Таня подвела меня к трупу, сказала: “Знакомьтесь, Ян. Это Алёна”. Вот такая она весёлая, жизнь частного сыщика: не успел я толком познакомиться с Таней, красавицей живой, как Таня представила мне красотку мёртвую. Выбирай – не хочу.

Красавицей я назвал Таню из вежливости к тому парню, которому бы Таня приглянулась. Девять из десяти мужиков назовут Таню носатой чебурашкой. Уши торчком, нос кочергой, глаза навыкате… вот уж человеку не повезло, так не повезло. Зато Алёна даже мёртвой выглядела на сто баллов. Таких называют шикарными. Вопрос к психологам: почему некрасивые нанимают себе в служанки красоток?

Таня пробубнила стандартную отмазку из серии “Я её не убивала. У меня столько силы нет”. Я попытался Тане поверить. Не вышло. Алёну ударили по затылку бутылкой, полной вина, а Таня, здоровенная бабища, управилась бы и без бутылки. Алёну, миниатюрную и хрупкую, Таня прибила бы и кулаком.

Таня продолжила бубнить: “Не родись красивой… Ведь ей всего-то двадцать!”. Таня произнесла “всего-то двадцать” с той ноткой сожаления, которая сквозит в разговорах о возрасте у женщин, разменявших третий десяток. Тон чуть не похоронный, словно тридцать лет – а Тане на вид я бы дал тридцать пять – это возраст выхода в тираж.

К “всего-то двадцать” Таня добавила нечто вроде того, что времена пошли тяжёлые, хорошую служанку нанять проблема, а когда округа узнает, что в доме Тани служанку убили… какая ж дура теперь к Тане в служанки наймётся? А какие Алёна делала пельмени! Это ж были не пельмени, это ж была сказка!

Я начал фотографировать на камеру мобильника труп и окрестности. Я слушал Таню краем уха. Пропустить или забыть что-то важное не боюсь, потому как диктофон на мобильнике не выключаю, чтобы не забыть в нужный момент включить. Работает себе в фоновом режиме, хлеба не просит, а пользу приносит неоценимую.

Пока я клепал снимки места преступления, Таня мне напоминала, зачем меня вызвала. Мол, моя цель – подсказать Тане, что делать и как себя вести. Таня хотела, чтобы я всё увидел первым, таниными словами: “чтобы менты не повесили этот труп на меня”. Тане подруга говорила, что я в таких делах мастак. Когда подруга узнала, что Таня нанимала частного сыщика с целью прощупать Алёну, то дала мой номер, и на будущее посоветовала меня как лучшего из лучших.

Как от лучшего из лучших Таня от меня ожидала, чтобы я зафиксировал всё, что зафиксировать надо, чтобы если “менты начнут клеить мне неизвестно что, или что-то подтасуют”, то я мог выступить на суде с опровержением “ментовских штучек”. Мол, после того как я зафиксирую всё что надо, “хитрые менты” не смогут что-то подкинуть, убрать, передвинуть – в общем, не смогут подстроить так, чтобы хоть единая пылинка указывала на Таню как на убийцу Алёны.

Монолог Таня завершила словами: “Я ментов знаю, сериалы смотрю. Ментам лишь бы с мокрухи побыстрее сдыхаться, чтобы не портить статистику”.

Я попросил Таню слово “мент” при мне если и употреблять, то без оттенка брезгливости в смеси с пренебрежением и ненавистью. Всё же расследовать убийство таниной служанки будут именно менты, и в случае надобности под пулю, нож, дубинку убийцы, которому зачастую терять нечего, полезут именно менты.

От меня как от частного сыщика, соплеменники которого во всех книгах и сериалах иначе как на ножах с ментами не общаются, Таня пламенной речи в защиту ментов не ожидала. Так и застыла как вкопанная. В глазах Тани я прочёл фразу: “Хорошенького же, подруга, ты мне посоветовала частника! Да он же за ментов горой! Как он мне поможет?!”.

Таня взяла себя в руки, сказала, что если я буду ставить условия, то щедрого клиента в Тане не увижу. Я сказал, что клиент, хоть щедрый, хоть скупой, мне не указ. Если я к Тане и наймусь – что ещё под большим вопросом – то условия будет ставить не Таня, условия буду ставить я. Если моя наглость Таню не устраивает, то меня в танином доме задерживает ровным счётом ничего.

Над моими словами Таня размышляла целую вечность – секунды две. Отпускать меня Тане хотелось как ловеласу-профи подцепить французский насморк. Таня спросила, что означают мои слова “ещё под большим вопросом”. Разве я не хочу к Тане наняться и заработать кругленькую сумму?

Я объяснил, что для начала я должен осмотреться. Потому как дело может пахнуть нафталином, а за дела с душком я берусь не раньше чем убежусь, что не придётся выгораживать убийцу. Потому как спасать от камеры злодея – задача адвоката. Я по другую сторону баррикады. Моя задача – злодея посадить. Если окажется, что Алёну убила Таня, то предложи мне Таня хоть миллион – откажусь.

От моего допущения, что убийцей может оказаться Таня, моя возможная нанимательница чуть не стала заикой. Чтобы Таня вспомнила о даре речи, я попросил Таню вкратце рассказать о себе, чтобы в общих чертах знать, с кем имею дело. Ведь о Тане я знал лишь то, что меня ей посоветовала подруга. И ещё я знал, где Таня живёт, потому как Таня, когда меня вызывала, по телефону объяснила куда ехать.

Живёт Таня за городом, в коттеджном посёлке Южный, что не так давно вырос посреди леса. Всего посёлка – три параллельные улицы с переулками, правда, улицы длинные, по полчаса ходу быстрым шагом. И со всех сторон посёлка – высоченные сосны. Если у большинства жителей Южного двор окружён соседями, то у немногих везунчиков – в том числе и у Тани – владения задним двором прилегают к лесу. Свежий воздух, шорох ветра в сосновых кронах, фитонциды, эфирные масла… Ну не сказка ли? А запах! Разве бывает что-то круче запаха соснового леса?

Вот и всё, что я знал о Тане. Нет, соврал, то было не всё. Когда приехал, я узнал ещё и то, что Таня в холле своего дома нашла труп служанки Алёны.

Мою просьбу в двух словах поведать подробную историю своей жизни Таня не удовлетворила. В графе “О себе” Таня не рассусоливала, сказала только: “Муж умер, оставил дом и деньги. Живу на проценты”. Пришлось довольствоваться малым.

Затем я вспомнил, что я таки сыщик, и приступил к работе.

Первым делом я ещё раз для себя отметил, что Таня большая и некрасивая, а Алёна миниатюрная и шикарная. Танину некрасоту не мог сгладить даже толстый слой косметики, что покрывал танино лицо. Алёна же перед смертью коснулась лица косметикой лишь чуть, и не для того, чтобы скрыть дефекты, а чтобы подчеркнуть природную красоту. Вопрос, почему некрасивые нанимают служанками красоток, я таки решил задать на форуме психопатологов.

Вторым делом я приступил к расспросам. На вопрос, когда обнаружила труп, Таня сказала, что наткнулась на тело Алёны за десять секунд до того, как позвонила мне. А когда Таня позвонила мне, то в числе прочего сказала: “Мою служанку Алёну убили”. После разговора с Таней я глянул на мобильнике на время таниного звонка, и оставил в записной книжке мобильника пометку: “Труп Алёны, 13.13”.

Таня сказала, что когда нашла Алёну, то ни к чему не прикасалась, всё оставила как было, потому как “я сериалы смотрю, там говорят ничего не трогать”. Не трогала Таня ни бутылку с кровью на этикетке, ни пачку долларов, ни браслет на руке Алёны, хотя браслет хотела таки снять, “чтобы менты не прикарманили”. Я спросил, с какой такой стати Таня хотела снять с руки Алёны браслет.

Таня посмотрела на меня взглядом “Что ж тут неясного?”, сказала:

– Потому что, может вы и не разбираетесь, а браслетику цена – двадцать штук баксов. И если бы милиция этот браслетик прихапала, то мне было бы очень жаль. Потому что браслетик мой. И вон те денежки, что Алёна держит в левой руке, тоже мои. В той пачечке десять штук баксов.

– А вон те перчаточки для мытья посудочки, которые у Алёночки в правой ручечке, тоже ваши?

– Точно не знаю, но думаю, что с моей кухни. А на моей кухне моё всё. Ян, а меня передёргивать “ручечками” обязательно?

– Простите, не удержался. И как, на ваш взгляд, у Алёны на руке оказался ваш браслет ценой в двадцать штук баксов, а в руке – пачка баксов ценой в полбраслета?

– Что ж тут неясного? Алёна меня обокрала. Не дура, знает что брать. Я ей рассказывала, что браслет стоит двадцать штук.

– Вот это вы сделали зря.

– Где были ваши советы раньше?

– Где вы хранили браслет и деньги?

– В сейфе. У меня в спальне стоит сейф. Там и хранила. И как она не побоялась лезть в сейф, когда я дома? Я давно знала, что она рисковая. Но не думала, что настолько. Ведь я могла её застукать.

– Почему вы решили, что Алёна рисковая?

– Это личное. Думаю, к делу не относится.

– Откуда Алёна узнала код сейфа?

– Теперь не узнаем. Я ей не говорила. Я не только ей, я не говорила никому. Я ж не дура.

– В общих чертах всё ясно. Я звоню в милицию.

Таня чуть не хлопнулась в обморок. Когда пришла в себя, сказала, что не думала, что я буду звонить в милицию раньше, чем найду железные доказательства таниной невиновности. В ответ я сказал, что по закону я должен был позвонить следователю как только увидел труп. Не позвонил сразу как увидел труп только потому, что хотел ухватить суть дела, чтобы было что сказать следователю кроме пустого “Я нашёл труп”.

Я добавил, что Тане волноваться не о чём, потому как пока следователь до таниного дома доберётся, я ещё успею – если Таня таки невиновна – найти Тане то, чего она так безумно желает.

Я позвонил Юсупу. У Юсупа оказалось по горло дел, притом уголовных. Я рассказал, что успел узнать. Юсуп мне напомнил, что влипать в истории с трупами я мастак, и что пора бы мне угомониться, пообещал приехать через час, наказал “всех впускать, никого не выпускать”, связь разорвал по-английски, без трёхминутных прощаний.

Я переключился на Таню. Спросил, где прохлаждалась, пока в танином холле убивали Алёну. Перед тем как ответить Таня замялась, покраснела, но таки нашла в себе силы выдавить: “Я была в туалете”.

Таня пару секунд помолчала, собралась с силами, затем выпалила:

– Объелась огурцов. Дура! Они ж наверняка буржуйские, тепличные, в них нитратов больше, чем воды. Теперь бегаю на горшок каждые полчаса. Наверное, отравилась.

– Когда вы убегали на горшок, на часы небось не посмотрели?

– Как раз посмотрела. По дороге в туалет у меня на стене висят часы. Мужу, царствие ему небесное, повесила, чтобы помнил, сколько проторчал на унитазе, а то как уйдёт туда с журналом, так можно…

– Ясно. И сколько показывал тот будильник, когда вы отправились в туалет?

– Ровно час дня. Алёну в холле я не видела.

– Вернулись из туалета, увидели Алёну, и сразу позвонили мне. Тогда было тринадцать минут второго. Значит, в эти тринадцать минут Алёну…

– Гениально! Я до этого додумалась ещё до того, как позвонила вам. Да, в эти тринадцать минут Алёну и убили. Если такие потрясающие выводы вы называете работой частного сыщика…

– Я хотел сказать, что в эти тринадцать минут Алёну или убили здесь, или сюда принесли, а убили за тридевять земель вчера вечером, а труп, чтобы сбить с толку судмедэксперта, обернули в плед с электроподогревом.

– Хм… А плед-то зачем?

– Поройтесь в инете, поищите азы того, что называют работой частного сыщика.

– Пороюсь. А вчера вечером и за тридевять земель Алёну убить не могли, потому что я её видела где-то в полпервого на моей кухне.

– Значит, о пледе можно забыть.

Я присел, осмотрел труп. Мои познания в технологии определения времени смерти скромны, ведь я не врач, но лишний раз не проверить себя я не мог.

Итогом моих исследований стал вывод: Алёна умерла примерно в час дня плюс-минус четверть часа. Осталось дождаться вывода судмедэксперта и узнать, насколько я ошибся.

Если учесть, что Алёна – по моим прикидкам – умерла в час дня, то получалось, что танина служанка покинула нас в момент, когда Таню – с её слов – на тринадцать минут усадили на унитаз тепличные огурцы. Я подумал, что алиби у Тани – если Таня таки не убивала – выглядело сногсшибательнее некуда. Попробуй с таким алиби сунься к судье. Хорошо, если судья посмеётся тебе в спину, когда уйдёшь, а то ведь может рассмеяться в лицо.

О грустном я решил подумать позже, когда придёт время намылить верёвку.

Пока до верёвки дело не дошло, я обратил внимание на мобилку, что лежала рядом с телом Алёны. Я присел, мобилку рассмотрел, поднял на Таню взгляд-вопрос: мол, “Чья трубка-то? Тоже ваша?”. Таня мотнула головой, взглядом-ответом указала на Алёну: мол, “Её, чья же ещё!”.

Я натянул на руки перчатки, чтобы не стереть отпечатки и тем не подкузьмить криминалистам, прошёлся по последним звонкам, что запомнила трубка Алёны. Трубку с пола не поднимал, кнопки трубки нажимал с превеликой осторожностью, да ноготком через резину перчаток.

В двадцать минут первого, примерно за сорок минут до того как Алёна нас покинула, Алёне звонил Артур. В десять минут второго, через десять минут после – согласно моим прикидкам – алёниной смерти, Алёне звонил Влад, причём судя по записям в памяти мобилки, Алёна с Владом разговаривала две минуты.

Разговор Влада с Алёной закончился в двенадцать минут второго. Через минуту Таня позвонила мне и сказала, что нашла труп служанки.

Можно было допустить, что Алёна обчистила сейф, а когда собиралась дом Тани покинуть и проходила через холл, позвонил Влад. Алёна остановилась в холле и принялась болтать с Владом. Вместо того чтобы хватать ноги в руки да нестись с ворованным куда подальше от места преступления, Алёна целых две минуты болтала по телефону? В такую глупость со стороны Алёны я не верил.

Я мог допустить и другое: Алёна шарила по сейфу Тани и по ходу дела болтала с Владом. В такую бесшабашность Алёны я не верил ещё больше, чем в то, что Алёна после кражи болтала по телефону и давать дёру не торопилась. Разве что Алёна разговаривала с Владом в момент вскрытия сейфа потому, что Влад диктовал Алёне код сейфа. Но Таня сказала, что код сейфа хранила под большим замком.

Оставался вариант номер три: Алёна поговорила с Владом, и принялась вскрывать сейф. Правда, Алёне пришлось бы успеть всего за минуту отпереть замок сейфа, схватить добычу, да выбежать в холл. Если для дряхлой старухи такая скорость сродни космической, то для молодой девчонки минута – это целая вечность. На третьем варианте я и угомонился, потому как варианты номер один и номер два выглядели куда бледнее. Кроме того, я мог выдумывать версии до утра, мне только дай волю, а когда же работать?

Чтобы не заморачиваться, не переписывать номера телефонов Артура и Влада с трубки Алёны вручную, я одним махом скопировал телефонную книгу с трубки Алёны на мой мобильник по блютусу.

Пока сидел возле Алёны и возился с мобилкой, заметил на боку блузки Алёны затяжку, как если бы Алёна зацепилась блузкой за гвоздь, да нитка из ткани блузки осталась на гвозде. Я задался вопросом: почему Алёна, одетая вовсе не в спецовку служанки, а наоборот, как для прогулки с любимым под ручку, во всё парадное, на затяжку внимания не обратила? Вопрос попросил тайм-аут, сказал, что как только наступят лучшие времена, так сразу и пришлёт ко мне нарочного с ответом. Я согласился подождать.

Моя возня с мобилкой Тане наскучила. Таня зевнула. Чтобы Таня не заснула, я задал короткий вопрос: “Кто такой Артур?”. Таня разразилась длинным монологом. Начала с того, что Артур – родной брат Алёны. Продолжила тем, что Артур работает садовником в одном из домов посёлка Южный. Закончила тем, что если бы не такие обеспеченные как Таня и те, кто построил коттеджи в Южном, то в посёлке Алёны, что в километре от Южного, почти все жители сидели бы без работы, а благодаря таниным и иже с ней деньгам местные жители работают в обслуге в Южном, зарабатывают будь здоров, и счастливы.

Я слушал и старался не перебивать. В такие моменты, когда человека несёт, можно услышать много интересного для следствия. Правда, в тот момент я услышал интересного ноль.

Когда я спросил: “Кто такой Влад?”, и добавил: “В десять минут второго он звонил Алёне, и они пару минут говорили”, то по лицу Тани промчался разрушительный смерч. Таня постарела лет на десять. Когда женщины злятся, то за секунду стареют так, что ощущаешь себя в зоне действия машины времени. А Таня злилась, ещё как! Разве только глазами не метала молнии.

Секунду спустя Таня взяла себя в руки, сказала:

– Вот скотина! Он с ней таки… А мне говорил…

– Вы о ком?

– Это личное.

– Таня, вы меня нанять всё ещё хотите? Если нет, то можете на мои вопросы не отвечать.

– Выкручиваете мне руки? Ладно, пусть так. Влад и Алёна… они… я сейчас приду.

Таня ушла, вернулась через минуту. Принесла конверт. Из конверта вынула пачку снимков, протянула мне со словами: “Вот, возьмите эти фото. Здесь всё видно и всё ясно”.

На снимках влюблённая парочка целовалась что есть мочи то прям посреди уличного кафе, то в красном джипе. В той, которую целовал высокий блондин, я узнал служанку Тани Алёну. Когда я рассматривал высокого блондина, то отметил, что парню повезло уродиться с той внешностью, от которой девчонки сходят с ума.

Я ткнул взглядом в снимок, спросил:

– Это Влад?

– Да. Как видите, они смотрятся неплохо. Особенно в поцелуе. Особенно если учесть, что Влад – мой любовник.

– Откуда у вас этот снимок?

– Наняла частного детектива.

– Поэтому вы решили, что Алёна рисковая? Потому, что встречалась с вашим любовником?

– Угадали. Согласитесь, она рисковала. Я могла её уволить. Такую зарплату, которую платила ей я, она нашла бы вряд ли. А если бы я рассказала о её выходке подругам, то её на работу не взяла бы ни одна дура. Во всяком случае, в нашем посёлке – точно.

– Влада подозревали давно?

– Даже не предполагала. Проверяла на всякий случай Алёну. Наняла частного детектива проверить, с кем Алёна общается, ведь она только-только ко мне устроилась. Вдруг она воровка?

– И как результаты проверки?

– Со слов детектива бояться нечего. Нормальная, с подозрительными не встречается. Только с Владом.

– О том, что вы их застукали, Влад и Алёна в курсе?

– Да. Владу я снимки показала. Алёне ничего не сказала, но дала понять, что я в курсе.

– Почему Алёну не уволили?