Не хотел я жизни под копирку

Что имеет «средний» человек,

Я мечтал о лунных горных цирках

И о марсианских руслах рек.

Я мечтал меж кольцами Сатурна

Прошмыгнуть космической иглой,

В их рисунок сказочно-ажурный

Я узор хотел добавить свой.

Россыпь звезд мечтал увидеть близко,

Без помех воздушной кисеи,

Но… на кухне я жую сосиски,

Сухари макаю в кисели.

И, взглянув сквозь форточку на небо,

В крошках звезд увидев Млечный Путь,

Вспомнил: «Молока купить и хлеба, —

Мне жена сказала, – не забудь!»

(Стихи автора)

© Андрей Буторин, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

От автора

Мысль сделать сборники моих рассказов появилась у меня давно. Я начал писать фантастику в 90-х годах прошлого века, и, как водится, сначала это были именно рассказы. Но и позже, когда были написаны и изданы произведения крупной формы, рассказы я тоже вниманием не обделял. Что-то возникало спонтанно, в результате «творческого озарения», что-то писалось для конкурсов, таких как «Рваная грелка», «КолФан» и пр., что-то создавалось специально для журналов и сборников.

Кстати, о журналах и сборниках. В них на сегодняшний день опубликовано более тридцати рассказов. Это такие журналы как «Если», «Техника-молодежи», «Знание-сила: Фантастика», «Юный техник» и другие, менее известные, в том числе и зарубежные. В итоге мои рассказы увидели свет в таких странах как Россия, Великобритания, Канада, Израиль, Латвия, Украина и США.

Однако я не стал делить рассказы для задуманных сборников на те, что уже опубликованы (есть такие, что и не единожды), и на те, что так еще и не видели свет. Не думаю, что факт публикации автоматически делает текст лучше. Мало того, я даже оставил все рассказы в первоначальном виде, без той переработки, что требовали некоторые издания. Единственное, что я позволил себе, это еще раз сделать вычитку и провести минимальную редактуру с позиции моего нынешнего опыта, а также реалий сегодняшнего дня.

Произведения наверняка неравноценны по стилистике, уровню подачи материала, занимательности сюжета и прочим литературным параметрам, ведь писались они в разное время – и когда я еще только начал приобщаться к литературному творчеству, и когда приобрел уже какой-то опыт. Тем не менее, я не стал делить их по признаку новые-старые, потому что все они для меня родные дети, с каждым что-то связано, каждый чему-то меня научил. Не стал я и сортировать их по датам написания, посчитав, что это вовсе не самое главное.

Я провел деление по другому принципу. Хотя все рассказы принадлежат любимому мною жанру фантастике, но тематика у них очень разная; она представляет такие поджанры как фантастика научная, юмористическая, любовная, проза для детей и юношества, мистика-ужасы, сюрреализм… В связи с тем что рассказов накопилось много, порядка восьмидесяти, и все они представляют перечисленные выше направления, я решил сделать не один, а несколько сборников – каждый по своей тематике. Объединяет их придуманное мною название «БутАстика»; потому что это Буторин Андрей, и потому что это фантастика.

В первом из шести задуманных сборников я выношу на суд моих уважаемых читателей рассказы, представляющие поджанр «научная фантастика». Возможно, для моих произведений следовало назвать его «псевдонаучной» или «околонаучной» фантастикой, но это, думаю, было бы ненужным кокетством и рисовкой, а выпендреж я не люблю во всех его проявлениях.

Приятного вам чтения, дорогие друзья! Жду ваших отзывов.

Искренне ваш,

Андрей Буторин

Во всём свои плюсы

В любом положении есть свои плюсы. Даже в том, что оказался Мьенг. Он сидел в камере смертников и впервые за тридцать шесть лет наслаждался одиночеством.

Мьенг не любил людей. Они отвечали ему взаимностью. Его это не трогало. Но раздражало, когда трогали его. И в том, что убил тех троих, он ничуть не раскаивался. Не надо было его задевать.

Смерть Мьенга не страшила. Тягостным было ее ожидание. Собственную казнь Мьенг относил к событиям достаточно важным, хоть и не из ряда вон выходящим. Людей казнили испокон веков…

…а вот то, что произошло вскоре, относилось именно к той категории. Из ряда вон. Ни одному человеку не предлагали подобного. Он стал первым.

Когда щелкнул замок, Мьенг невольно вздрогнул. Стало трудно дышать, рука потянулась к вороту робы. Сейчас к этому вороту добавят пеньковый воротник. Или из чего там делают веревки для виселиц?.. Ах да, ему же введут яд внутривенно, повешение считается теперь негуманным.

Он поднялся и уже рефлекторно завел за спину руки. Прислушался к чувствам и остался доволен: всплеск эмоций угас. Страха почти не было. Кроме того, что предваряет любую неизвестность. А умирать ему доселе не приходилось.

– Заключенный Мьенг Мьянга? – Лицо охранника казалось ледяной маской, в голосе было не больше тепла. Мьенг хотел ответить: «Нет, Санта Клаус», но сумел побороть раздражение. Близость смерти действовала на нервы сильнее, чем он ожидал. Единственное, что он позволил себе, – назвал полное имя:

– Заключенный Мьенг Кипрус Мьянга.

– На выход.

Мьенгу стало весело. Выход!.. А что? Все верно. Сейчас он выйдет из тюрьмы. И уже никогда в нее не вернется. Во всем есть свои плюсы.

На место казни помещение походило мало. Скорее, это была комната свиданий. Но у Мьенга не было близких, его никто не посещал. Да и применимы ли к смертникам подобные льготы?

По старым фильмам он помнил: перегородка из толстого стекла, два ряда кресел – по ту и эту сторону, переговорные устройства. Правда, теперь стекло заменили силовым полем, звуку оно не препятствует, так что и переговорных гаджетов нет. Остались только кресла. В этой комнате их было три: один для него, два – напротив – для его собеседников. Одного из них он видел, когда его сюда оформляли: неприятный лысеющий тип в сером кителе; какой-то здешний начальник, может, и самый главный. Мьенгу это было неинтересно. Второй – подтянутый, стройный, в строгом костюме. Очень не молод, но выглядит супер. Герой любовной мелодрамы. Дамочки любят таких седовласых, умудренных жизнью красавчиков.

Лысый тип приказал охраннику выйти. Тот козырнул и исчез. Начальник вылупил на Мьенга бесцветные, в красных прожилках, глаза.

– Хочешь жить?

Мьенг только хмыкнул. На глупые вопросы он отвечать не собирался. Но дальше стало интересней.

– Тебе выпал шанс, – сказал начальник. – Сейчас доктор Дрожек сделает тебе предложение. Времени на раздумье не будет. «Да» или «нет» ответишь сразу. Если выберешь «нет», тобой займется другой доктор.

Седой красавчик поморщился.

– Вы ведь гелиоэнергетик? – вежливо спросил он.

– Когда-то был, – осторожно ответил Мьенг.

– И вы обслуживали гелиостанции на Луне и Меркурии?

– И еще орбитальные. – Профессиональный интерес заставил Мьенга забыться, но он быстро пришел в себя и желчно добавил: – Вы ведь и так все знаете. Не тяните. Что вам нужно?

– Вопросы здесь задают тебе, а не ты! – рявкнул лысый. – Ты куда-то спешишь? Еще одна подобная выходка – и…

– Не надо, господин Сушик, – снова поморщился «супергерой». – Я с удовольствием отвечу на все вопросы господина Мьянги.

– После того, как он ответит согласием, – мотнул головой начальник. – Так что и впрямь переходите к делу, доктор.

– Хорошо. – Дрожек посмотрел прямо в глаза Мьенгу, и тот невольно поежился. В противовес располагающей внешности и вежливой речи, взгляд доктора был лишен даже капли человечности. Он изучал им Мьенга, словно лабораторную крысу… Даже не крысу – бактерию! Не хватало лишь микроскопа. – Итак, – сказал он, – космос вам хорошо знаком. Вы – опытный инженер. К тому же – специалист по гелиоэнергетике. Во всем этом – большие плюсы. Собственно, потому выбор и пал именно на вас. Всему остальному мы вас научим.

Мьенг чуть не потерял самообладания. Закричать: «Чему научите? Зачем?!» ему помешало лишь опасение, что разозленный начальник восстановит статус кво. А Мьенгу уже расхотелось умирать, не узнав, под какой микроскоп его хочет засунуть доктор Джекилл… то бишь, Дрожек. И он, стиснув зубы, промолчал, ожидая продолжения.

Оно последовало. Но было столь неожиданным, что не сразу дошло до сознания Мьенга.

– Мы хотим вас отправить к Альфе Центавра, – подытожил «герой-любовник» и откинулся на спинку кресла.

– Ну? – посмотрел на Мьенга тюремщик. – «Да» или «нет»? Отвечать сразу!

– Но… – заморгал Мьенг, пытаясь собрать рассыпавшиеся мысли.

– Только «да» или «нет»!

– Да, да!! – заорал Мьенг, так и не понимая, на что подписывается. Он лишь успел сообразить, что умереть никогда будет не поздно. Так что в подобном выборе имелся внушительный плюс.

Мьенга вернули в прежнюю камеру и не трогали целых четыре дня. Но теперь он уже был не рад этому. И чем дальше, тем странный разговор с доктором Дрожеком стал казаться всего лишь выкрутасом отрицающего гибель сознания; обычным, хоть и очень реалистичным сном. Впрочем, засыпал он теперь плохо. Все пытался понять, может ли иметь произошедшее… или все-таки привидевшееся?.. хоть какой-либо смысл?

Да, он не раз летал в космос. И, не будучи специалистом по астронавтике, тем не менее знал, что современное развитие космической техники не позволяло путешествовать к звездам. Повсеместно применялись ракетные двигатели, основанные на химической реакции горючего и окислителя, – как в самом начале освоения космоса, пусть и гораздо более совершенные. При межпланетных полетах использовались ионные и плазменные двигатели, существовали уже корабли с ядерными установками. Плохо прижились, но кое-где еще «бороздили просторы Вселенной» экзотические и неуклюжие космические парусники. Но любой из этих аппаратов мог летать только в пределах Солнечной системы, а до той же Альфы Центавра их полет занял бы столько времени, что терялся его практический смысл.

И если его хотят отправить на таком корабле, то зачем? Проще, и гораздо дешевле, оставить его до конца дней в этой камере, если уж так жалко тратиться на яд.

На пятый день за Мьенгом пришли. Вначале он испытал чувство дежа-вю.

Щелчок замка. Ледяное лицо охранника.

– Заключенный Мьенг Мьянга?

– Мьенг Кипрус Мьянга.

– На выход.

Неужели все-таки приснилось? И никакой Альфы Центавра, лишь какой-нибудь «альфа-цианид» внутривенно…

Однако на сей раз его вывели во внутренний двор и усадили в закрытую, без окон, коробку кара. Примерно через полчаса он сидел в такой же точно коробке, но уже на борту геликоптера. Полет продолжался долго, Мьенг заснул.

Он проснулся от толчка. Свист винтов стал затихать, перешел в чавкающий шелест, а затем по ушам вдарила тишина. Но длилась она недолго. Вжикнул запор, отошла вбок дверь, и сразу резануло по глазам давно забытое солнце, а йодистый запах моря, ворвавшийся в ноздри, выдавил из глаз слезы. Ведь именно так – солнцем и морем – и должна была пахнуть свобода!

К огромному удивлению Мьенга, он и в самом деле оказался свободен. Относительно, конечно, но по сравнению с камерой смертников он чувствовал себя блохой на бродячей собаке.

Плюсов в его новом положении было – хоть отбавляй. Начать с того, что в шикарном – с отдельной спальней! – номере не оказалось… запоров! То есть, замок в двери имелся, но вполне обычный, кей-чип от которого Мьенгу тут же выдали. У входа в жилой корпус дежурила охрана, но конкретно на Мьенга она обращала внимания не больше чем на прочих.

Сопровождавший Мьенга светловолосый крепыш в белом летнем костюме, назвавшийся Полем, заметил его изумление и пояснил:

– Бежать некуда. Это остров, вокруг океан на многие мили. К тому же, тут все охраняется. Основательно, смею вас заверить. Особенно это касается Центра, причала и геликоптерной площадки. Так что не советую…

Что именно он не советует, крепыш говорить не стал, но Мьенг и так все понял.

Поль глянул на часы.

– Обед через полчаса. Ресторан на первом этаже. Принимайте душ, переодевайтесь и подруливайте. Зеф тоже там будет, так что…

Похоже, белобрысый крепыш не любил завершать мысли, но на сей раз Мьенга это не устроило.

– Зеф? – переспросил он.

– Ну, да. Йозеф Дрожек. Это ведь он вас сюда сосватал?

Мьенг не ответил. Раздвинул дверцы шкафа, нашел полотенце и направился к ванной.

Дрожека он заметил сразу, как вошел в ресторан. Доктор тут же повернул в его сторону голову, и Мьенг заподозрил, что без датчиков слежения в одежде или обуви не обошлось.

– Идите сюда! – замахал рукой Дрожек. Мьенг кивнул и направился к столику, за которым кроме доктора сидел бородатый черноволосый мужчина лет сорока.

– Доктор Штофман, господин Мьянга, – представил их Дрожек. И сказал, обратившись к Мьенгу: – Господин Штофман проектировал ваш корабль.

– Ну, не я один… – жеманно отмахнулся Штофман, но Мьенг его перебил.

– Мой корабль? – сделал он упор на первом слове. – Ладно. Раз он мой, то без меня не улетит. Давайте сначала поедим.

На самом деле ему чертовски хотелось узнать побольше и о корабле, и о своей миссии, и почему выбор пал именно на него… Да у него накопилась хренова туча вопросов, от которых мозги только что из ушей не капали! Но больше всего на свете ему сейчас хотелось есть. Увидев и унюхав то, что ели и пили его визави, он был готов отобрать у них бокалы и тарелки, пока дожидался официанта с заказом. И ни думать, ни говорить о чем-либо еще он был сейчас попросту не способен.

Настоящая человеческая пища, вкус которой он почти забыл, а также бокал красного вина сыграли с ним злую шутку. Он стал засыпать прямо за столом. Поэтому то, что говорил Дрожек, слилось для Мьенга в «белый шум». Вероятно, он дремал с открытыми глазами, потому что «шум» не прекращался. До сознания долетали, но тут же вязли в сладкой дреме отдельные фразы. «…пояс Койпера… четверть светового года… прямоточный ядерный…» Последняя фраза заставила Мьенга встрепенуться.

– Прямоточный?.. – заморгал он. – На моем… на том… на этом корабле?

– Вы что, не слушали? – Взгляд доктора стал тем же пронизывающе холодным, что и при первой их встрече. Сонливость вмиг сдуло, как домик Дороти ураганом.

– Я слушал. Но… насколько я знаю, идея прямоточных термоядерных двигателей себя не оправдала. В Системе их использовать опасно, а за пределами пояса Койпера…

– За пределами пояса Койпера как раз и проводились испытания. До удаления в четверть светового года. Чем вы слушали?

– Позвольте, я поясню, – подался вперед доктор Штофман. Мьенгу показалось, что волоски на бороде доктора зашевелились от возбуждения подобно крохотным щупальцам. – Количество атомов водорода сразу за поясом Койпера, примерно в шестидесяти астрономических единицах от Солнца, составило, по результатам испытания, в среднем семь-восемь на кубический сантиметр пространства. А в пятнадцати тысяч ае, почти в четверти светового года, их было два-три. Если дальше их окажется всего два, или даже один на кубический сантиметр, то и этого хватит, чтобы корабль двигался со скоростью примерно в половину световой. С учетом того, что…

– Пока хватит, – оборвал коллегу Дрожек. – Главное вы, я надеюсь, поняли? – проморозил он Мьенга взглядом. – Такой корабль есть. И вы на нем полетите. Если, разумеется, не передумаете. Смею заверить, ваш приговор никто не отменял, и в исполнение его приведут не мешкая.

– В любом случае приговор исполнится, – скривил губы Мьенг. – Ведь обратного билета у меня не будет?

– С чего вы взяли? У вас будет мало шансов. Пять процентов максимум. Но это больше, чем ноль.

– Это ноль с плюсом, – вновь усмехнулся Мьенг. – Ведь моя порция яда и к тому времени не прокиснет.

– Если вы вернетесь, вас амнистируют. Это я вам гарантирую. Но даже если доведется погибнуть, то и в этом есть положительные моменты. Во-первых, это может случиться не сразу, а через год, три, восемь… Прожить даже лишний день – уже подарок, не так ли? А во-вторых, вы погибнете как герой, а не как отброс общества.

Мьенг скривился.

– От громких слов меня тошнит. А я только что пообедал. Не хочу заставлять вас тратиться на новую порцию.

Занятия в Центре начались на следующий день. Беседа в ресторане не только не удовлетворила любопытство Мьенга, она его лишь разожгла. К старым вопросам добавились новые. Главные из них: что не дал договорить Штофману Дрожек, и какой смысл куда-то лететь, если шанс на успех столь низок? В обещанные Йозефом Дрожеком пять процентов Мьенг не поверил. Пять десятых процента – еще куда ни шло. И то слишком много. Пусть и пропустил он, оторванный от мира, полтора года, это не тот срок, за который можно разработать и довести до ума нечто принципиально новое. А прямоточный термоядерный двигатель – это не персональный инфомедиацентр, модели которых обновляются чуть ли не еженедельно. Так куда же спешить? Не лучше ли потратить еще два-три года на полноценные испытания и доработку? Пусть в данном случае жизнь пилота ничего не стоит, но ведь и сам подобный корабль отнюдь не дешев… В чем же плюсы этой сомнительной гонки?

Ответ на второй вопрос он получил в неожиданной форме. Когда, сопровождаемый все тем же белобрысым Полем, Мьенг вошел в один из кабинетов Центра, он застал там доктора Дрожека и миниатюрную рыжеволосую женщину, похожую на девочку-подростка, в таком же матово-черном комбинезоне, что выдали и ему.

– Зоя Леденец, – представил девушку Дрожек, – ваша напарница.

– Я не люблю сладкое, – сказал Мьенг.