«… и обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их»

Книга Екклесиаста, гл. 9

© Анатолий Викторович Охотин, 2018

ISBN 978-5-4490-2884-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Жаркий вторник заканчивался, близилась полночь. Слабый ветерок, тянувший с обмелевшей реки, проносил с собою запах сохнущего ила на оголенных речных берегах.

Лето нынче простояло сухое, без живительных дождей. Прогремевшая в июне гроза, единственная за весь сезон, запалила торфяники за городской чертой. Загоревшийся торф до сих пор медленно тлел в земной утробе, рассеивая дым по округе. Редкие дождики, иногда падавшие из выдоенных туч, бессильны были загасить скопившийся под дерновым покровом жар. Как манны небесной ждали осенних дождей.

По узкой улице отдаленного городского района мчался мотоциклист. Луч яркой фары скользил впереди, обшаривал набегающий навстречу асфальт и вовремя предупреждал о возникающих впереди помехах: то и дело на проезжей части попадались выбоины. Мотоциклист лихо лавировал, на большой скорости объезжая препятствия. Он закладывал такие опасные виражи, что кровь закипала в жилах от пережитого страха.

Вскоре мотоциклист нырнул в узкий проезд, выходивший на параллельную улицу. За высоким забором находилась стройка. Гонщик поглядывал с опаской под колеса: на разбитой тяжелой техникой дороге повсюду валялись острые обломки кирпича, куски размочаленных досок, возможно, с гвоздями.

Когда вырулил на просторную Рабочую, прибавил скорости.

Далеко внизу, куда убегала улица, упираясь в берег, натружено шумел залитый яркими огнями речной порт. Там и ночью не прекращалась напряженная работа – разгар навигации. В порту гремели тяжелые механизмы, свистел маневровый тепловоз, подававший вагоны; усиленный трансляцией, из порта долетал сорванный голос дежурного диспетчера.

Вот и нужный дом. Десяток освещенных окон. Скоро полночь, люди ложились спать. Завтра рано утром на работу.

Гонщик заглушил двигатель. С погашенной фарой докатился до трансформаторной будки, находившейся в сотне шагов от нужного подъезда. Плавно нажал рычаг тормоза, остановился. Осмотрелся вокруг, прислушался. Ни машин, ни прохожих. Лишь раздавалось далекое лязганье грейферов в порту – там грузили уголь на баржу.

Спрыгнув с нагретого седла, гонщик привалил мотоцикл к металлической сетке, ограждающей будку электротрансформатора. Проверил остойчивость машины, нацепил на руль снятую с потной головы каску. Двинулся к дому.

Дойдя до подъезда, снова замедлил шаги, выставил уши торчком, настороженно позыркал по сторонам. Пусто и тихо вокруг. Он затолкал поглубже в карман курточки кожаные перчатки, в которых привык управлять мотоциклом, и натянул на руки запасные – тонкие, для хозяйственных работ, купил накануне за гроши. Глазами на секунду задержался на светящемся циферблате часов: без четверти двенадцать. Скоро новые сутки начнутся. Пора.

Кодовый замок открыл быстро – накануне узнал шифр от анонимного благодетеля…

Вчера в гараже, как обычно, он нянькался с мотоциклом: сменил масло в картере, подтянул ослабший крепёж. Обихаживал машину не спеша, обстоятельно, с любовью. Ему с детства нравилось возиться со сложной техникой. Сперва он детские машинки курочил, пытаясь заглянуть внутрь и понять, почему игрушка может ездить сама. Повзрослев, пересел на велосипед, а теперь вот его радовал современный мощный мотоцикл. Когда запищал мобильник, оставленный на верстаке, подошел, взял трубку.

– То, о чем мы договорились, ты сделаешь в субботу, – сообщил невидимый абонент. – Советую заранее изучить маршрут, чтобы ночью не запинаться. Кстати, там же и ключи от квартиры заберешь. Связка будет находиться под пустым ящиком у ограждения трансформатора. Поднимешь обломок пустотелого кирпича, а в одном из проемов, под красным пластилином, будут ключи. Заберешь их до шестнадцати часов. До четырех дня, врубился?

– В шпионов поиграем, дядя?

– Не умничай! Делай, что говорю. – Абонент назвал шифр на входной двери. – Всё, я жду результата!

В три часа дня, забирая ключи из тайника, усмотрел он и то, что дверь подъезда ходит туго, заметил издалека, как днем дородная пенсионерка, пыхтя, тянула на себя дверную скобу.

Сейчас, как и ожидал, дверь подалась тяжело, надрывно простонала тугая пружина, подтягивающая дверь внутрь – вот и причина трудного хода.

Оказавшись в чужом подъезде, недолго подождал, пока глаза привыкнут к сумраку. Потом легко и неслышно взбежал на четвертый этаж. Перевел дыхание на лестничной клетке. Под потолком, обсиженная мухами, слабо тлела голая сорокаваттная лампочка. Вряд ли при таком свете да еще среди ночи кто-то из жильцов дома мог заметить и запомнить мотоциклиста. Однако он не поленился, чтоб зря не рисковать, и залепил дверные глазки кусочками лейкопластыря. Вытащил из кармана шуршащие больничные чехлы для уличной обуви, натянул на кроссовки. На голову надернул спортивную шапочку с прорезями для глаз.

Ключи от квартиры подошли один в один. С замками управился даже быстрее, чем ожидал. Это порадовало и добавило куражу. Вот что значит тщательная подготовка акции, похвалил себя мотоциклист, о мелочах надо заботиться заранее, чтоб позже проколов не случилось.

Гибким ужом скользнул в прихожую отпертой квартиры. Осторожно прикрыл за собой только наружную, стальную дверь. Прислушиваясь, замер в тесном полутемном коридоре.

Из комнаты через приоткрытую дверь с матовым остеклением струился робкий свет. А еще оттуда доносился громкий храп спящих мужиков и шел густой запах пьянки, от которого могла свалиться лошадь. Сомневаться не приходилось: здесь долго и напряженно пили водку. Как раз то, что надо, порадовался ночной гость.

В мистику Полина никогда не верила. И дурацкому сну, который видела накануне поездки, она не придала должного значения. Мало ли что может присниться! Всему верить, так и на улицу не выйдешь. Она видела во сне черное выжженное поле с одиноким обгоревшим деревом. Будто случился апокалипсис. Ни людей, ни животных. Некуда идти.

О своем сне она вспомнила на обратном пути, в вагоне, когда начались неприятности. Сначала их состав загнали на запасный путь на каком-то лесном разъезде. Вот и не верь после этого дурным снам! Дальше – больше. Поезд, на котором Полина возвращалась домой, опоздал без малого на три часа. Выяснилось, какой-то шутник от скуки брякнул по телефону, дескать, подземные переходы к платформам заминированы. Скоро взрыв. Поезда задержали до особого распоряжения. В том числе и электричку, на которой ехала Полина. Вызванные саперы тщательно искали взрывчатые вещества, все прощупали, облазили, пускали специально обученную собаку, но ничего не нашли. Звонок анонима стоил нервов и впустую потраченного времени не одной сотне людей, спешащих по своим, быть может, неотложным делам. В числе заложников шутливого звонка оказалась и Полина.

Она сошла с поезда, растерянно остановилась на перроне и стала озираться по сторонам. Полина искала глазами мужа. Олег накануне клятвенно обещал встретить, но не приехал. Получалось, что обманул. Полину душили подступающие слезы обиды: ведь обещал Олег, чуть не в грудь себя кулаком бил, и не встретил! Теперь она не ведала, как справиться с захлестнувшим отчаянием. Держалась из последних сил, чтоб не разреветься на виду у чужих людей.

На площади, многолюдной в дневное время, стояли две «газели» и дюжина таксомоторов. Метро закрылось полчаса назад. Более прыткие пассажиры быстро заняли свободные такси. Осталась одна желтая машина, к ней подошла Полина.

Увидев в прокуренном салоне двоих парней явно не трезвого вида, она остереглась садиться. Отошла от подозрительной машины и приуныла. Как добираться домой? Тут дороги-то – минут сорок, да куда рыпнешься на ночь глядя! Прошли те времена, когда спокойно можно было разгуливать по ночным улицам, не опасаясь, что из-за сумки могут убить.

Что делать? Ждать Олега? Он едва ли приедет, наверняка уже отметил наступающий день рождения, так упился, бедняга, что дрыхнет без задних ног, не до жены теперь.

Когда Полина отправлялась к больной тетке за полтораста километров в тихий районный городок, она оставила мужа в сладком предвкушении близкого личного праздника. День рождения Олега в этот год выпадал на воскресенье, и они твердо договорились отметить дату вместе. Благодушно настроенный Олег пообещал Полине не надираться вдрызг раньше времени и обязательно встретить, когда она вернется от тетки. Еще засветло звонила ему из электрички о задержке, и Олег веселым, не пьяным голосом заверил, что приедут на вокзал вдвоем с приятелем, просил не волноваться. Приехал! Встретил! С приятелем!

Приятеля Олега звали Андрей Карачаров. Полина знала, что он обитал на северах, а в тех неуютных, холодных краях, по её представлениям, мужики хлестали неразведенный спирт кружками. Иначе в суровых арктических условиях не выжить. Так что Олегу было с кем отмечать надвигающийся праздник.

Полина в очередной раз отправила вызов на домашний телефон. Трубку никто не снял. Надеясь на удачу, она еще раз позвонила на мобильник Олега.

«Ну ответь же ты, ответь, Олег! – мысленно просила Полина. – Да сколько же нужно вылакать той проклятой водки, чтоб полностью отключиться?..»

Незваный визитёр осторожно просунул голову в комнату, пошарил сощуренным глазом по квартире. «Ничего себе, погуляли!» – поразился он, увидев сдвинутый с места стол, и собранный гармошкой ковер на полу. Догадался, как сильно штормило мужиков, раз такой бардак соорудили. Он просунулся дальше и тут увидел самих виновников учиненного пьяного беспорядка.

На полу, свернувшись клубком, устало храпел гость Олега. Вообще-то гостей, тем более дорогих, принято укладывать на кровать. Перепившему Олегу было не до соблюдения приличий. Он сам свалился там, где настиг сон, – лежал на тахте, безвольно разбросав во сне пухлые руки. Внутри его пивного, колыхающегося от дыхания брюха что-то громко булькало, урчало и плескалось. Рубашка на Олеге задралась, оголив белое, не знавшее загара тело.

«Разлегся, как баба!» – поморщился мотоциклист, испытывая отвращение к полному хозяину, разлитому как холодец по тахте. Отвел взгляд в сторону.

Неожиданно ожил городской телефон. Резкая трель болью отозвалась в ушах. Ноги мотоциклиста занемели и прилипли к полу. Сердце ёкнуло, затаилось внутри, зажалось в кулачок и почти перестало биться. Волна испуга окатила с головы до пяток, а потом скатилась, как вода, оставив пот на лбу. Однако он быстро совладал со страхом, его растерянность длилась секунд пять, не больше, по истечении которых незваный посетитель сорвался с места. Начал рыскать по комнате – где тот грёбаный телефон? – обнаружил аппарат на полке шкафа. Ага, вот ты где притаился, змеёныш! Рывком выдернул из розетки шнур: больше не оторвет, паразит, от дела!

Немного успокоившись, он вернулся к столу. Здесь позабыто горела настольная лампа под зеленым абажуром. На тарелках валялись огрызки крупно нарезанной копченой колбасы и твердого сыра, раскрошенный хлеб. Посреди отвратительного натюрморта печально взирали друг на друга две порожние водочные бутылки. Всерьез пили мужики, определил визитер, по-взрослому.

Он заметил возле тарелки кухонный нож с длинным блестящим лезвием. Видимо, им и пользовались алкаши, решил мотоциклист, подняв нож со стола. Оглядел, оценивая практичность предмета, затем проверил остроту, проведя по скатерти. После лезвия на материи остался ровный, еле различимый разрез. Отличный ножичек!

А теперь за работу!

…Перед тем, как покинуть чужое жилище, мотоциклист добавил беспорядка в квартире. Он хотел создать впечатление случившейся здесь махаловки между пьяными дружками. Для большей убедительности сдернул на пол скатерть с объедками и порожней тарой, уронил пару стульев, с серванта смахнул на ковер цветочный горшок. С цветком, правда, вышла небольшая заминка. Так получилось, что вместе с тем цветком, будь он неладен, нечаянно уронил на пол фотографию улыбающейся Полины. Занес было ногу, чтобы растоптать снимок, да отчего-то остановился, не посмел. Как бы он не злился на Полину, она была единственной девушкой на этом свете, которая любила его по-настоящему. Пока он не съехал с катушек. Мотоциклист-убийца снял окровавленную перчатку, чтобы не испачкать снимок Полины. Нагнулся, поднял фотографию и поставил на место.

Уходя, ночной мотоциклист подмигнул спасенной от осквернения хозяюшке, мол, пока, пока, скоро встретимся, Полина.

Полина отыскала свободное место в зале ожидания, присела отдохнуть. Неужели целую ночь придется сидеть на вокзале? Она посмотрела на часы. Прошел всего час, как сошла с несчастного поезда, а в ногах появилась такая страшная усталость, словно шла от тетки пешком все полторы сотни километров. Ужас какой-то! Все-таки мерзавец Олег, раз так цинично с ней обошелся! И чего теперь стоит его обожание, эти утренние ужимки и собачья преданность в лживых глазах? Он свинья, поросёнок, который никак не может нажраться своей любимой водки, да чтоб ты ею залился совсем!..

Зал ожидания притих. Вокзальная жизнь после полуночи не прекратилась вовсе, однако спешки, толкотни и шума заметно поубавилось. Вялые пассажиры, в основном транзитники, делавшие здесь пересадку, бродили под объективами видеокамер наблюдения, тихонько переговаривались, читали, разгадывали кроссворды, дремали, жевали – это были обычные занятия людей, вырванных из своей среды обитания, вынужденных коротать время в ожидании поезда всяк на свой манер.

Мимо расстроенной Полины дважды продефилировал молодой мент со скворчащей рацией на ремне. Милиционер был худой, прогонистый, как жердина, свободный ворот его форменной рубашки свободно болтался на шее. Тощий парень, как уловила Полина по нечаянному взгляду стража порядка, с азартным любопытством поглядывал на нее, в его желтых зрачках назревал некий вопрос к пассажирке.

Рядом раздался шелест разворачиваемой бумаги и послышалось усердное сопение.

Полина повернула голову, посмотрела на соседку по сиротской скамейке. Пожилая женщина лет пятидесяти, крепкая телом, деревенская, судя по добротной, но давно вышедшей из обихода одежде, видно, сильно проголодалась, намотавшись по городу. Бывшая колхозница достала из бездонной сумки вареную курицу. Развернула бумагу и, положив тушку себе на колени, стала рвать на куски сильными руками. Тут же толстые ее пальцы заблестели от жира. Наткнувшись на взгляд Полины, которая была близка к обмороку после увиденного, женщина, однако, истолковала его на свой лад, подумав, что соседка голодна. И совершенно бескорыстно она протянула Полине огромную ножку запеченного по-домашнему бройлера с раскоряченной белой костью.

«Какая гадость!» – ужаснулась Полина. Она почувствовала, как лицо заливает краска, как трудно стало дышать, быстро вскочила с лавки и кинулась на улицу.

Глотнув свежего воздуха, Полина подошла к каменной колонне и стала к ней спиной. Достала сигарету и попыталась прикурить. Спички шипели, исходили вонючим дымом, но не загорались. Ну, что сегодня за оказия такая, ну, прямо, ничегошеньки не получается! Полина в сердцах швырнула коробку в урну. Хотела уже выбросить сигарету, и тут, как чёртик из табакерки, возник поблизости давешний мент. Следил он, что ли? Полина недоверчиво покосилась на вокзального сержанта. Молодые прыщавые парни всегда вызвали у нее подозрение неутоленной тоской в глазах.

Подошедший сержант сообщил, что курить здесь запрещено. Проследил, как Полина выбросила сигарету в урну. Она ждала, когда он уйдет. Сержант не спешил. Полина поморщилась.

«Только бы не вздумал клеиться, – думала она. – После предложенной куриной ножки с ужасно вывернутой костью, ухаживаний малохольного сержанта мне точно не пережить!»

– Гражданочка, извините, вы ведь уже приехали, не так ли? – нарушил молчание сержант. Он, не стесняясь, разглядывал пассажирку, будто прикидывал, насколько она сговорчива.