Кого заботит практическая польза, извлекаемая из исследований космоса! Я бы не возражал, если б на полеты на Луну тратилось все больше и больше триллионов долларов. Могу порекомендовать только, чтобы наших веселых и бесстрашных космических спортсменов сопровождало несколько человек с развитым воображением, несколько истинных ученых дарвиновского типа, один или два гениальных художника — даже какой-нибудь серый поэт-осьминог, который в процессе познания нового мира может лишиться рассудка, но какое это имеет значение, ведь важен только экстаз!
Владимир Набоков
Набокова и Платонова, родившихся в один год, кроме ирреальной ряби теней повествования и страсти к перерождению - у Набокова - из куколки, в бабочку."Что есть человек, как не куколка ангела"?. У Платонова - Достоевско-Фёдоровские мотивы воскрешения человека из куколки погребального савана в новую, звёздную жизнь, - сближает ещё и любовь к луне, этому шафранному цветку в долине синей неба, на который устремлены мотыльки наших взоров, надежд.
Набоков был столь влюблён в луну, что специально даже купил телевизор, когда Армстронг высаживался на этот таинственный спутник Земли.
Вместе со своей вечной спутницей - Верой, быть может, тихо взявшись за руки, Набоков наслаждался этим нежным соприкосновением человека и луны, меланхолично и сладко приблизившейся ко всему человечеству.
Дальше...
Данный недооценённый фантастический рассказ с лунно оступившимся названием - ранний шедевр Платонова ( у Платонова всего 3 блестящих фантастических рассказа, чем-то похожих на созвездие пояса Ориона : "Потомки солнца", "Лунная бомба", "Эфирный тракт"), да и фантастичность в нём скорее в стиле Достоевского : внешний антураж невероятного даёт прорасти в мир фантастичности, безмерности души.
Кроме того, этот рассказ мог повлиять на роман Станислава Лема - Солярис, впрочем, повлиять он мог и на маленький шедевр Рэя Брэдбери - "О скитаниях вечных и о Земле" ( по крайней мере, он с ним прозрачно и тепло перекликается).
"У меня волос мягкий, как моё сердце : попробуй!".
Написано где-то в дневниках Платонова...
Сердце у главного героя - карее, мягкое, но... некому его потрогать.
Сердце смаргивает в ночь тишину и звёзды. Звёзды слезятся, текут над землёй.
Сердце словно бы погребено заживо под толщей чернозёмной ночи. Ему холодно и одиноко...
Петер Крейцкопф ( двойная символика фамилии : 1) маленькая, грустная деталька поршневого механизма. 2) отсылка к немецкому музыканту Крейцеру, больше известному по "Крейцеровой сонате" Бетховена), сын шахтёра, талантливый инженер, после ссоры с начальством оказывается в столице, которую он раньше не видел.
Радуга огней, реклам и фар автомобилей - похожа на отсветы далёких звёзд, на судорогу планет.
Вихрь жизни, света, для него нов, безумен и сладок.
Всё это похоже на "воскресение" из мёртвых из глубин земли, где он работал.
Да и имя его родного города отсвечивает смертью - Карбоморте ( если собрать все вымышленные Платоновым жуткие названия городов, то получилась бы идеальная страна смерти, экзистенциального ужаса перед смертью, страна, населённая несчастными, безумными чувствами, мечтающими эмигрировать к звёздам).
В этом сумеречном городе осталась любившая когда-то Петера его утончённая и милая жена - Эрна ( древнегерманское имя, означающее серьёзная, строгая и одновременно - сказочная. Розанов бы сказал : лунный эротизм затмения имени, за которым угадывается "луна").
Эрна окончила Сорбонну, овладела "последними цветами культуры", недоступных Петеру.
Что ей мог дать Петер? Своё карее сердце? Шёлковые переливы звёзд, похожих на траву на ветру, эту шафранно цветущую луну? Всё это сказка, пустота...
В вечере комнаты, в которой дым сигарет тёк межзвёздным туманом меж дышащих огоньков, серьёзные друзья Петера говорили : мы живём для того, чтобы знать...
Эрна тихо и грустно отзывалась из туманного полумрака кресла, с задремавшей на коленях книгой : люди живут не для того чтобы знать...
А для чего же? Чтобы... любить? Но где она, эта любовь и сказка жизни?
Сердце, рвущееся к звёздам, луне, заживо погребено в человеке, и некому его приласкать даже взором : одинокое, голое, слепое... оно так и умрёт в пустоте одиночества, если сам человек с ним не заговорит первым, коснувшись его в ночи, хотя бы через грудь - поцелуем.
Природа, живая, милая природа, как сказал бы Есенин, словно бы заключена в смирительную рубашку бетона.
Она томится и бредит, тихо раскачиваясь в тёмной пустоте, как этот клён у скамейки.
На скамейке сидит Петер и смотрит на ласково померцывающее созвездие Волóс Вероники, на луну.
У вечерней луны - профиль нежности любимого человека...
В дневнике Платонова : "он вошёл к ней в тесноту плоти и обмер. Это было много раз, но не бывало повторения"
Вселенная для Платонова - невеста, с прозрачной фатой лунной зари, скрывающей её нежный лик.
Образ полёта к звёздам на ракете в доверчивый, слепой и тёплый сумрак пространства - эротический мотив проникновения души человеческой в лоно природы.
А пока... пока наш герой, припав на колени возле скамейки, ласкает рукой звёздную росу на траве, карие цветы, похожие на глаза Эрны.
Что для нас любимый человек, когда мы любим? Целый мир. Во всём нежно и светло сквозят его черты.
Нам хочется обнять, поцеловать луну, цветы и звёзды... А если любимая тебя бросила? Но её милая, сказочная душа, эти звёзды, луна... останутся с тобой навсегда.
Творчество привело Петера к одиночеству и нищете судьбы. Он хотел открыть на других планетах новые, девственные источники духовной жизни, дабы зло, людская теснота и сумрак сердца - рассеялись, и человек больше бы нуждался в человеке.
Как тесно человеку даже среди своих мыслей! Сердце, цветы искусства и любви задыхаются в тесноте людской суеты...
Глотка, голубого, прохладного глотка неба, глаз любимой... Сердце, искусство жаждут простора и звёзд!
Петер приходит в научный институт с проектом "лунной бомбы" - летательного аппарата, могущего достигнуть луны и звёзд ( если зайти с чёрного входа в название рассказа, то оно покажется не таким уж и неудачным, а скорее апокалиптичным)
Заявление рассматривают, и просят его подождать.
Петер устраивается на испытание машины с новым двигателем. Его просят сделать 300 км по кругу и вернуться ( символика проста : расстояние от луны до Земли 300 с лишним тысяч км).
Петер летит по шоссе. Над ним, в пейзаже вечера, прозрачно и тепло текут листва, огни реклам и звёзды; природа, блаженно распятая, светло и невесомо замерла над ним : лучи заходящего солнца.
Сумрак памяти, вечер памяти. Горе прошлого сладостно тает, скорость увеличивается. Мир - рассыпается на нежные атомы звёзд, листвы, дрожи огней.
Вдруг, на дороге появляется корова ( у Платонова это символ природы). Резкий поворот руля, жизни, судьбы...
Лунное колесо - накренилось, вывернулось, оставив на влажном асфальте вечера тень и печаль.
Словно призрака, лучи фар выхватывают из сумрака очертание мальчика.
По пронзительности описания смерти, самого стыда смерти за саму себя, словно бы закрывающей своё бледное лицо ладонями ужаса, с Платоновым может сравниться только Достоевский и Эдвард Мунк.
Боль всего мира - на руках. Тяжесть ночи и звёзд - на сердце. Колосок звезды сорвался с неба...
Детская шапочка, с простой и синей надписью - океан ( запомните это).
Нежно перенесённое тело мальчика в машину. Сюрреализм нежной деликатности к смерти : страх того, чтобы трупик не трясся в дороге, чтобы его ничего уже больше не мучило!!
Платонов гениально описывает тёмное кольцо сокращающегося, дышащего радиуса трагедии и горя : внимательное молчание звёзд, листвы и сердца. Равнодушный, белый шум города вдалеке...
Кольцо, удавка трагедии и горя сжимаются. : выжженный радиус тишины.
Машина мчится сквозь ночь, сердце - вот-вот выпрыгнет из груди.
Тело мальчика, словно живое, трясётся на ухабах в конвульсиях : содрогание жизни, сердца героя.
Петер хоронит маленького мальчика в ночи, в ночь, возле дороги, похожей на взлётную полосу, уходящую в звёзды : тема шахтёра и земли мрачно повторяется.
Уже потом, в газетах, Петер прочтёт о безумном горе родителей, ищущих своего пятилетнего мальчика со странным именем - Гога Фемм ( нажмём на паузу рецензию и кое-что проясним. Платонов, при всём своём сложном отношении к религии, а в раннем Платонове было нечто есенинское, богоборческое времён революции, населял свой текст библейскими символами.
Гог, по Библии, это северный народ, перед концом света и пришествием Мессии напавший на Израиль : Гогу грозит неминуемая гибель от бога.
В художественном мире Платонова эта символика мрачно переворачивается : спасение природы ценой гибели человека. Океан на шапочке мальчика отзовётся в арктическом океане, в котором теряются горные рудники на дальнейшем пути ГГ. Символ прост : огромный электромагнит притягивает руду ( из символичной глубины 300 метров), с чудовищным, дьявольским рёвом вырывающейся сквозь разломы земли. : что есть любовь, как не луна жизни, притягивающая, пробуждающая, воскрешающая из тёмных недр души нечто инфернальное, древнее, что может как сокрушить человека, так и возвысить его, дав ему крылья?
Но человечество, увлечённое наукой, слепой жаждой знания, однажды может погубить природу и человека, человечность.
На этих рудниках, под предводительством Петера, от удара тока умирает 40 человек. Их тела на 5 машинах развезут к их скорбящим жёнам.
40 - число дней мытарства души после смерти, что намекает на спиритуалистическую тональность повествования, словно бы воскреснувшего из под земли - из шахты - ГГ..
Далее следует число 5. Умершему мальчику было 5 лет. На 5 месяцев был простой в работе над "лунной бомбой".
После сотворения луны и звёзд, бог на 5 день сотворил океан и душу живую : царство животных и растений.
Вот искомый рай Платонова, рай, ещё не заражённый, не развращённый человеком : луна, ласковые, доверчивые звёзды, и души чистые, живые растений, птиц и рыб в мировом океане)
В смысле библейской символики любопытно дальнейшее развитие сюжета.
Петера по ложным обвинениям сажают в тюрьму, и сюжет, отражённый в тёмном зеркале повествования, обретает обратные черты жизни Христа : смерть, воскресение, тюрьма, годы скитаний, детство, слияние с материей, матерью.
И если у Достоевского в его легенде о Великом Инквизиторе вновь пришедший на Землю Христос - никому не нужен, то у Платонова - "Христа" высылают, "депортируют" обратно в звёзды и смерть, откуда он и пришёл.
После всех мытарств судьбы и сердца, поседев, постарев, "потеряв детский интерес к ненужным вещам", потеряв всё на этой безумной Земле : любимую, здоровье, молодость... впадая в какой-то сон сердца и судьбы, подолгу проводя время во сне : жизнь, пёстрая суета - тает туманом, а жизнь внутренняя, сокровенная, сладко и легко несётся сквозь туман к милым звёздам - Платонов вводит в сюжет мотив Эндимиона и Дианы, луны, - Петер ставит ультиматум учёным : на луну должен лететь именно он, или "лунная бомба" вообще никуда не полетит.
Полёт в космос, сродни медленному погружению в прохладные воды ночи. Смерть - как возвращение души в мировой океан.
Незадолго до полёта, Петер открывает для себя нежный мир книг, голубые дороги сердца и взора.
И почему он раньше не знал всей этой живой красоты? Какой поэт в нём всё это время спал?
Старт корабля похож на светопреставление. 15 тысяч человек оглохли.
Словно в рассказе Брэдбери "о скитаниях вечных и о Земле", наш поэт отправляет на Землю сообщения о прекрасном и яростном мире.
Полёт состоялся 20 марта - въезд Христа в Иерусалим. Пальмовые ветви комет, похожих на цветущие узоры на зимних окнах, овевают нашего героя.
Угольно-чёрное небо. Самоцветы рассыпчатых звёзд. Светлая тишина и покой.
Петер слышит музыку, поэзию звёзд... И почему её не слышат на Земле? Или всё же влюблённые, поэты и дети её изредка слышат?
Но будут те, кто её никогда не услышит, оглохнув сердцем.
Звёзды и сердце Петера мерцают в гармоническом ритме, передавая звёздную азбуку Морзе.
Нет, учёные заблуждались - размышляет Петер, - космос - это живой океан, луна - тоже живая, и она пытается мной мыслить.
В уме проносятся странные видения а-ля Солярис : наш поэт видит, вспоминает чьи-то чужие воспоминания и мысли... Да, так и есть, это воспоминания погибшего мальчика. Смерти - нет! Его душа - жива, она в этих звёздах, в этом блеске планет...
Этот шёпот звёзд невозможно вынести долго. Тысячи мёртвых : Эдгар По, Достоевский, Ганс Гольбейн, Бетховен, Шелли... говорят ему что-то, нашёптывают о тайнах вселенной...
Звёзды и сердце сходят с ума, мерцают рваным ритмом, посылая на Землю нечто невозможное, фантастическое...
Что там, на краю млечного пути?
Ах, как же все учёные заблуждались!!
Как там у Набокова? "Мерцание звёзд похоже на трупное фосфоресцирование тела умершего ангела"
Да, я вижу ангелов, я слышу свет, луна - невыносимо, сладко близка.
Вернуться я уже не смогу, да и не хочу, я понял, я узнал... ах, что это?!!..
Где-то на далёкой Земле, тоже словно бы пущенной "ракетой" к самым дальним звёздам, одинокая и грустная женщина - Эрна, стоя возле скамейки под высоким клёном, прижав руки к груди, смотрела на волнующийся океан ночи, словно бы стоя на берегу ночи ( разумеется, это уже апокриф рассказа, как часто бывает с моими рецензиями, дописанный у меня в голове).
Её любимый был где-то там. Её любимого быть может уже давно трагически нет в этом мире...
Но почему этот мягкий ветерок так нежно касается её плеч? Почему опавший с дерева листок, ласковым мотыльком поцеловал её в шею?
Быть может, её любимый где-то рядом? Да, любимый теперь всегда будет рядом со своей милой Эрной, особенно тогда, когда она по ночам будет смотреть на луну.
Но поверит ли она в эту сказку жизни и любви?
Поверит ли она, что любовь - повсюду, что она тепло разлита в мире?
Ницше однажды сказал : бог умер. Солнце бога зашло...
Платонов мог бы ответить : быть может, бог и правда умер, ибо на Земле боги долго не живут, но есть в жизни нечто ранимое, мимолётное, до боли нежное, что подобно луне тихо отражает свет зашедшего солнца.
В моём сердце песня вечная
И вселенная в глазах,
Кровь поёт по телу речкою,
Ветер в тихих волосах.
Ночью тайно поцелует
В лоб горячая звезда
И к утру меня полюбит
Без надежды, навсегда.
Голубая песня песней
Ладит с думою моей,
А дорога -- неизвестней,
В этом мире я ничей.
Я родня траве и зверю
И сгорающей звезде,
Твоему дыханью верю
И вечерней высоте.
Я не мудрый, а влюблённый,
Не надеюсь, а молю.
Я теперь за все прощённый,
Я не знаю, а люблю.
Андрей Платонов