© Андрей Абинский, 2018

ISBN 978-5-4490-4502-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рукопись, найденная в Сараголе

Недавно я приобрёл в Сараголе дачный участок. Шесть соток каменистой земли с ветхой хибарой под грушевым деревом. Бывшая его хозяйка, бабушка Дарья Филипповна, сказала:

– Дом хороший, крепкий, только половицами шибко скрипит и крышей течёт.

– Всегда течёт?

– Нет, только когда дождь…

Вступив во владение, я первым делом взобрался на чердак. По дороге спугнул какую-то птицу. Ржавая крыша светилась звездами многочисленных дыр. Лучи солнца пронзали железную кровлю и падали на пол золотыми брызгами. На гвоздях, висели дубовые веники с ломкими жестяными листьями. Под ними спрятался тяжёлый деревянный сундук.

В романах пишут: «С замиранием сердца он откинул дубовую крышку и…» Сокровищ там не было. Поверх бытового хлама я обнаружил жёлтую картонную папку, а в ней – общую тетрадь, исписанную до последней страницы. В тетрадь была вложена древняя авторучка с открытым пером. Вытекшие из неё чернила навсегда похоронили начало рукописи.

На другой день я позвонил Дарье Филипповне. Сказал про тетрадь.

– На что она мне? – ответила старушка. – Это Андрей, племяш мой, в тетрадке что-то придумывал. Он, вот уж год, как в Австралию уехал. Дела у него там…

Два листа рукописи были безнадёжно испорчены, поэтому повествование начинается так: «… июня я закончил обучение в мореходной школе и сразу стал взрослым…».

Далее, под детскими рисунками чаек и разлапистых якорей, ровным почерком были написаны занимательные истории из жизни бывалого моряка. Долгими зимними вечерами я переписывал эти рассказы. В результате получилась книжка «На флоте бабочек не ловят».

О чём бы человек ни писал, это рассказ о себе. А самое интересное – это, конечно, люди. Как-то в порту Малага, гуляли мы вместе со вторым помощником капитана Сергеем Лариным. Он любил древние камни и снимал видеокамерой развалины старинной крепости.

– Представляешь, по этим ступеням ходили рыцари! – с восторгом говорил Ларин. – Дон Кихот скакал на своём Росинанте!

– Это не здесь, – говорю, – это в Ламанче.

– Здесь, это в Испании, – пояснил ревизор.

– Купи открытки с видами крепости, – советовал я Ларину. – В Испании нужно снимать прелестных женщин, детей и тореадоров.

– Снять женщину, это дорого, – ехидничал Ларин. – Дети у меня свои есть. А тореадоры… Где ты их видел?!

К древним руинам я равнодушен. Мне нравятся живые объекты: грациозные испанки, ковбои в широких шляпах, кошки, собаки и дети.

Но мы отвлеклись.

Целый год мне не давала покоя вторая часть рукописи из Сарагола. Это были дневниковые записи о морских буднях мореплавателей, с указанием маршрутов, координат и описанием тропических островов. Между лаконичными датами и рабочими записками были вкраплены авторские рисунки и короткие истории о морских приключениях.

Итак, открываем первую страницу…

«Розалинда»

Из дневника

25 октября 1999 года.

Где бы взять денег? У меня закончился отпуск. Деньги в семье закончились ещё раньше. Хмурый инспектор кадров сказал:

– Пиши, Абинский, заявление на отпуск. Без содержания. На три месяца.

Кадровик сделал вид, что сочувствует моему горю.

– Потом, вероятно, отдохнёшь ещё месяца три, а там посмотрим… Сам понимаешь, пароходов осталось мало, а вас, радистов, много…

1 февраля 1999 года вступило в действие решение международной конвенции о системе ГМССБ. В этот день на флоте умерла морзянка. Её заменила спутниковая связь, не требующая знания древнего языка радистов.

Раньше говорили: «У нас два начальника – начальник пароходства и начальник радиостанции». Теперь должность начальника радиостанции стали называть совсем уж пошло – помощник капитана по радиоэлектронике.

Чтобы получить диплом радиоэлектроника, нужно было одолеть специальные курсы, подтвердить знание английского языка и, вдобавок, получить кучу «фантиков» – бумажек, удостоверяющих, что моряк прошёл обучение на различных тренажёрах, умеет бороться с водой и пожаром, владеет изолирующим противогазом, может опрокинуть перевёрнутый спасательный плот и сделать непрямой массаж сердца. Всё это требует времени и денег.

Моя жена, Клава, высказалась на этот счёт:

– Дипломов у тебя больше, чем у дурочки фантиков.

К ноябрю я прошёл обучение где только можно и в моём кармане была толстая пачка документов о квалификации: три диплома, шесть «фантиков» и международный медицинский сертификат, подтверждающий безукоризненное здоровье владельца.

И кому я нужен со всем этим добром?!

Я вышел из конторы, уселся на холодную трубу леера и закурил. Было зябко и сыро. С неба падали редкие снежинки. Бродячий пёс подошёл ко мне, равнодушно обнюхал мои ботинки и отправился по своим собачьим делам. «Дела наши – швах», – сказал я ему вслед.

Я стал прикидывать возможные варианты поиска работы. Их было не много – круинговая компания, дружеские связи в Службе связи и его величество случай.

26 октября 1999 года.

В круинге меня сразу отмели – своих радистов хватает. В Службе связи начальник и групповые инженеры искренне мне сочувствовали, но помочь ничем не могли.

Вечером позвонил мой знакомый, Сергей Иванович Вергасов, из технического Департамента:

– Андрей, радуйся, есть работа! – сказал он в трубку. – Нужно перегнать рыбачок из Посьета в Индию. На гвозди.

– Что за фирма? На каких условиях? – спрашиваю.

– Сам не знаю. Записывай телефон, там договоришься.

– Спасибо, Сергей Иванович, буду пробовать.

– Давай, дерзай и – удачи!

Я набрал телефонный номер. Длинные гудки. Никто не взял трубку.

10 ноября 1999 года.

Утром опять позвонил по телефону. Ответил спокойный густой бас:

– Компания Феско Трамп. Слушаю вас.

– Доброе утро. Меня зовут Андрей Степанович. Я начальник радиостанции. Ищу работу.

– Отлично, отлично, Андрей Степанович! – загудел уверенный голос. – Дипломы, сертификаты, медкомиссия при себе?

Человек говорил понятным языком. Это вселяло надежду.

– Всё есть, медкомиссия на год.

– Столько и не требуется. Достаточно трех месяцев. Лет вам сколько?

– Сорок с хвостиком.

– Отлично, отлично! Можете подойти завтра, к десяти часам?

– Конечно.

– Жертв революции 21.

– Офис?

– Позвоните, вас встретят.

Жертв революции – хорошее название для улицы. Но есть ещё лучше – Тупик Коммунизма.

27 октября 1999 года.

В десять часов я уже был у обозначенного здания. Панельный жилой дом, выложенный белой кафельной плиткой, четыре подъезда, во дворе ни души. Северный ветер шуршал по асфальту сухими опавшими листьями. Из ближайшей двери выглянул высокий мужчина в белой рубашке, покрутил головой и, увидев меня, приветливо помахал рукой:

– Андрей Степанович?

– Да, это я.

– Виктор Ильич, – представился он и пожал мне руку.

Ладонь была теплая и пухлая.

– Добро пожаловать, – сказал мой новый знакомый. – Уверен, мы с вами договоримся.

Шагая через две ступеньки, Виктор Ильич провёл меня на второй этаж и распахнул железную дверь. Я успел заметить, что на двери отсутствует табличка с названием компании.

Мы вошли в обычную квартиру. Избытка мебели не наблюдалось. В середине комнаты стоял круглый стол на фигурных ножках. Рядом – коричневый угловатый сейф. У стены – диван под черным обшарпанным дермантином. Низкое кресло и два стула дополняли мебельный гарнитур. За столом сидел маленький рыжий человек в строгом костюме и тропическом галстуке. Сквозь толстые линзы очков он что-то высматривал на экране компьютера.

– Салют, компаньеро! – сказал рыжий, не отрываясь от монитора.

– Игорь Савельевич говорит на восьми языках, – шёпотом пояснил мне Виктор Ильич.

– Буэнос диас, – ответил я на испанском.

Рыжий наморщил лоб и поднял брови. Его очки автоматически подпрыгнули вверх. Он улыбнулся:

– Гарно, хлопец! – сказал Игорь Савельевич, вероятно, на восьмом языке. Потом добавил на фене: – Ложи ксивы на скатерть.

Скатерти на столе не было.

Я вынул свой пакет документов и Игорь Савельевич быстро пролистал нужные страницы. Было заметно, что в бумагах он разбирается. Я молчал и терпеливо ждал.

– Я сам из пароходства, – наконец сказал рыжий. – Капитана Смашнёва не встречали?

– Не довелось.

– Капитан Смашнёв – это я.

– Очень приятно.

Капитан раскрыл мой паспорт моряка.

– «Мореходку» пропишете по судну, – сказал он. – Этим займётесь завтра.

Тоже знакомый лексикон. «Мореходкой» часто называют паспорт моряка. Чтобы моряка выпустили за кордон, нужно внести в паспорт название судна. Делается это в конторе капитана порта.

Я осмелился сказать:

– Феско Трамп – незнакомая компания. Никогда не слышал.

– Ничего удивительного, – заявил Игорь Савельевич. – Мы недавно зарегистрировали фирму и сейчас пребываем в стадии развития.

Он вынул из папки лист бумаги и помахал перед моим носом:

– Вот сертификат, вот подпись губернатора, вот факсимиле Лазуткина.

– Лазуткин, это…

– Глава Роскомимущества по Приморскому краю. Убедительно? – спросил Игорь Савельевич и просверлил меня взглядом сквозь очки.

– Йес, – ответил я. – Что от меня требуется по работе?

– Работа по специальности, для профессионала, ничего из ряда вон…

Я насторожился. Когда тебя называют профессионалом, то часто хотят изнасиловать.

– Если коротко – в Посьете на отстое ржавеет СРТМ «Кандалакша». Твоя задача, – рыжий перешёл на «ты», – запустить аппаратуру и предъявить судно Регистру. На один переход. Потом добежать до Бомбея, выбросить судно на берег и, самолётом – домой. Все служебные расходы, гостиница, питание и перелёт, естественно, за счет компании.

– Хорошо бы получить аванс, – говорю. – Я несколько поиздержался в отпуске.

– Расчёт потом, когда вернёшься из командировки. Выдам тебе три штуки вот из этого сейфа.

Смашнёв пнул ботинком угол сейфа. Раздался звук пустого железного ящика.

– Три тысячи долларов? – уточнил я.

– Именно. Неплохо, за два месяца работы?!

– Мне надо подумать, – говорю.

– Думай, но не долго, – сказал Смашнёв. – Документы пока оставь у нас.

– Всё своё ношу с собой, – возразил я, рассовал бумаги по своим карманам и вежливо попрощался: – See you tomorrow!

Вечером я обсудил ситуацию с Клавой. Моя милая – трезвый прагматик и я всегда сверяюсь с её мнением. Но решаю проблемы, конечно, сам. Должность обязывает…

Клава высказалась однозначно:

– Не пущу! До Индии, мой милый, ты доплывешь, а назад вряд ли вернёшься. И станешь ещё одной жертвой революции. Потому что конторы на Жертв революции уже не будет. И плакали твои денежки, и я тебя не дождусь. А я тебя всё ещё люблю…

И на том спасибо.

– Твой Смашнёв – жулик! – категорично заявила Клава. – К тому же, он рыжий. А рыжие чаще других бывают проходимцами.

Вот так, коротко и ясно.

С Клавой мы прожили уже двадцать лет и познакомились при весьма забавных обстоятельствах. Как-то я рассказал об этом своему другу, боцману Варенникову.

– Из этой истории можно придумать хороший рассказ, – сказал боцман.

А чего его придумывать? Вот как это было.