу, которой и так уже порядком досталось.

У меня возникло ощущение, что я давно знаю своего попутчика. И наши интересы во многом совпадали. Сергей мне показал копию книги по тайцзицюань, которую вез с собой, а я тогда начал интересоваться восточными боевыми искусствами. Потом мы немного обсудили дзен буддизм, который я тогда считал не религией, а набором психо-практик, таких как размышление над парадоксальными высказываниями, коанами, самый знаменитый из которых: хлопок одной ладонью.

Сергей сказал, что практикует систему Романова, которая является, можно сказать, внутренним стилем. О таких стилях я ранее ничего не слышал, и мой новый знакомый объяснил, что это стили, совмещающие боевые приемы с практикой накопления внутренней энергии, и приносящие ощутимую пользу здоровью.

Я проявил интерес, и Сергей пообещал познакомить меня с Романом Романовичем Романовым, поскольку он жил в том же селе, в который я направлялся. Потом мой попутчик также неожиданно исчез, как и появился, а все купе было занято новыми и довольно шумными пассажирами. И уже через час я слушал истории об их молодости.

Прибыв на место, в суматохе встречи со своими товарищами студентами и хлопотами по расселению я почти забыл про разговор в поезде. Но вечером ко мне улыбаясь подошел Сергей и отвел к Романову, к которому я затем ходил два месяца, обучаясь его системе.

Кстати сказать, самого Романа Романовича, выполняющего свои упражнения, я никогда не видел. Им меня научили его ученики, которые впрочем так себя не называли. Соседка Софья и водитель дальнобойщик Сергей много общались с Романовым, и в основном от них я узнал о его системе, которую он никогда не называл своей.

Местные жители любили спрашивать у приезжих, сколько на их взгляд Романову лет. И приезжие, конечно, ошибались. Несмотря на свой преклонный возраст Роман Романович выглядел достаточно молодо и был очень силен.

Ходили разные слухи о его похождениях и разные гипотезы о его феноменальном здоровье. Но никто не считал его учителем, преподающим ученикам свою систему. Хотя к нему часто захаживали односельчане или водители дальнобойщики, а среди молодежи была популярна разновидность боя стенка на стенку, которую здесь называли романовской бранью.

В дальнейшем, присутствуя при многих беседах Романа Романовича с другими людьми, я понял, что с каждым из них он обсуждал тот аспект упражнений, который интересовал собеседника. Он мог обсуждать как общие религиозные вопросы, так и лечение конкретных внутренних органов. Например, водителей интересовало, в первую очередь, здоровье кишечника и позвоночника. А вот соседке Софье упражнения Романова помогли справиться с последствиями туберкулеза, после чего она стала учить им и других людей.

Когда я ближе познакомился с философскими и религиозными аспектами системы, то поинтересовался у Романа Романовича, почему он не возражает, когда многие считают его упражнения обычной гимнастикой. Он же ответил, что в нашем мире нет ничего обычного, хотим мы этого или нет.

Поначалу я относился к Деду, как называли Романа Романовича на селе, только как к интересному рассказчику с очень любопытной судьбой. О его системе я узнавал постепенно, в основном от Сергея и Софьи. Оба они производили впечатление людей сильных и здоровых, с идеальной осанкой, благодаря которой, Сергей походил на военного, а Ксения на балерину.

Когда я им об этом сказал, они посмеялись, а Сергей, склонный к философствованию, заметил, что офицер и балерина, возможно, есть российские архетипы мужчины и женщины. Я тогда даже слово “архетип” не знал, но постеснялся переспрашивать.

Судя по историям о жизни и похождениях Деда, он не получал другого образования, кроме как в церковно-приходской школе, где его научили читать и считать. Однако он был человеком начитанным и по-своему образованным. А в месте, который односельчане называли сортир-читальня, потому что это и был большой туалет за домом Романова, на книжных полках стояло множество книг, в том числе и очень редких.

Тогда я и пристрастился по-настоящему к чтению философской и религиозной литературы, хотя интерес к ней проснулся несколько раньше. В целом же, за два месяца я научился комплексу с полотенцем, романовской ходьбе и романовскому же обливанию. И даже один раз поучаствовал в состязаниях стенка на стенку. И да, мы построили коровник с сараем.