Редактор Елена Милиенко

Корректор Ольга Рыбина

© Андрей Валерьевич Павлов, 2021

ISBN 978-5-0053-6096-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История одной пуговицы

– Вот что, Петр Гнездов… – начал свою речь командир Собственного Его Императорского Величества Конвоя флигель-адъютант полковник Сергей Алексеевич Шереметев, – тут такое дело…

Поразительно, но этот геройский офицер, уже успевший проявить себя в сражении под Карсом, награжденный 4-м Георгием, 2-м Станиславом с мечами и золотым оружием с надписью: «За храбрость», совершенно не мог говорить о простом с людьми, своими подчиненными…

– Так вот… – продолжил он в замешательстве, – у нас грядут перемены… Нас объединяют с Черноморским дивизионом… Предстоит много работы и, в том числе, много походов и сражений…

Он вновь внимательно посмотрел в глаза стоящего напротив него уже не молодого, но все такого же преданного солдата.

– Вы не переживайте, Ваше высокоблагородие, – впервые за долгое время заговорил Гнездов. – Я все понимаю… Не вытяну я уже… Возраст не тот… Нас в Гвардии научили беспрекословно подчиняться решению старших начальников… Куды меня теперь?

Только что начался 1861 год, Петру Гнездову уже «стукнуло» 40 лет и много от него (как считали в верхах) ждать не приходилось.

– Ты, Петр, старослужащий, верой и правдой служил все эти годы, и теперь принято решение перевести тебя на содержание по охране высокопочтенных лиц нашего государства, сохранив при этом право ношения гвардейского мундира.

– Так куды, Ваше высокоблагородие? Не томите! – скорее взволнованно проговорил, а не спросил он.

– В распоряжение графа Владимира Васильевича Левашова, в Осиновую Рощу, на север от Санкт-Петербурга…

– Вот оно что… – невзирая на Табель о рангах 1722 года промолвил солдат, почесав, при этом в затылке. – Всю жизнь на Кавказе, а теперяча, стало быть, в столицу… Эх… И не с таким справлялись!

– Не держи зла, Петр… Я и рекомендации о тебе написал для Владимира Васильевича… Чем могу…

– Спасибо, Вам, Ваше высокоблагородие… Даст Бог, не пропаду…

Усадьба Левашовых в Осиновой Роще.

Конец XIX – начало ХХ века

Не сдержался флигель-адъютант полковник Шереметев, подошел к старому солдату и крепко обнял. А когда тот выходил из комнаты – перекрестил в спину со словами:

– Даст Бог, свидимся еще, Петр…

Но судьба распорядилась иначе.

 
                                        * * *
 

– Ты всю амуницию проверил? – с иронией и веселыми искорками в глазах спросила Андрея жена Наташа. – Как-никак первый твой поход на коп!

– Ты только не мешай, – деланно пробубнил Андрей. – Сейчас все снова перепроверю. И спать мне пора: вставать в полтретьего!

– А что так рано? – удивилась Наташа.

– Первый раз же иду… Не знаю, что да как… Вдруг там…

– Ой, ладно! – перебила его жена. – Не грузи! Что на завтрак сделать, если будешь есть в это время?

– Да что… Яйца свари и бутер с колбасой… Знаю, что в это время не много влезет…

На том и порешили.

Андрей не был профессиональным искателем всяких интересных штучек с использованием приборного поиска. Слышал об этом, но не обращал внимания. Более близко с этой возможностью времяпровождения его познакомил года два назад товарищ, Алексей.

– Это незабываемое удовольствие! – утверждал он. – Ты не только возвращаешь к жизни давно ушедшие предметы, но и узнаешь их историю, историю тех земель, где копаешь, историю тех людей. Ну, и конечно, пройтись по свежему воздуху несколько километров также полезно для здоровья!

Когда появилась возможность, Андрей увлекся этим делом: «прошерстил» Интернет в поисках необходимой информации, выбрал и приобрел самый простой, для начинающих, прибор, и досконально изучил его возможности в домашних условиях. Съездил в строительный гипермаркет и купил короткую, но очень удобную лопату. Теперь предстоял выход.

Начинающий копатель решил еще раз все проверить, вспомнив «подколку» жены. Для переноски лопаты и прибора очень удачно подошел чехол для удочек, когда-то давно кем-то подаренный. Из поясной сумки сделал зачетную «приспособу», куда сложил нож, запасной комплект батареек «Крона» для прибора, маленькую бутылочку воды, средство от комаров, перчатки, наушники, позволяющие скрывать от окружающих сигналы найденных предметов. В нагрудный карман положил «хабарницу» – жестяную коробочку из-под сосательных конфет «монпансье», бережно обклеенную изнутри байковым материалом стараниями жены – для сбора особо ценных находок.

– Слушай, – обратился Андрей к жене. – Говорят, чтобы были хорошие находки, нужно «задабривать» лесного стража – «Деда Хабара» … Дай конфеток каких-нибудь…

– Совсем спятил! – засмеялась Наташка. – Спать иди! Вставать рано! – Но потом сказала: – Положу в пакетик кускового сахара немного. Не «Хабара», так хоть муравьев подкормишь!

На этом предкопательные споры и сборы закончились…

 
                                        * * *
 

Осень в Санкт-Петербурге… Такая разная во все времена и для всех… Сколько великих людей – столько гениальных мнений! Вот Белинский: «…Это край, где болотистые испарения и разлитая в воздухе сырость проникают в каменные дома и кости человека, где нет ни весны, ни лета, ни зимы, но круглый год свирепствует гнилая и мокрая осень, которая пародирует то лето, то зиму…»

А вот – Тютчев:

Небо бледно-голубое

Дышит светом и теплом

И приветствует Петрополь

Небывалым сентябрем.

Воздух, полный теплой влаги,

Зелень свежую поит

И торжественные флаги

Тихим веяньем струит.

Блеск горячий солнце сеет

Вдоль по невской глубине —

Югом блещет, югом веет,

И живется как во сне…

Это мы «окунулись» во времена первого главного героя нашего рассказа. А что же сейчас? Что поменялось за эти полтора-два столетия? Что сейчас слушает наш второй главный герой – Андрей?

Вот Шевчук:

Что такое осень? Это небо.

Плачущее небо под ногами.

В лужах разлетаются птицы с облаками

Осень я давно с тобою не был.

Что такое осень? Это камни

Верность над чернеющей Невою

Осень вновь напомнила душе о самом главном

Осень я опять лишен покоя…

И как вывод:

Тает стаей город во мгле

Осень что я знал о тебе

Сколько будет рваться листва

Осень вечно права.

А может быть Шуфутинский?

Придет пора, и золотым дождем

Осыпет Петербург торжественная осень.

И каждый будет думать о своем,

И мы друг друга ни о чем не спросим.

И сфинксы над Невой, от холода дрожа,

Накинут на плечи тепло лучей под утро,

И ветер яблоню, к земле прижав,

Разденет сильною рукой ее, беспутный…

Каждому из наших героев посчастливилось жить в свое время и наслаждаться этим временем…

 
                                       * * *
 

*Медленно… Медленно… С ужасным скрежетом

Едет телега по неровной дороге…

Холодно… Холодно… Как ни старайся,

Все равно замерзают озябшие ноги…

Это поздняя осень, грязь ужасная…

От нее не уйти, никуда не скрыться…

Это осень в Питере, сером и небесноблизком:

Это осень – в нашей Великой Столице…

Вернее, не в столице, а на самой окраине.

Там, где нет места революциям и злословиям…

Там, где дети вместе играют в салочки…

Независимо от родительских сословий!

И ничем не согреть ни душу, ни тело,

Хоть камин разожги, хоть выпей портвейна!

Безысходность одна над Невой пролетела…

Остается укутаться в шинель трофейную…

Петр Гнездов еще сильнее укутался в шинель с отложным воротником и хлястиком на двух пуговицах. До Осиновой Рощи оставалось верст пятьдесят…

«Как бы не оторвались… А то будет позору: приехал гвардеец с оторванной фурнитурой!»

Подложив под голову совсем недавно введенный в гвардейский обиход ранец из телячьей кожи с небогатыми армейскими пожитками, старый солдат очень быстро уснул…

 
                                       * * *
 

Перейдя перекресток на светофоре через дорогу, Андрей углубился в лес. Он не был здесь почти десять лет и очень удивился тому, как все изменилось… Тогда это была малопроходимая чаща, в основании ее лежала еле заметная тропинка, по бокам которой валялись срубленные людьми или сваленные непогодой стволы вековых дубов, сосен, лиственниц и берез, сплошь и рядом покрытые опятами! А сейчас… Сейчас это была тропа шириной метра два, повсеместно засыпанная следами современного человечества: пробки, банки, пакеты, бутылки…

«Как же так?! Что за люди?! Я отдохну, а после меня – хоть потоп!? Ты же тут живешь! Здесь гуляют твои дети, может быть, родители… Этим местом природа еще может дарить человечеству добро: свою красоту, свежий воздух, пение птиц… Но с таким отношением еще 10—15 лет – и все…»

Андрей шел по лесу, и эти мысли не давали ему покоя… До Креста оставалось совсем чуть-чуть…

Вид на место, где была усадьба Левашовых

в Осиновой Роще. 2020 год

«Ну хотя бы здесь не загадили», – подумал Андрей, когда приблизился к тому месту, где раньше, судя по старым картам и преданию, была церковь. Даже стало лучше, светлее… Было позднее осеннее утро, солнце еще не успело пустить свои лучи сквозь ветви деревьев, но уже осветило через горизонт местный лес… Место, где стоял Крест, расчистили, поставили рядом лавки, чтобы каждый мог присесть, отдохнуть, подышать этим воздухом, послушать себя или пение птиц, посмотреть, как местные белки шустро таскают еду из любовно сделанных кормушек…

Так случилось, что Андрей не был крещеным. Верующим, в принятом смысле этого слова, он тоже себя не считал, но всегда с терпимостью относился к тем, кто верил в Бога, их традициям. А сам верил в себя, родных, друзей… Были бы у него враги, верил бы и в них, но вот незадача – не было их у него!

Поэтому, подойдя к Кресту, он не стал заходить внутрь расчищенной площадки, а усевшись на самой дальней лавке, спиной к Кресту, начал приводить металлоискатель в рабочее состояние…

 
                                       * * *
 

– Ну что же, Петр Гнездов! Давайте знакомиться.

На Петра смотрел этакий молодой франт, не более тридцати лет отроду, с вьющимися волосами и прической похожий на молодого Лермонтова, острым взглядом, тонкими, лихо закрученными усиками и такими же тонкими пальцами рук. В этом двадцатисемилетнем молодом господине было трудно признать мирового посредника по крестьянским делам по Санкт-Петербургскому уезду.

– Рекомендательное письмо от Сергея Алексеевича я прочитал и рад, что ко мне попал такой опытный солдат, как Вы. А почему Вы такой бледный? Вы не больны? – с тревогой в голосе произнес Левашов.

– Никак нет, Ваше высокоблагородие! – немного заикаясь, ответил Гнездов.

– Тогда в чем дело? – удивленно и немного рассержено спросил собеседник.

– Видите ли… – неуверенно начал речь Петр. – За столько лет службы за Веру, Царя и Отечество ко мне на «вы» никто из командиров не обращался… Вот я и смутился…

– Ах вот в чем дело! – повеселел Владимир Васильевич. – Привыкайте, Петр… Как Вас по отчеству?

– Зачем это? – еще больше смутился старый солдат.

– А за тем, что по имени называют, по отчеству величают! Вам будет доверено руководство охраной моего поместья и всех его жителей, а такое доверие не может быть без уважения. Ну, так как Вас по отчеству?

– Макарович, Ваше высокоблагородие. Петр Макарович Гнездов.

– Вот и хорошо, Петр Макарович. Теперь все здесь будут так к Вам обращаться, привыкайте! – и он весело засмеялся.

Гнездов почувствовал облегчение и даже посмел себе позволить улыбнуться в ответ, что никогда не позволял себе все эти годы.

– Теперь обо мне, – продолжил беседу Левашов. – Граф Левашов Владимир Васильевич, 30 ноября 1834 года рождения. Окончил Пажеский корпус и Михайловское артиллерийское училище по первому разряду и в дальнейшем определен корнетом на службу в лейб-гвардейский гусарский полк. Позже переведен в конноартиллерийскую легкую батарею, был адъютантом Его Императорского Высочества Великого князя Михаила Николаевича. В 1856 году был командирован в Париж для составления императору Наполеону III орудия, а по возвращению назначен членом Комитета об улучшении штуцеров и ружей. В настоящее же время занимаюсь сугубо мирным делом – служу мировым посредником по крестьянским делам по Санкт-Петербургскому уезду.

Что характерно: вся беседа происходила в рабочем кабинете графа, причем и его хозяин, и гость ни разу не присели, лишь старший по положению неспешно прохаживался вдоль письменного стола.

– Теперь семья, – продолжил Левашов. – Моя супруга, Ольга Викторовна, графиня, фрейлина двора, старшая дочь министра юстиции графа Панина. В браке у нас родилась дочка Машенька, которой чуть более двух лет. На этом пока все, но, даст Бог, будут еще потомки. С остальными родственниками не вижу смысла знакомить, ибо они нечасто у нас бывают и Вы навряд ли с ними близко пересечетесь. Если будет необходимость – представлю. С прислугой Вас познакомит мой управляющий, Федор Этьенович Грозье, личность уникальная в плане того, что является сыном плененного французского офицера времен Отечественной войны и дальним родственником Жана-Баптиста-Габриеля-Александра Грозье – французского иезуита и историка. Человек достаточно образованный и уважаемый как среди прислуги, так и в семье. Очень хотелось бы, чтобы и Вы, Петр Макарович, стали своим в этом доме. На этом не могу Вас более задерживать. Ступайте вниз, я предупредил Федора Этьеновича, он Вас разместит и введет в курс нашего распорядка жизни. А об особенностях Вашей службы поговорим завтра. Отдыхайте.

– Слушаюсь, Ваше высокоблагородие! – громко отрапортовав и четко повернувшись на каблуках, Петр Гнездов вышел из кабинета своего нового начальника.

 
                                       * * *
 

Конечно, опыта приборного поиска у Андрея не было. Но он прекрасно понимал, что всевозможные статьи и видеосюжеты на YouTube не заменят навыков, вырабатываемых практикой. Он знал, что независимо от того, какие настройки установлены на приборе, под катушкой может оказаться и пивная пробка, и старая монета, и ржавая винтовочная гильза, и такая же ржавая подкова. Поэтому он копал все подряд, только если это было не очень глубоко – не более двух штыков.

– Ты что-нибудь терял в жизни? – Андрей вспомнил беседу с Алексеем, «заразившим» его приборным поиском. – Идешь, достаешь из кармана спички прикурить, а с ними выпадает монета, случайно зацепившаяся за зазор в спичечном коробке. Или у тебя отрывается пуговица на куртке. Это все падает на землю, притаптывается и уходит вглубь совсем не на много! Только если была перепашка, тогда – да, «потеряшка» может провалиться. Но это бывает достаточно редко. А так – не более 30 см. Глубже нет смысла рыть.

Это было единственное ограничение, которым руководствовался Андрей. На все остальное (цифры на приборе, звуковой сигнал) он не обращал внимания – копал.

Первыми же находками, как и ожидалось,