© Андрей Данилов, 2025

ISBN 978-5-0067-6332-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как родилось то, что мы сейчас называем искусством? Какие эволюционные процессы привели к появлению феномена, который так украшает нашу жизнь? В какой форме существовало первобытное искусство? Эти вопросы интересуют меня очень давно, но ответы на них теряются в тумане веков. Монографии искусствоведов содержат лишь предположения, и это абсолютно обосновано, так как наука по определению должна опираться на документально подтвержденные факты, что для пения и танца, получивших возможность материальной фиксации немногим более ста лет назад, абсолютно невозможно. На «откровения» разнообразных «духовных провидцев» опираться нет никаких оснований, ведь очевидно, что кроме неряшливо состряпанных спекуляций эта публика ничего предложить не может.

Версия ответа на этот глобальный вопрос, которую я смог признать достаточно убедительной, проявилась относительно недавно, после многих лет исследования как, собственно, искусства, так и его терапевтического воздействия на сферу психики, физиологии и социальных отношений человека. Когда концепция, изложению которой посвящена эта книга, стала принимать четкие очертания, я решил написать статью для толстого академического журнала, в которой собрался сформулировать ее основные положения. Писал я ее непозволительно долго, на протяжении полутора лет регулярно возвращаясь к ней, постоянно что-то исправляя и дополняя. В результате этих манипуляций статья приняла несуразно огромный размер, редакцией журнала она была предсказуемо отклонена из-за размера и того, что круг рассматриваемых в ней вопросов явно не вписывался в формат специализированного издания, и я решил сделать из нее полноценную книгу.

Изучение этого многомерного и сложного вопроса привело меня к неожиданным и, во многом, парадоксальным выводам о том, что на заре существования человечества пение и танец являлись важнейшими элементами практически всех значимых процессов, которыми сопровождалась наша эволюция. Они влияли на организацию труда, воинское искусство, развитие языка. Но главной их функцией, как мне кажется, было достижение состояния психофизиологического баланса и настройка социальных связей, что способствовало развитию как отдельного человека, так и всего сообщества в целом.

Я многократно переписывал этот труд, стремясь как можно более полно изложить свое видение рассматриваемой в нем проблемы. Некоторые мысли, которые я посчитал важными для обоснования своей версии эволюции этих видов искусства уже содержатся в моих предыдущих книгах, и я прошу прощения у тех моих читателей, которые пристально следят за моим эпистолярным творчеством за то, что им придется потратить время на уже известные им сведения. Однако, такие повторы, для полноты понимания моей концепции абсолютно необходимы.

А теперь, когда мотивы и предыстория написания этой книги известны моим читателям, пора заканчивать это затянувшееся предисловие и переходить к изучению гипотезы о появлении в нашей жизни пения и танца.

ВВЕДЕНИЕ

Вопрос зарождения различных жанров искусства является одним из самых таинственных в истории человечества, и для этого есть объективные причины. Действительно, очень хочется понять логику эмоциональных порывов первобытного человека, стремящегося придать своим каменным ножам некое подобие эстетической формы, явно выходящей за пределы их функционального назначения, украшающего стены своих каменных жилищ рисунками и создающего прототипы современных духовых инструментов. И это в то время, когда добыча пропитания и создание минимально приемлемых бытовых условий в абсолютно враждебной среде представляло колоссальную сложность и должно было отнимать все силы и время. Что же могло давать праискусство нашим предкам такого, чтобы они в процессе жизнедеятельности тратили на него энергию, которая была для них явно нелишней?

Логика подсказывает, что те затраты энергии, которая шла на создание предметов, не имеющих явного утилитарного смысла, многократно восполнялись при созерцании этих предметов, причем эта энергия, наверняка, становилась достоянием не только самого творца, но и всего сообщества, его племени. Ведь трудно предположить, что первобытные люди были настолько альтруистичны, что давали место у костра и кусок мяса мамонта тому, кто провел весь день в пещере, занимаясь непонятными росписями или вытачиванием фигурок, в то время, когда его соплеменники рисковали жизнью, охотясь на опасных животных или уворачиваясь от стрел воинов из конкурирующего племени.

Ответ кажется очевидным – первобытное искусство давало нашим предкам энергию, многократно превышающую затраты на создание образцов этого искусства, и эту энергию они уже могли тратить на решение практических задач. Однако, эта очевидность может быть только гипотетической, вытекающей из чисто умозрительных рассуждений, которым сложно найти практическое подтверждение. Как писал финский искусствовед И. Гирн: «бесполезно делать выводы из фактов истории искусства, так как мы никогда не знаем точного психологического источника этих произведений» [1].

Еще сложнее получить ответ на вопрос о зарождении тех видов искусства, которые не воплощены в материальном виде. Наскальные рисунки, фигурки палеолитических Венер, обработанные ракушки и другие артефакты, обнаруженные во время археологических раскопок, дают нам представление о приблизительном времени зарождения и конкретных формах того, что через много тысяч лет мы назвали живописью и скульптурой. Но когда и как зародилась музыка, танец, и все многообразные жанры искусства, базирующиеся на этих элементах творчества? Ответ на этот вопрос может быть дан только в виде версий, основанных на нашем современном понимании специфики и сути многомерного феномена искусства.

Общепринятая версия о синкретическом характере первобытной музыки и танца, которые разделились на самостоятельные жанры в гораздо более поздние времена, представляется мне абсолютно обоснованной. «Музыка не могла существовать как искусство вполне самостоятельное и представляла собой элемент синкретического единства: она была неразрывно связана с поэзией (шире – со словом), с танцем (шире – с движением, действием, обрядом) или одновременно с тем и другим» [2]. Исследователи, представляющие различные научные направления, подчеркивают те черты первобытного искусства, которые, несомненно, были для него характерны. К. Г. Юнг пишет о мистицизме первобытного человека [3]. Э. Кассирер [4] и С. Лангер [5] – об изначальной способности к символизации образов, послужившей одним из условий возникновения искусства. Й. Хейзинга подчеркивает врожденное влечение человека к игре, которое, по его мнению, сыграло определенную роль в формировании искусства [6]. И можно согласиться с К. З. Акопяном, предполагающим что».. фундамент первобытной культуры образуют игра, ритуал, язык, миф и прамузыка. Именно на этих «китах», которые относятся к двигательным и устным формам деятельности и творчества, на наш взгляд, и покоится ее грандиозное здание. Кроме того, повторим, что эти «киты» практически никогда не плавали в одиночку; иначе говоря, перечисленные феномены представляют собой элементы некоего сложного синкретического образования. Между ними существовала диалектическая связь; они как бы проникали друг в друга, друг друга обуславливали.» [7, с. 52].

В сферу моих научных интересов эти вопросы попали не в то время, когда я занимался активной концертной и преподавательской деятельностью, то есть когда моя жизнь была связана непосредственно с искусством. Они стали актуальными гораздо позже и, как ни парадоксально это звучит, данные, позволяющие выстроить концепцию зарождения исполнительских жанров искусства и путей их развития, были получены мной тогда, когда фокус внимания переместился в область психофизиологии. Однако, для полноты изложения темы, которой посвящена данная книга, необходима небольшая предыстория.

Окончив консерваторию и занявшись активной концертной деятельностью, я практически сразу приступил к педагогической работе. Вначале преподавание вокала строилось на тех принципах и методах, которым обучают студентов в ВУЗах соответствующего профиля, то есть мои ученики были обязаны иметь зачатки природных вокальных данных, которые следовало развить до профессионального уровня. Однако, в определенный момент мне поступило предложение сделать профессионального певца из абсолютно безголосого юноши, который, к тому же, не горел желанием петь, довольствуясь ролью рок-гитариста. Мечтой увидеть сына поющим был одержим его отец, который курировал проект и ставил сыну пение условием его выхода на сцену.

Эта задача показалась мне интересной, и спустя два года юноша обладал небольшим, но очень полетным голосом полного вокального диапазона, записавшим под моим руководством сольный альбом поп и рок-баллад. Данный эксперимент полностью перевернул те представления о вокале, которыми я руководствовался после завершения обучения в консерватории, повлияв не только на педагогические приемы, которые использовались мной во время занятий с учениками, но и на принципы звукоизвлечения, которым я следовал как певец. С этого момента около 80% моих учеников составляли люди, не имеющие природных вокальных данных, либо певцы, чьи голоса были безнадежно испорчены неправильным пением. Это давало прекрасную возможность исследования таких нюансов звукоизвлечения, которые были абсолютно недоступны мне в рамках традиционной вокальной педагогики.

Данные изыскания привели к созданию авторской методики обучения пению людей, не обладавшими вокальными данными от природы, она была описана, запатентована и давала хорошие практические результаты. Принципы такой работы с голосом здесь будут рассмотрены в усеченном виде, только в той мере, которая позволит прояснить обсуждаемые темы. В полноценном виде они изложены в книге [8].

В то время мне казалось, что все возможности развития такого подхода к звукоизвлечению ограничиваются только областью вокала, однако занятия с одной из учениц открыли новые горизонты для изучения влияние искусства на жизнь человека. Молодая женщина, имевшая прекрасное образование, впечатляющую карьеру и обладающая мощным интеллектом и темпераментом, решила научиться петь, не обладая даже зачатками вокальных данных. Ее голос был неестественно высоким, бедным обертонами и по характеру звучания напоминавшим голос ребенка. Стиль одежды также был приближен к подростковому – бесформенные свитера и брюки, не имевшие и малейшего намека на женственность. В процессе общения выяснилось, что у нашей ученицы давно не было личных отношений, к тому же ей был поставлен диагноз – бесплодие, поставивший крест на ее желании иметь детей. Столь подробное описание личности моей ученицы необходимо для фиксации начальных условий работы с ней, так как именно эта практика сформулировала новые подходы к анализу влияния искусства на все без исключения сферы жизни человека.

Вскоре, после начала занятий, выяснилось, что голос ученицы – меццо-сопрано, обладавший, в достаточной мере, глубиной тембра и мощью звучания. Моей основной задачей была ликвидация ее стремления к форсированию звука, на грани крика, и выработке плавности звуковедения. Я требовал, чтобы каждое произведение пелось, как колыбельная, оставаясь в динамической градации от piano до mezzo forte. Вокализация сопровождалась плавными движениями тела, помогающими добиться нужного звучания голоса. И, спустя некоторое время, я заметил, что такое пение естественным образом изменило базовые характеристики структуры личности моей ученицы. Она стала говорить глубоким бархатным голосом, темп речи существенно понизился и перестал быть суетливым. Движения приобрели элегантность, плавность и замедленность. В гардеробе стали преобладать женственные платья, подчеркивающие фигуру. Вскоре она вышла замуж, и самым ошеломившим меня известием стало то, что она забеременела и родила здорового ребенка, хотя, по ее словам, давно рассталась с мечтой о материнстве и никакого медикаментозного лечения не проходила. Сейчас эта женщина имеет крепкую семью, в которой трое детей, и является владелицей международного холдинга с миллионными оборотами.

Этот случай продемонстрировал мне, что искусство, как можно было предположить, является мощным инструментом гармонизации и физиологической, и психической и социальной сфер жизни человека, дав импульс к изучению его возможностей в этом направлении. Данные исследования, которые не прекращаются и по сей день, показали, что описанный выше случай не был простым совпадением обстоятельств. Сконцентрировав свое внимание на гармонизации психо-когнитивной и социальной систем человека, а впоследствии и на его физиологической системе, я тестировал различные инструменты такой гармонизации, включавшие в себя дыхательные, голосовые и телесно-ориентированные практики. Этот процесс подробно описан в моей кандидатской и докторской диссертации по психологии, многочисленных статьях и монографиях, некоторые из которых будут цитироваться в этой книге. Данная работа привела к формулированию теории личности как единой био-психо-социальной системы и практической методики, охватывающей все значимые сферы жизни человека [9,10]. И большая часть приемов, используемых мной в работе, являются базовыми элементами различных жанров искусства, оказывающими широчайшее комплексное воздействие на все системы жизнедеятельности человека, недоступное никаким другим методам терапии. Исходя из полученных во время исследований данных, и их теоретического осмысления, появилась возможность сформулировать концепцию зарождения и эволюции исполнительских видов искусства, что я и попытаюсь сделать в этой книге.