Андрей Дышев

* * *

1

Слякотным и промозглым декабрьским утром я вылетал из Шереметьево на аэробусе Ил-восемьдесят шесть в далекий Ла-Пас, имея с собой сто долларов, маленький рюкзак, одноместную палатку, примус, сухпаек на неделю, да складной нож, по своим размерам больше напоминающий мачете. Таких же, как и я пассажиров, летящих в Боливию по путевке на рождество, разместили в салоне второго класса, отличающегося от первоклассного лишь тем, что вместо мартини нам разносили только водку и пепси-колу. Группа активно знакомилась, сплачивалась все крепче и крепче с каждой минутой, по рядам передавали бутылки и пластиковые стаканчики. Гидесса – дама в летах с неестественным для этого времени года загаром, пыталась привлечь внимание рассказом о географических и этнографических особенностях современной Приамазонии, но ее, кроме меня, никто не слушал.

Я сильно отличался от остальных пассажиров внешним видом. На мне не было ни малинового пиджака, ни драпового пальто до пят, ни норковой шапки. Я был одет, мягко говоря, своеобразно: в выцветший горный комбез цвета хаки и кроссовки на толстой подошве. Впрочем, богатая публика, позволившая себе отметить Рождество на противоположной стороне Земли, воспринимала мой внешний вид как обыкновенное чудачество, которое было позволительно всем и в любом проявлении.

К несчастью, мне выпало сидеть в среднем ряду, где процесс взаимного знакомства и братания проходил наиболее активно. Не успели мы набрать высоту, как ко мне на колени села изрядно выпившая девица в норковом манто (в тропики собралась!) и, размахивая над моей головой ополовиненной бутылкой шампанского, предложила выпить с ней на брудершафт. Мы особенно не выделялись, потому как подобным делом было занято полсалона.

– Я хочу быть с тобой, – сказала она мне, стряхивая пепел с тонкой сигареты мне на плечо. – Гоша мне надоел. От жмот. А как тебя зовут? Кирилл? А я Аня. Можно Анюта. Гоша меня называет Аннушкой. Я разлила масло на его пути. Это он так говорит. И теперь, если у него что-то не ладится, то виновата я… Только давай не теряться, ага? Ты с бабой или один? Сам по себе? Как кот? А усики бы тебе пошли. Маленькие такие усишки…

Я пообещал Аннушке отпустить усы, но она не отстала, попросила вечно улыбающегося тучного мужчину, который сидел рядом со мной и уже несколько часов подряд пытался познакомиться, немного подвинуться, заняла его место (хорошо, что свободных было полно, и мой сосед пересел на другой ряд) и, щедро налив шампанского в стаканчик, так что пена с шипением поползла по ее руке, заставила меня выпить за наше случайное знакомство.

Это было милое юное создание с бледным лицом и ярко-алыми губами; ее светлые волосы были зачесаны назад и скреплены сзади черной бархатной заколкой, на ушах покачивались тяжелые золотые серьги; белая кофточка с глубоким вырезом спереди, надетая поверх бархатного платья цвета изумруда, оголяла ее округлые плечи и шею, оплетенную ожерельем под жемчуг и золотую цепочку с православным крестиком. Она была мне приятна в сравнении со своим туповатым дружком Гошей, который вскоре подвалил к нам, обнимая рыжую женщину с совершенно безумными глазами и, покачиваясь, долго стоял над нами, пытаясь что-то сказать. Аннушка, игнорируя его, стала меня обнимать, что-то шептать на ухо, и я уже приготовился к воспитательным мероприятиям, на тот случай, если Гоша попытается грубить. Но Гоша лишь с трудом выговорил: "Я тебя больше знать не знаю", а рыжая хлопнула его по груди, сказала: "Правильно!" и утащила в район туалетов.

Полет, в соответствии с пожеланиями экипажа корабля, был приятным. Почти двое суток, оставляя под крыльями Ирландию, Канаду, Кубу, Венесуэллу, Колумбию и Аргентину, летели мы до Ла-Паса. Я надеялся, что Аннушка быстро отвяжется, но она не покидала кресло рядом со мной, много спала, положив голову мне на плечо, а проснувшись, начинала рассказывать о своих подругах. Мой бывший сосед, занявший место впереди, продолжал клеиться, прислушивался к нашему разговору, к месту и не к месту вставлял фразы и не переставал слащаво улыбаться. Мне очень хотелось послать его подальше, но навязчивая мысль о слежке, о моих заклятых врагах Картавом и Валери вынуждала больше помалкивать и слушать нежный голосок Аннушки. Но истории о подругах были банальны и скучны.

Когда праздный народ в самолете выпил все, что мог, перезнакомился всеми доступными способами, когда всем уже порядком надоел комфортабельный аэробус и услужливые стюардессы, как, собственно говоря, и сам туризм, мы приземлились в аэропорту Ла-Паса.

Из открывшейся дверцы в салон хлынул поток горячего воздуха, словно из доменной печи. Норковые шубы и манто как по команде съехали с дамских плеч, а мужчины стали снимать с себя пиджаки и галстуки. Я не принимал участия в массовом раздевании, потому как был одет вполне по местному сезону. Гидесса, суетясь у выхода, скороговоркой напоминала о вещах, которые не следует забывать, о дисциплине и порядке. Аннушка, которой самолет и Гоша осточертели до предела, взяла меня за рукав и потащила к выходу.

Мы ступили с ней на трап в числе пассажиров из салона первого класса. Аннушка сразу нацепила на нос огромные солнцезащитные очки, отдала мне свое манто, чтобы я нес его и, расталкивая бизнесменов, полетела по трапу вниз.

Я едва поспевал за ней, не понимая, к чему такая спешка на сорокаградусной жаре. Аннушка объяснила, не вдаваясь в подробности:

– Быстрее получим вещи – успеем выпить по стаканчику чего-нибудь прохладительного.

Я думал о том, как отвязаться от Аннушки и назойливой гидессы, как в вестибюле между нами неожиданно вырос мой прилипчивый сосед.

– Я еле угнался за вами, – признался он, вытирая красное и влажное лицо. – Холодненькой кока-колы не желаете?

– Не желаем, – ответила Анна. – И вообще, мы хотим остаться вдвоем.

– Господь с вами! – рассмеялся толстяк. – Пойдемте получать вещи, а то потом будет толкучка.

И он исчез в толпе.

Наш багаж только начали выгружать на крутящийся парапет, как я сразу увидел свой рюкзак.

– Ты меня подождешь? – спросила Аннушка.

Я ответил нечто нечленораздельное.

– Слушай, ты прикольный мужик! Рюкзак-то тебе зачем?

– В поход пойду.

– Правда? В джунгли? Слушай, я всю жизнь мечтала пойти в поход по джунглям. Ты меня с собой возьмешь?

– Я бы с радостью, но ты одета не для джунглей. Встретимся перед обратным вылетом.

Она что-то кричала мне в спину, но я уже быстро проталкивался через пестрый люд. Анна пыталась догнать меня, но посреди зала поломала каблук, которым тотчас запустила в меня. Она метнула его метко, каблук треснул меня по затылку, но я все равно не остановился.

Солнце заливало площадь, окруженную пальмами, похожую на остров, по которому медленным потоком двигались автомобили, тесно прижимаясь друг к другу, а рядом, по тротуару, не в меньшей тесноте, колыхалась и рябила всеми цветами радуги толпа людей – темноволосых, бронзоволицых. Автомобили нещадно сигналили, горячий воздух с запахом гниющих на жаре фруктов перемешался с тяжелым угаром выхлопов. Уже через минуту я вспотел так, что ткань комбеза прилипла к спине под рюкзаком, а под мышками проступили темные пятна. Я встал рядом с мусорной урной, опустил рюкзак на асфальт и принялся стаскивать куртку. Меня тотчас толкнули чемоданами, затем на ногу наехал какой-то босоногий рикша. Хорошо, что груз, который он вез, не был слишком большим, иначе моя ступня превратилась бы в ласту. Я понял, что через минуту-другую меня либо затопчут, либо завалят мусором и, снова закинув рюкзак за плечи, быстро пошел через площадь.

Под пальмой, на ровно постриженной травке, я, наконец, стащил с себя огрубевшую от пота куртку, оставшись в одной темной майке. Жить сразу стало намного легче.

Мои познания в испанском были весьма скромны, точнее, их вообще не было. Разговорник, которым снабдили меня в туристической фирме, лежал в кармане брюк. Я шел наугад – просто ради того, чтобы хоть что-нибудь делать, как-то двигаться к своей далекой цели, и на ходу листал разговорник. "Знакомства". "В гостинице". "В баре"… Я задел плечом очень крупного мужчину, потного в такой же степени, как и я, и мы гладко скользнули друг о друга. Я подумал, что он тотчас обернется и, как минимум, обложет меня местным матом, но ничего подобного не произошло. Я снова опустил глаза в книжицу, которая должна была помочь мне преодолеть языковой барьер. Вот нужный раздел – "В дороге". "Вы не скажете, в котором часу отправляется поезд в Мадрид?" Вот уж подходящая фраза! Если я сейчас обращусь к кому-нибудь с этим вопросом, то меня моментально отвезут в психушку. "Вы не скажете, как добраться до…" Вот это ближе, хотя тоже сильно отдает маразмом. Не скажете ли вы, уважаемая сеньорита, как добраться до Лимы, столицы Перу?.. Почему так жарко?

Я нашел скамейку, и хотя на ней уже начала плавиться от жары краска, она была свободной. Полчаса я изучал прилагавшуюся к путевке карту Боливии и граничащих с ней стран. Этим надо было заниматься в самолете, подумал я, накрывая голову носовым платком, во всяком случае, в салоне было прохладно, к тому же разносили напитки.

Путеводитель, где были указаны лишь банки, полицейские участки, Российское консульство да агентство Аэрофлота, мало чем помог мне. Я прочитал его от корки до корки, после чего отправил в урну – лишний вес мне ни к чему. Ближайшая задача все еще оставалась нерешенной. Я был слишком самоуверен в себе, когда задумал это путешествие.

Я взялся за лямку рюкзака, как за спасательный круг, однако неожиданно за спиной раздался знакомый голос:

– Какой же ты поганый тип, Кирюша! Бросил девушку в чужом городе.

Я обернулся. Припадая на босую ногу, с бутылкой в одной руке и туфлей без каблука в другой, ко мне приближалась Анна.

– Послушай, зачем ты за мной следишь? – начал сердиться я. – Мне надо решить свои дела. Я не хочу тебя видеть.

– Ну ладно, ладно! – поморщилась она и села рядом. – Сейчас уйду. Не думай, что ты мне очень нужен. Просто я хочу досадить Гоше, этому колорадскому жуку.

Она протянула мне туфлю.

– Отремонтировать можешь?

Я покрутил ее в руке и вернул.

– Ее проще выкинуть.

Анна так и сделала. Сначала одну, затем, сняв с ноги, запустила в кусты другую туфлю.

– В чем же ты будешь ходить?

– В чемодане кроссовки. И вообще, здесь многие женщины ходят босиком. Ну давай же пить, открывай бутылку!.. Послушай, ты такой скучный, что мне хочется выть.

– Я тебя предупреждал.

– Нет, ты меня коварно обманул. Сначала прикинулся туристом, пообещал джунгли, а оказался занудой.

– Я тебе ничего не обещал.

– Ну ладно, не зуди. Откупоривай.

– Я не хочу пить.

– Слушай, Кирилл, я тебя сейчас прихлопну. Ты можешь сделать глоток ради дамы?

Только ради дамы я откупорил бутылку, а это оказалась шипучка, и половина вылилась на ее норковое манто. Аннушка равнодушно стряхнула брызги, пригладила мокрую шерстку ладонью и спросила:

– А тебе здесь нравится?

– Не очень.

– Зачем же ты сюда прилетел? Коммерция? Или что покруче?

Она теребила в пальцах прядь моих волос над ухом.

– Наркобизнес, – ответил я. – Скупаю кокаин и перевожу его в Россию. Моя третья ходка.

– Врешь, – сразу ответила Аннушка. – Такие котики, как ты, никогда не держали в руках наркотиков, оружия и прочих страшных штучек, а самое рискованное дело для тебя – это проводить даму вечером из кино до подъезда.

– Раскусила.

– Ну вот, видишь. А в самом деле – зачем?

– Я ищу одного человека.

– Женщину? – догадалась Анна.

– Женщину… Все, пресс-конференция закончена.

Она отпила из горла, пена полилась по ее щекам, шее. Аннушка долго держала вино во рту, надув щеки, пока смогла проглотить.

– И за эту гадость я отдала два бакса. А ты чего не пьешь?

– Минералки бы ледяной.

– Так пойдем поищем минералку.

– А ты не боишься потеряться? Группа, наверное, уже садится в автобус.

– Нет, не боюсь. В путевке все расписано – где гостиница, как добраться. Такси довезет. Зато Гошик понервничает, поскрипит зубами. Я ему попорчу кровушку, я этому засранцу за все отмщу.

– За что ты так его?

– За все! Он жлоб и бабник. Не успели приехать в Шереметьево, как он тут же приклеился к рыжей дуре. Я ему дала в рожу. Он обиделся и забрал у меня деньги. Сотни две осталось.

– Я вряд ли тебе смогу помочь, – ответил я. – У меня всего сто баксов.

– Ой! – Аннушка скривилась. – Еще один спонсор! Помогальщик в потертых штанах. Ты думаешь, мне нужен твой тощий бумажник?.. Сейчас допью и пойду. Сиди тут со своим дурацким рюкзаком в обнимку.

Несколько минут мы сидели молча. Аннушка потягивала из горлышка вино и смотрела на площадь. Манто, словно крупная кошка, клубком свернулось на скамейке между нами.

– Зачем ты это с собой взяла? – спросил я.

– В Москве холодно было. А знаешь, как оно греет? Вот накинь себе на плечи!

– Да нет, спасибо, я не замерз.

– Нет, накинь, накинь! Попробуй… Тепло?

– Тепло.

– Вот видишь. – Она стянула норку с моих плеч. – А можно кому-нибудь продать. Красивая ведь штучка, правда? Как ты думаешь, за тысячу баксов ее можно продать?

– Я думаю, что здесь ее никто не купит.

– А за стольник?

– Разве что какой-нибудь придурок.

– Надо искать придурка. Кирилл, по-моему у тебя чутье на придурков. Я видела, какими глазами ты смотрел на Гошика!

Мое терпение лопнуло. Я встал, потянулся за рюкзаком.

– Ты куда?

– Анна, нам с тобой в разные стороны.

– А где твоя сторона?

– Я еду в Лиму.

– Ты думаешь, там норку купят?

– Лима – это столица Перу, другого государства. Учебник для пятого класса средней школы.

– Ну ладно, – нахмурилась она и кинула бутылку под скамейку. – Не надо учить. Я тебя провожу. Надеюсь, мое общество не слишком тяготит тебя?

Я пожал плечами. Пусть волочится за мной, сколько хочет, подумал я. В конце-концов, какая мне разница?