Отзывы на книги автора «Андрей Плахов»

Русский книжный рынок мягко говоря не кишит подобной литературой. О кино на полках лежат разве что фотоальбомы, да несколько скучных и устарелых - о русском киноискусстве. Выбирать не из чего, потому Плахова берешь только из-за того, что список режиссеров, о которых пойдет речь, более-менее вписывается в предпочтения молодых людей, а не потонувших где-то в русских 60-ых зануд. Здесь Линч, как видно из обложки, Вонг Кар Вай, Гиллиам, братья Коэны, Поланский и другие. Всего 12 режиссеров по очереди в такой системе: некая рецензия на общее творчество и детальное рассуждение о паре-тройке отдельных работ + интервью. Также бонусом к книге - диалог между западным и восточным мышлениями. Угадать, между какими режиссерами именно - несложно, стоит только саму книгу прочитать. А читается она быстро и интересно, никаких случайных зевков, постоянного желания отвлечься на что-то еще и чувства, словно тебе бубнит лектор в институте неинтересную лекцию. И ведь это не художественная лит-ра, а, пусть и эскиз, но биографический. В чем же дело? Почему интересно читать? Наверное оттого, что Плахов сделал это как будто бы не из-за "надо", а от "хочу". И точка зрения у него действительна субъективна (особенно в части про Поланского, в которой хотелось даже вступить с авторов в некую полемику), будь это попытка создать нечто объективное - вот тогда бы и позевали. В искусстве все субъективны - авторы, читатели, а значит и критики должны, чтобы не поскользнуться на мыльных попытках свести все к какому-то общему знаменателю и потерять Вкус.
"Режиссеров настоящего" стоит скорее порекомендовать любителям, которые хотят открыть для себя признанных вроде как интеллигентной публикой творцов кино. Совершенно артхаусный во всем великолепии этого понятия - Гас Ван Сент или артхаусный, как именно "ДРУГОЙ" и ни шагу за грань этого - Мохсен Махмальбаф, как пример, могут показаться уже не такими тянучими и непонятными. Возможно, Плахов даже поможет кому-то сфокусировать внимание на музыке или эстетике съемки, а не на раздражении из-за вяло текущего сюжета.

Замечательная книга для ценителей Франсуа Озона любого уровня: как для тех, кто уже знаком с его фильмами, так и для тех, кто только начинает открывать для себя одного из лучших артхаусных режиссёров в современном кинематографе.
Книга написана с большой любовью и уважением к режиссёру, в ней прослеживается становление его как кинохудожника с оригинальным стилем с конца 90-х и вплоть до 2018 года, когда готовился к показу его фильм "По воле Божьей". Написано достаточно просто, для широкого круга, без излишней зауми, которая часто встречается в рецензиях профессиональных критиков.
В заключительной части приведены фрагменты из интервью автора книги с Озоном.

Мне лично книга помогла лучше понять режиссёра, его стиль и те идеи, которые заключены в его фильмах, и главное - понять, за что я его так люблю. Как будто в слова облекли то, что мне самой было выразить не под силу.

А ещё благодаря этой книге я открыла для себя короткометражки Озона, из которых "Летнее платье" прочно вошло в мой личный топ творений режиссёра.

Кино - это особый мир. С этим утверждением никто не спорит. Если есть возможность посмотреть хороший фильм на большом экране, то никто её, конечно же, не упустит. Но как выбрать фильм из потока массовой продукции? В этом нам помогают книги.
Андрей Плахов, пожалуй, один из самых авторитетных кинокритиков. Он уже писал о режиссёрах в книге "Всего 33". Она была посвящена режиссёрам будущего, но теперь, разочаровавшись, он сужает круг до 22 и называет их режиссёрами настоящего. Кто же герои первого тома? Педро Альмадовар, которого "всегда вдохновляют женщины", Гас Ван Сент, не заботящийся о гонораре гей-популист, Вонг Кар Вай, готовый "снимать по-русски", Джоэл и Итан Коэны, решившие делить всю славу пополам, и ещё семь не менее талантливых и именитых мастеров.
Творчество каждого из них Плахов рассматривает в динамике, сопровождая свой комметарий чёрно-белыми фотографиями и интервью с самими режиссёрами.
Не могу сказать, что все статьи одинково интересны, но, по-моему, каждый может найти в этой книге что-то своё. Я, например, после её прочтения посмотрела многие фильмы Ван Сента и увидела в нём удивительного мастера съёмки атмосферных и практически бессобытийных фильмов. Благодаря Плахову поняла, что у Кар Вая есть не только "Мои черничные ночи", но и "Прах времён" и "Падшие ангелы". Очень интересно было чиать о творчестве Дэвида Линча и Романа Поланского.
Итак, если вы собираетесь в кино и не хотите потратить время зря, читайте Андрея Плахова!

Огромное спасибо автору за подборку таких великолепных режиссеров - с большей частью из них я встретился впервые, у некоторых из режиссеров я не видел ни одного фильма, так что книга являет собой хорошую возможность составить себе список фильмов к просмотру, причем не сомнительного кино, а тех фильмов, которые признаны народом, а также многими наградами.

Что изрядно портит впечатление от прочтения - так это манера подачи. Таким языком можно учебники по философии писать, но не рецензионный материал. Излишнюю метафоричность в такой литературе я не приемлю, а в этой книге она бросается в глаза пуще некуда.

Тем не менее, кинга привлекательна в первую очередь тем, что проливает свет на фильмы, про которые, быть может, никогда и не узнаешь.

Прочитал не всё, но система-структура книги вырисовалась уже после 2-3 диалогов. Сам текст в плане его информативности полезен с двух сторон.
Первая (в продолжение к аннотации) - попытка определить значение Каннского кинофестиваля для мирового кино через анализ фильмов (награжденных и наоборот) из конкурсных программ последних десяти лет. Здесь всё очень подробно и интересно: тенденции, линии пересечения и расхождения в проблематике и стилистике конкурсных и не только фильмов. С другой стороны, это попытка понять как существует и выживает фестивальное-авторское кино в эпоху кино массового-студийного, которому не то, что призы и восторги критиков - ему и реклама порой не нужна.
Вторая важная особенность сборника: это отличная бумажная энциклопедия современного кино. Хотите что-нибудь посмотреть - здесь обязательно найдете, внутри диалогов или в указателе в конце книги.

Немного об авторах:
Даниил Дондурей (светлая память) - ведущий, своеобразный модератор. Задает тему и ритм, вектор обсуждения. Соглашается или не соглашается с суждениями собеседников.
Лев Карахан - немного "графоман", выдвигает теории, иногда не в меру усложняет. Его текста, как мне кажется, больше всего. Соответственно во многих диалогах занимает свою сторону и находится в оппозиции к остальным.
Андрей Плахов - предстает в привычном амплуа критика, которого интересно читать и слушать. Его трактовки фильмов и взгляд на Канны, как по мне, самые читаемые (понятные). Очень рассудителен. Скептичен, почти всегда лаконично разрушает замки Карахана, что забавно.

Неплохая книга о кино. Найти бы аудиоверсию!

На самом деле, это не о Тарковском, то есть, и о его культовой семерке фильмов - да, но в книге главного отечественного кинокритика поздне- и постсоветской эпохи Андрея Плахова, гениальный тезка скорее на роли системообразующего фактора. Солнца, вокруг которого все вращается. Когда книжные блогеры начинают рассказ с похвалы обложке, я хватаюсь за револьвер, но в этом случае не могу не сказать: граффити уличного художника Zoom с кадром из "Ностальгии", где герой Янковского несет свечу по дну сухого бассейна, конгениально содержанию.

"Тарковский и мы" - в определенном смысле то же граффити: исполнено с любовью, адресовано всем и никому, потенциально недолговечно. И прекрасно. Построено как биография, нет, не режиссера из заглавия, но автора, хотя жизненные вехи Андрея Арсеньевича тоже намечены пунктиром. Книга как зеркальный лабиринт, где новым зеркалом становится творчество его очередного коллеги по цеху, всякий раз иначе отражая тарковский свет. В заглавия частей вынесены названия известных фильмов, каждая из глав построена по принципу: краткий рассказ об очередном периоде жизни Тарковского; представление режиссера, которого ему на сей раз противопоставят, личное впечатление о нем (с большинством Плахов был знаком) и критический разбор самой знаменитой его картины, каждую из двадцати глав завершает стихотворение Плахова, стихи хорошие.

Ровесники, творившие с ним одновременно с приоритетом коммерческого (Кончаловский, глава "Романс о влюбленных") или народного (Меньшов, "Москва слезам не верит") кино; отношение мэтра к ключевым фигурам-долгожителям советского кино, вроде Бондарчука, к ярким шестидесятникам, ко времени стагнации восьмидесятых (Балаян, "Полеты во сне и наяву"), к гонимым творцам (Параджанов и "Цвет граната") и творцам в переменчивых отношениях с властью (Элем Климов). Хотя вернее будет сказать - их к нему отношение. Влияние, которое он невольно оказывал на окружающее одним своим существованием; средоточием микрокосма, который вращался по своим орбитам вокруг единственной константы - Андрея Тарковского.

Ученики и последователи: Сокуров, Кайдановский, Звягинцев. Звезды мировой режиссуры, которых ценил (Куросава, Вайда, Антониони, Бергман, Трюффо) и презирал в ущерб собственному имиджу (Голливуд с его вестернами, о которых резко высказывался в Америке, сильно проиграв в глазах американского зрителя). Современный мировой и отечественный кинематограф, в который Тарковский встроен концептуально, как инжекторный впрыск в двигатель автомобиля - внешне незаметен, но без него не обходится. Книга Плахова о том, как он благорастворен в пространстве.

"Тарковский и мы" - больше про "мы". Много рассказов о самых разных фильмах, которых большинство из нас не посмотрит, а книга даст о них представление. Много о фестивалях, где большинство из нас никогда не побывает. И не то, чтобы во чужом пиру похмелье представлялось мне таким уж заманчивым, но по сорочьей привычке тащить блестящие штуки в гнездо, я прочитала о кинофестивалях не без удовольствия.

Признаюсь, единственный фильм, который люблю у Андрея Арсеньевича - это "Солярис". На сцене прохода Горчакова со свечой в "Ностальгии", исполненной глубокого смысла на обложечном граффити, думала только: "вот придурок". Во время десятиминутной панорамы рембрандтова "Поклонения волхвов" в "Жертвоприношении", испытала что-то, вроде приступа клаустрофобии. "Сталкер" приводит меня в бешенство - вот так не тонка моя нервная организация.

Возможно еще поэтому Андрей Плахов, который имеет, в отличие от меня, встроенный механизм восприятия подобных вещей - не мой кинокритик. Однако читать его книгу мне было интересно.

Книгу о Тарковском начну с упоминания другого прекрасного режиссера – венгра Иштвана Сабо. Я встречался с ним несколько раз и всегда чувствовал какую-то близость – бо́льшую, чем обычно с российскими режиссерами, хотя общались мы с Иштваном по-английски, не родном ни для него, ни для меня.

Дальше можно не читать.
Потому что Плахов - в одном предложении! - пересказывает всё содержание книги: будет много места в тексте уделено автобиографическим мотивам, будет много сказано о других режиссерах и фильмах, и Тарковский - в этой книге - это не герой, не повод и не метод, это - символ, некая сакральная фигура, божество(?), вокруг которого происходят события, не имеющее значение для самого Тарковского, но важно - для Плахова.
И эта дистанция - вот я, вот Тарковский, между нами - кинематограф - превращает книгу с таким вот громоздким названием "Тарковский и мы: мемуар коллективной памяти" в очень личную историю на уровнях от исповеди в кабинете психоаналитика до интимного трепа на кухне в разгар вечеринки.
Мемуар - это не про Тарковского, и сама роль Тарковского в жизни Плахова не так важна, как роль Висконти - Виконти является любимым режиссером Плахова, но о Лукино книга уже написана, а тут - тут попытка разобраться в истории советского/российского кинематографа доступным Плахову средством - через рефлексию.
Рефлексия на тему детства, профессии, математики, Иштвана Сабо, Сергея Параджанова, Андрея Кончаловского.... в отличие от дуэтов - дуэлей (Соломон и Иосиф, Антон и Алексей в лучшем случае, Попов и Гундарин в худшем) мы получаем кружение: кружение по городом: Львов, Москва, Ленинград, по фестивалям: Каннский, Московский, Берлинский, по людям - и то удаляясь, как Йозеф К. от Замка, то приближаясь, как Планета Каплер к Земле, как в мультсериале "Кэрол и конец света", но никогда - до конца, ни до контакта, ни до понимания, ни до синхронности: Плахов будучи человеком из "раньшего времени" отлично делит речевые потоки на "свои" (и это живая часть книги) и "правильное" (и тут вступает сухая академичность отдельных статей "Сеанса") - и когда нужно рассказать о том, какую роль Тарковский сыграл в культурном становлении самого Плахова, автор теряется: не о влиянии и развитии речь, речь о том, как Тарковский, будучи талантливым, но советским кинорежиссером, пытается - с переменным успехов - по капле выдавить из себя раба: и не выходит.
"Советское" крепко сидит в самом Тарковском - и все его фильмы - это фильмы вполне вписываются в канон: военное детство? "Иваново детство". Фильм о сложностях на производстве? "Солярис". Фильм о сложностях с интеллигенцией? "Сталкер". Фильм о том, как хорошо у нас и плохо у них? "Ностальгия". Нравится исторические параллели? "Андрей Рублев" - и все снято с изюминкой, в кадре все время что-то происходит (в основном либо печаль, либо насилие), и эта вот "пьяная эстетика" - вполне вписывается в быт барака на окраине, только вместо водки и огурцов - напитки получше, разговоры посложнее.
Но Тарковский - советский режиссер, и Плахов - при всей своей ненужной многословности - советский кинокритик - и никакие Висконти не спасут от воспитанного средой восприятия: Пикассо хорош, но Николай Иванович Жуков лучше: Пикассо пишет штучно, переживает периодами, думает и ищет, "модернист - все равно, что враг", а Жуков Н. И - наш и даже - в 1963 году - стал Народным художником СССР, так что - не знаю, не знаю... Отсюда - "картина мне кажется скучной, неоригинальной, чрезвычайно традиционной с точки зрения средств выражения" - это Тарковский говорит о фильме "Крестный отец"; "Дрянь страшная" - это про "Изгоняющий дьявола" Уильяма Фридкина; "Очень слабый актер в главной роли, ошибочная драматургия. Картина не стоит на ногах. Оживленный комикс" - это про "Апокалипсис сегодня" Ф. Ф, Копполы.
Но это взгляд советского режиссера на фильмы зарубежных коллег.
А вот взгляд СНОБА Тарковского на фильмы таких же как и он советских режиссеров:
"Издевательство над всем русским — характером, человеком, офицером. Черт-те что!" - фильм "Бег" по прозе М.Булгакова, режиссеры А. Алов и В. Наумов.
"До чего же это ничтожно! Бедный Григорий Михайлович! Неужели он действительно верил, что сделал нечто стоящее" - это про "Гамлет" Козинцева (перевод Б. Пастернака, в главной роли - И. Смоктуновский).
Критерий оценки? А нет критерия.
Есть только взгляд Тарковского.

Один из самых раздражающих меня приемов в кино - это наполнение кадра суетой. Этим очень грешил Алексей Герман в "Трудно быть богом" - суета убила сюжет и восприятие: как сказал один мой знакомый, учитель, к слову, "три раза смотрел, ничего не понял"... С Тарковским - такая же беда - вместо рассказа истории, он комбинирует отдельные сцены в нечто, что потом назовется "Зеркало" - и вот смотришь, как отец - его играет Олег Янковский - уходит от матери (Маргарита Терехова), и звучат все те же Бах (куда без него), и все те же стихи (их читает Арсений Тарковский, отец режиссера, и да - один из множества талантливых поэтов СССР) - и тоже все время что-то происходит: появляется человек из леса, странная сцена в типографии - там, где Алла Демидова весело бежит по коридору, и горящий дом, и детство - такое, какое никто из нас не переживал... и что?

С дистанцией всё понятно: Плахов, в принципе, не планирует рассказывать нам о том, чем горящий дом в "Жертвоприношении" отличается от горящего дома в "Огнеупорном" (2008 года)? Ничем.
Но для Тарковского - горящий дом - это символ, а для Алекса Кендрика (режиссера фильма "Огнеупорный") - всего лишь часть нарратива.
Все понятно и с содержанием: Тарковской не главный герой, Тарковский - повод и фон для рассказа личной истории Андрея Степановича Плахова: личная без лишних подробностей, и длится, длится поневоле тяжелых мыслей череда: вплоть до финала.
Но главный минус книги - это стихи.
Стихи чьи-то, они не подписаны, и выполняют они - эти стихи - роль соединительной ткани - как описания природы у Льва Толстого или унылые стенд-апы Достоевского: никто из классиков не планировал экономить наше время, дорогие читатели.
Стихи сами по себе безвредны, но когда ими заполняют пространство без контекста, выглядит минимум безвкусно...
таким образом, вместо адекватного анализа творчества Тарковского либо невроза влияния, либо взгляда со стороны от известного киноведа А. Плахова мы получили странный сборник стихов и прозы, где нашлось место буквально всему: история отношений Плахова и Катрин Денев? Нате. История Параджанова? Легко. Истории поездок Плахова по Италии? Два ведра. История отношений Плахова и разных фестивалей? Три ведра. Байки? Не без них. А Тарковский? А тут - перефразируя мем - нам некогда смотреть Тарковского, мы им восхищаемся.
Да и потом, откуда в книге, занятой обзором творчества А. Кончаловского и описанием Канского фестиваля найдется место для главного героя книги? Ниоткуда, потому что книга не об этом.
Она о том, какой у Андрея Плахова замечательный сын Дмитрий и какие хорошие стихи Дмитрий пишет.

Всё просто: на ватмане черным маркером жирно выводишь: Если можешь не писать, не пиши! (письмо Льва Толстого к Леониду Андрееву от 2 сентября 1908 г.) - и когда рука тянется написать о том, как хороши в Италии виноградники в книге о Варламе Шаламове или о том, как в Норвегии вкусно жарят лосося в книге о Маргарет Тэтчер: посмотри на этот плакат и остановись: не можешь самому себе объяснить, зачем в книгу о гибели группы Дятлова описывать охоту на льва в Намибии - не пиши.
Не трать время впустую, ни моё время, ни свое, ничье.

Я, честно, не хотел писать отзыв на книгу Плахова: таких книг написано много, и любой автор в автофикшн в первую очередь стремиться не к талантливому выражению путей решения проблем, а к перевариванию сельдерея, и никак иначе (поэтому к книгам подобного рода я отношусь осторожно: никогда не знаешь, как автор раскроет тему, и раскроет ли он ее вообще!), и сам авторитет автора тут роли не играет никакой: книга Плахова - это образец того, как не нужно писать книги о кино, так что - я в ожидании книги Андреясана про Альфреда Хичкова, где Сарик нам расскажет о пьяных оргиях на съемках фильма "Девушки бывают разные" и о том, как его сын красиво рисует в Point"е и книги Крыжовникова о Стивене Спилберге, где нам расскажут, как он красиво бросал камни в Черное море во время снегопада в ноябре...

Fuck.