© Анатолий Рубин, 2015

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Дальнобойщик

Гуля

– Ты, Гуля, мне должна 5000 баксов! – голос Расула был тихим, но звучал зловеще.

– У меня, их нет.

– Ладно. Дам шанс их отработать.

– Что я должна сделать, Расул? – с дрожью в голосе спросила она.

Он не по-доброму засмеялся:

– Ничего сложного для тебя. Надо будет подцепить дальнобойщика. Покатаешься с ним несколько дней, узнаешь, что он везет. Позвонишь по сотовому. Предупредишь, что едешь. Ближе к Москве в каком-нибудь тихом месте попросишь остановить машину. Скажешь, что стало плохо, тошнит. Постарайся, чтоб и он вышел, перекусить или по нужде. Придумаешь по ситуации. И угостишь его лекарством. Вот пузырек.

– Что это? – она никак не хотела брать в руки пузырек.

– Не бойся, это клофелин. Этого слону хватит.

Гуля давно подозревала, что их хозяин промышляет какими-то незаконными делами и входит в бандитскую группировку. Иногда, будучи в настроении он шутил, что крыша у них – он сам.

Что ей оставалось делать? Рассчитывать на чью-то помощь ей не приходилось. Она смирилась. Откуда взялся у нее этот долг?

Гуля уже год работала в палатке, которая принадлежала осетину Расулу. Приехав в Москву полтора года назад, она поняла, что найти нормальную работу очень трудно. Без образования, без родственных связей – кому она была нужна в этом огромном и чужом городе. Но потом все как-то устроилось. Ей повезло. Сначала Гуля работала у корейцев – резала салаты. Даже во сне ей снилась гора натертой морковки. Потом пошла продавцом на рынок. Летом и осенью стояла на улице, ближе к зиме повезло устроиться в палатку.

На работу она устроилась легко. Тем более, по устной договоренности это сделать не трудно. Нужно придти на рынок и спросить: «Кому нужен продавец». Проблем с трудоустройством обычно не возникает. Москвичи идут работать на рынок только в крайних случаях. На продовольственных рынках рабочий день по 12 часов в любую погоду без выходных и праздников. Платят в среднем по 100 рублей в день. Не вышла на работу, не важно, по какой причине – лишилась заработка и работы.

Требуют по всей строгости: недостача – плати, украли с прилавка – тоже твой недосмотр, нет денег возместить убытки – работай в счет долга.

Случается, что и продавцы обманывают работодателей, сбегая с дневной выручкой. С азербайджанцами такие штуки не проходят, если найдут, расправятся жестоко.

По негласному договору хозяева своих продавцов должны кормить обедом. Вторая статья расходов платные туалеты. За двенадцать часов несколько раз сбегаешь.

В палатке у Расула она работала по 12 часов, каждый день в пересменку с Оксаной. И жили в одной квартире, и спали в одной комнате. Крохотную комнату в 9 метров им сдавала уже спившаяся пожилая женщина. Если бы кто-то из них заболел, то другой спать было бы негде. Работа была изнуряющая. Без выходных и праздничных дней. Но и заработанных денег едва хватало, чтобы заплатить за койку, одеться, на питание, и немного отложить.

Отдельная квартира тем, кто приехал в Москву на заработки, не по карману, не говоря уже о гостинице. В одной сдаваемой комнате могут жить до десяти человек одновременно. Часто хозяева в погоне за лишней копейкой ставят раскладушки, стелят матрасы на кухне. Запрещают пользоваться телевизором и телефоном. Те, кто приезжают на заработки в Москву – униженные и бесправные люди. Многие годами живут в Москве, а на Красной площади так ни разу и не побывали.

Ее напарнице украинке Оксане около тридцати. Ездившие в столицу на заработки односельчанки рассказывали, что в Москве на рынке можно заработать сто рублей в день. Она заняла денег на билет и отправилась на заработки. У Оксаны дома остался ребенок. Все деньги она пересылает на Украину маме, и каждый раз плачет, читая письма с Украины: «Денег нет. Костику купить ботинки не на что, рассчитаться с долгами не можем». Съездить домой за два года она так и не смогла.

Ее подставила именно Оксана. У них была общая недостача товаров стоимостью на тысячу с небольшим долларов. Но доказать она ничего не могла. А у Оксаны был покровитель младший брат Расула – Алик.

Николай Решетов

«Ну, с Богом», – сказал он себе и выехал за ворота родной автобазы. Эта была давняя традиция. Без такого напутствия себе он никогда не отправлялся в дальнюю дорогу. Несколько дней туда и столько же обратно. Кто я такой? Простой российский водила – дальнобойщик. По-иностранному – драйвер. Зовут Николай Решетов. Еще не совсем старый – 43 года. Детство прошло в детдоме под Москвой. После школы выучился на автослесаря-шофера. Отслужил в армии. Жил в Подольске. Однажды произошла драка, в которой пострадал человек. В результате тюрьма, и три года лишения свободы. Отсидел. Вернулся на родное предприятие и снова сел за баранку. Исколесил всю Россию. Жил, не тужил: зарабатывал прилично, женился. Жену – Нину любил, но она много болела. И три года назад Господь взял ее к себе. Детей так и не завели.

Он любил свою работу и знал ее. Хорошо водил машину. И потому мог рассказать о ней, как мало кто может рассказать о любимой женщине. Знал все ее капризы и выходки. Двести дней в году в поездках, шутка ли?! «Они родились не выживать, а спидометры выжимать!» – это про него. Да и как никак за рулем два десятка лет. Так что впечатлений накопилось на целый роман, заглавие к которому придумать легко: «Вся жизнь – дорога», и если бы эта книга была написана, там было бы много чего интересного.

…Распался Советский Союз. Россию и страны ближнего зарубежья, как ветхое лоскутное одеяло, держат нити дорог. И из конца в конец, в жару и пургу, точно челноки гигантского ткацкого станка, по этим нитям скользят трейлеры – тяжеловозы, стягивая разноцветный хаос взаимными интересами людей.

Люди, связавшие свою жизнь с профессией дальнобойщика, всегда имеют дело с риском. Специфика работы – длительные, по нескольку суток и даже недель, рейсы по городам и весям России и ближнего зарубежья. Их лиц из-за высоты кабины почти не видно, их судьба мало кого интересует, в их проблемы мало кто вникает, разве что родные. У них, дальнобойщиков, особый уклад жизни. Дорога без конца, сон в кабине на колесах, а груз надо доставить в сохранности и сроки.

Мозоли на руках от ребристой баранки, уставшие от напряжения, спина и ноги, затекшие от долгой езды, – все это знакомо каждому, кто не день и не два смотрел на бегущую вперед полоску асфальта. Каждая трасса особенна по-своему, даже на карте и то заметны различия, что говорить о той, которая прошуршала под твоими колесами. Конечно, дорога это всегда романтика. Путь под солнцем и звездами в гордом одиночестве усиливает чувство оторванности от мировой цивилизации.

Всякий, кто сутками гонит свой грузовик с товаром знает, что дорога это турникет, и, чтобы его открыть, надо бросить монетку. Профессия водителя сегодня изменилась. Из подневольного ездока по путевке автобазы шофер превратился в частного предпринимателя, у которого нет больше ни оплачиваемых дней техобслуживания, ни твердой заработной платы.

Сутками они ожидают своей очереди на базах, складах, таможнях, а потом безостановочно гонят по российским и эсенговским просторам, остерегаясь обочин и лихих людей. Оставаясь на трассе в полном одиночестве со своей машиной и многотонным грузом, они всегда подвергались и подвергаются опасности нападения со стороны бандитов. И если в прежние времена подобные случаи встречались лишь эпизодически, то в нынешнее неспокойное время стало обычным явлением.

Но хватит лирики, его «КамАЗ» наконец пробился через столичные транспортные пробки и выехал за пределы кольцевой дороги на трассу. По ней вести фуру легче. Нет светофоров, снующих пешеходов. Мимо проносятся с грохотом и вот такие же большегрузные фуры. Машина летит как в сказке, мотор поет, на спидометре – стольник, под колесами – Россия…

Его конечной целью поездки была Самара. Туда он вез станки, а обратно должен привезти партию дефицитных запчастей.

Дорогу из Москвы в Самару водители считают неудобной. Проходит она с Запада на Восток, и оттого солнце всегда гостит в кабине.

На борту впереди следующего грузовичка на кузове он прочитал игривую надпись: «Смотри на стопы, а не на попы». Прошлый свой рейс он ездил с напарником Виктором. Но того скрутил радикулит и вот уже две недели Витька валялся дома. С напарником ездить веселее и самое главное легче. Он и подстрахует и сядет за баранку. И если что случится, вместе удобнее делать ремонт. Тогда они только выехали из города и обалдели от увиденного. Их, водил, трудно чем-то удивить на дорогах. Однако идущая вдоль трассы полностью обнаженная красотка – зрелище было сильным даже для них.

«Во, дает! – присвистнул Витька. – Я слышал про эту девочку-аварию! Говорят, именно из-за нее на трассе разбилось несколько машин. Она задирает юбку возле автотрассы». Перед этой девицей тормозили машины, образуя пробку. Все с изумлением смотрели на это чудо. «Она, что ходит такая, чтобы проверить, нравится мужикам или нет?» – спросил тогда Решетов напарника.

Витька был хорошо информирован. «Это девочка больная, – рассказывал он. – Она спидушная. Из больницы сбежала и решила заразу на дорогах разносить. Она получает удовольствие от такого показа. Говорят, что девчонка любит наблюдать со стороны, как гаишники суетятся вокруг битых машин, а водители стесняются признаться, что засмотрелись на голую девушку». Тогда он возразил напарнику: «Да брехня все это. На меня этот гипноз не действует. Нормальная проститутка разве будет бесплатно обнажаться задарма».

Да, каждый изгаляется, как хочет. Вот он, например, не любил всякие там доморощенные надписи на кузове или внутри кабины картинки обнаженных красоток из глянцевых иностранных журналов. Убранство кабины должно быть таким, чтобы создать комфорт. Баран и с коровьими рогами останется бараном. Большинство водителей – дальнобойщиков, относятся к своим автомобилям очень ревностно. Украшать машины снаружи считается дурным тоном. Внутреннее же убранство кабин, в которых водители проводят почти половину трудовой жизни – исключительно личное дело хозяина. Одни отдают предпочтение красавицам: чаще всего в купальниках, мини юбках и просто в неглиже. Есть категория водителей, которые украшают интерьер автомобилями, самолетами и другой техникой из журналов.

У него было такое правило: выезжая из Москвы заправиться под завязку дизтопливом, чтобы потом не болела голова об этом, и он свернул на ближайшую заправку.

На заправке кто-то просунул голову в кабину. Он насторожился. На него смотрели два голубых глаза. По лицу разводы грязи. Но сам взгляд – чистый и ясный. Николай, почему то подумал, что хотя перед ним и был чумазый беспризорник, но ребенка можно испачкать только снаружи.

– Дядь, подвези?!

– Куда тебе надо, сынок?

– Да тут, по трассе до поселка километров двадцать.

– Ну, садись.

Мальчик с удовольствием уселся на сиденье. На нем была болоневая куртка, грязные джинсы, на ногах старые ботинки.

– Тебя как зовут-то?

– Эдик.

– А лет сколько?

– Двенадцать.

– Есть хочешь?

– Да.

И Решетов протянул ему прихваченный из дома бутерброд с колбасой. Мальчик стал с жадностью его заглатывать.

– Не давись. Куда спешишь? Торопится не надо.

– Угу, – кивнул мальчик, за полминуты управившись с бутербродом.

– Ты что совсем один?

– Да нет. У меня друзья тут в поселке.

– Значит бомж.

Мальчик кивнул головой.

– Ну, летом понятно. А зимой то как?

– В чем убежал, в том и хожу. Ночью в залах ожидания греюсь. А спать днем удается. В метро садишься на Кольцевой и катаешься, за это время можно выспаться.

– Родители то есть?

– Есть.

– А что же ты убежал из дома?

– Родители – алкаши.

– Родителей не выбирают.

Мальчик посмотрел на него отсутствующим взглядом:

– У них своя жизнь. Отчим лупит за любой проступок. Просто так, ни за что, потому что надоел.

– А мать, что же не заступалась?

– Да что мать. Он и ее бьет. Ребра ей ломает, уши рвет, а она все терпит. Я заступаюсь за нее. А он меня бьет.

– А что же вы его не выгоните?

– Выгоним, а он на завтра вновь возвращается. Мать его прощает.

– В школе давно не был?

– Не помню. Год, может больше.

– Значит путешествуешь?

– Ага.

– А родной отец где?

– Живет рядом. Семья у него другая.

– Слушай, а может к твоему отцу тебе податься, чтоб кормил, одевал?..

– Да пошел он, – мальчишка совсем по-мужицки выругался. – Спасибо я приехал, – и выскользнул из кабины, как только машина затормозила у обочины.

Николай на прощанье махнул рукой ему вдогонку. Да собственно чем его жизнь лучше этого мальчишки. Ну, крыша есть над головой, работа… Так уж повелось в нашей жестокой жизни – никому до таких как он нет дела, да и ему ни до кого тоже. Когда-то вот так же мотался на фуре его бывший напарник Петрович. Из рейса возвращался уставший, на стоянках всегда засыпал мертвым сном. Его сердце остановилось однажды ночью, отстучав всего полсотни лет. И хорошо, что случилось это дома, а не за баранкой, что бывает у дальнобойщиков довольно часто. Он так и не сумел отмыть пропитанные мазутом, бензином, маслами большие загрубелые ладони, и в гробу на фоне белого покрывала они выделялись огромными серыми пятнами. Вообще-то среди дальнобойщиков тех, кому за пятьдесят – единицы. Качество наших дорог, машин, от езды на которых выходят из строя внутренние органы, питание всухомятку, стрессы, частые и страшные отравления где-то по дороге перехваченными некачественными продуктами, редкий и короткий отдых в дороге в условиях, к нему не располагающих. Все это изнашивает организм за полтора – два десятка лет. Машины, правда, не выдерживают такого срока. Люди оказываются выносливее в этом состязании с техникой.

Шоферское счастье – в чем оно? Что доехал живым, невредимым, что машина цела и груз в полной сохранности? Или в чем-то другом? И где его больше – на коротких перевозках или дальних маршрутах? Ответы на эти вопросы у каждого водителя свои.

О прозе жизни начинаешь вспоминать на АЗС, где введена плата за наличный расчет за топливо. Цены на него поднялись и большие суммы денег у водителей стали не роскошью, а необходимостью. При этом риск проезда по трассе увеличился многократно – деньги притягивают лихих людей.

Он ни разу не попадал в опасные ситуации. Так были мелкие стычки. Даже не понял, что это было. Благополучно выходить из таких ситуаций ему помогала его физическая сила, помноженная на большой житейский опыт. Недаром вот уже больше двадцати лет шоферил.

Правда, несколько раз приходилось откупаться небольшими суммами. Полгода назад где-то под Тольяти к их стоянке подъехала легковушка, и в свете фар замаячили неясные фигуры. По лобовому стеклу постучали молотком. Скуластый молодой парень, открыв дверцу машины и ухмыльнувшись, спросил: «Ну что, шеф, платить будешь?»

Он платить не хотел, но Витька тогда стал уговаривать, что лучше немного заплатить, чем потом мучится с ремонтом изуродованной машины и груза. Скуластый парень торопил: «Смотрите, время идет, ставки растут». «Слушай, а где гарантия, что с нас еще раз не потребуют платы?» – спросил он. «За кого ты нас держишь, шеф? Кто придет, скажи, что уже была морозовская группа, понял?» «Понял». Парень неторопливо взял протянутые ему купюры и исчез так же бесшумно и внезапно как появился. Еще покачивалась шторка, отодвинутая им, как уже слышался стук рэкетерского молотка о соседнюю машину. Сбор дани продолжался.

Наутро они встретили в пути два «КамАЗа», едущих им навстречу, с выбитыми стеклами – на первом они были наскоро заделаны фанерой, лишь перед водителем было оставлено что-то вроде амбразуры. Во второй машине водитель напоминал зазимовавшего полярника – до того он был закутан и в очках…