Посвящается Эмме

Сны – пожалуй, самое загадочное, что случается с нами каждый день. Вернее, каждую ночь… Но что если это не хаотично возникающие миры, созданные бессознательным? Что если у паутины снов есть вполне логичная система координат, которая подводит нас к ответам на вопросы, которые мы боялись себе задать?

Глава 1. РОББИ

Каждая пробежка напоминала начало новой жизни. Кровь пульсировала в висках, ноги приятно гудели, а горячий воздух обжигал легкие. И хотя последние два километра дались с трудом, Черри все же удержала свой целевой темп 5:20. Вбежав в подъезд уже легкой трусцой, она уперлась руками в колени и сделала глубокий вдох. Эндорфиновая волна растопила ненужные сомнения в своем теле и постепенно отступала.

Черри сделала шаг в открытую кабину лифта и нажала кнопку своего этажа. В тот же момент перед ее раскрасневшимся лицом возник Том, успевший заскочить внутрь за долю секунды до того, как двери закрылись.

– О, привет, бегунья! – улыбнулся он, поправляя рукой светло-каштановые волосы, и с веселым позвякиванием достал из кармана ключи от квартиры.

– Привет, – ответила Черри, проклиная себя за слипшиеся мокрые волосы и потные подмышки. Том кивнул на ее форму:

– Идешь на рекорд?

– Будем считать, что да – на личный. Ее сердце заколотилось под его пристальным взглядом.

– Личный и есть самый важный, – кивнул он. – Я вот все собираюсь начать бегать, но пока только летаю…

Лифт зазвенел, двери открылись на этаже Черри. Она выскользнула, помахав Тому рукой и стараясь держаться от него подальше, чтобы не распространять запах тела после спорта. Красавец! Куда это он летает, интересно? В командировки, наверное – иногда они не сталкиваются по несколько дней кряду.

Переступив порог квартиры, Черри быстро сняла кроссовки и направилась в кухню, где открыла бутылку с водой и прямо в ней растворила таблетку изотоника. Каждый раз она, как завороженная, смотрела на лопающиеся пузырьки и ловила носом щекочущий, бодрящий запах апельсинового ароматизатора. Несколькими громкими глотками она осушила бутылку, почувствовав, как горло увлажнилось и жажда отступила. Затем Черри отправилась в душ.

Под убаюкивающее журчание прохладной воды ее слегка загорелое и подтянутое тело расслабилось, а мысли постепенно возвращались к привычным делам. Укутавшись в махровый белый халат, похожий на те, что выдают обычно в отелях, Черри взяла телефон и набрала сообщение Вэл: «Опять встретились в лифте…». Но передумала и стерла, отправив другое: «Как там дела в приюте? Могу приехать завтра выгулять новых щенков». Ответ пришел почти сразу: «Буду рада! Старичкам тоже не хватает внимания. Если получится, захвати пару упаковок говяжьего легкого». «Окей. А еще я купила анатомическую шлейку размера М, тоже привезу».

На следующий день Черри загрузила в такси банки с консервами, палочки из пищевого пластика, шлейки и поводки, а также пеленки и диетический корм для пожилых собак с проблемами пищеварения. Этот приют – самый большой в городе, здесь больше двух тысяч собак, поэтому лай слышен издалека, что неподготовленного человека может и напугать. Несмотря на то, что приют муниципальный, денег все равно недостаточно: утепление вольеров, покупка лечебных кормов, игру шек, амуниции для прогулок – все это держится на волонтерах, которых значительно меньше и на всех собак не хватает.

Черри познакомилась с Вэл несколько лет назад. Она тогда готовила статью про приюты для журнала и попросила Вэл об интервью. Общение оказалось таким приятным и легким, что как-то само продолжилось и незаметно перетекло в крепкую дружбу. Черри, хоть и не решалась пополнить ряды волонтеров, знала, что каждая пара рук была бесценна, поэтому старалась иногда помогать – то выгулом, то покупкой необходимого. Вольеры выстроились ровными рядами, образуя отсеки. За каждый – отвечает своя команда волонтеров. Из-за решеток выглядывали любопытные морды – большие и поменьше, черные, серые, палевые, коричневые, белые, пятнистые. С длинными ушами и короткими, с черными носами и с розовыми. Но глаза у всех почти были карие, и у всех не то чтобы грустные, а будто понимающие всю суть мироздания.

Даже быстрое касание руки проходящих мимо людей – целое событие для приютских, а уж прогулки по выходным – настоящий праздник. Зря многие думают, что в приюты ездить – только рвать себе душу. Вовсе нет, если посмотреть на это иначе. Скрасить чью-то однообразную жизнь, подарить немного внимания, угостить вкусняшкой и обучить команде – это и есть собачье счастье, искреннее и абсолютное.

Вольер с щенками располагался в дальней части окруженной глухим забором территории. Лай оттуда звучал выше и резвее. Если взрослые собаки сидели по двое-четверо, то щенки – компанией до десятерых, а то и больше. Детвора!

Пока Черри шла вслед за Вэл к щенячьей зоне и разглядывала по пути поднявшихся на задние лапы хвостатых, ее взгляд привлек один пес. Густая серая шерсть с причудливыми мраморными разводами, пушистый хвост, больше напоминающий енота, задумчивые и добрые глаза, огромные черные уши. В отличие от большинства собак, он не лаял, а молча наблюдал за происходящим. А главное, что происходило в данный момент, – приход волонтеров. Черри притормозила и пригляделась. Пес сидел спокойно рядом с извивающимся соседом по клетке, внимательно глядя на нее своими янтарными глазами.

– А это кто? – спросила она у Вэл, показав на собаку.

– А, это Тоб, а рядом безумный Гудвин – ответила та с улыбкой. – Тоба на стройке нашли, придавленным арматурой. Жути все тогда натерпелись, но выходили, слава богу, теперь он уже почти полностью восстановился. Правда, засиделся что-то у нас, года четыре уже. Почему-то никому не приглянулся, хотя симпатичный.

Черри опустилась на корточки перед вольером и протянула через решетку руку с двумя лакомствами, которые держала наготове в открытой упаковке. Прыгающий от радости Гудвин выхватил собачью колбаску и заглотил ее не разжевывая. Тоб же осторожно взял угощение, коснувшись пальцев Черри влажным, с налипшими на него опилками, носом. В груди что-то сжалось. «Ты же мой пес», – подумала она с удивлением, радостью и облегчением.

В тот вечер мысли о Тобе не давали ей покоя. После тщетных попыток уснуть, чтобы обдумать все с утра, она написала Вэл, что хочет приехать снова. К Тобу. Просто так прийти выгуливать собаку из приюта не разрешено местными правилами безопасности, для этого требуется сопровождение волонтера и пропуск. Вэл согласилась приехать внепланово на пару часов, разумеется, в надежде на пристройство Тоба, ведь каждая собака, нашедшая дом – главная мотивация и награда для любого волонтера. Она никогда не давила на своих друзей, не уговаривала взять домой животное, потому что понимала, что к этому человек должен прийти сам. Вэл просто делилась счастливыми историями пушистиков, обретших семью, и подсказывала заинтересованным, чем можно помочь приюту.

На следующий день, заметив приближение Черри, Тоб так активно завилял хвостом, что казалось, вот-вот – и поднимется ураган, который закружит в вихре сначала пыль, песок и опилки, а затем клетки, ящики, гремящие алюминиевые ведра и самих обитателей приюта. Вознесет их ввысь, шумно и весело, и порывистыми движениями разбросает кого куда: белую тихоню с порванным ухом – в тихий деревенский домик к степенной хозяйке, визгливого пса с вьющейся палевой шерстью – на остекленный балкон в квартирку какого-нибудь студента, черных щенят с забавными белыми пятнышками на брюшке – на футбольное поле в компанию поджарых смеющихся юношей, а рыженькую красотку с коротким хвостом и тонкими лапами – в большой загородный дом, где живет семья с трехлетними близнецами. И так все они разом окажутся каждый в своем новом доме с любящими людьми рядом. Но, увы, даже такой прекрасный хвост, как у Тоба, не всесилен.

Черри осторожно открыла засов и вошла в вольер, прижимая собою дверь, чтобы собаки не выскочили. Гудвин принялся обшаривать карманы, а Тоб – вылизывать руки Черри. Несмотря на то, что вряд ли он мылся хотя бы раз в жизни, шерсть его выглядела удивительно ухоженной и чистой, а уши вблизи казались еще милее – нежными и бархатными. Черри надела на Тоба довольно массивную шлейку, которую привезла с собой, закрутила карабин на поводке и вывела его из вольера, оставив Гудвина возмущенно подвывать. Так и не привыкший к амуниции за все эти годы в приюте, – ведь прогулки случались нечасто – Тоб сильно тянул поводок, от чего грубый брезент натирал и обжигал кожу рук. Казалось, путь к свободе манил его так же, как и Черри. Дойдя вдоль проезжей части до заброшенных железнодорожных путей километрах в двух от приюта, Тоб переключился на обнюхивание земли и кустов, и даже нашел в траве землянику. Черри то и дело чувствовала, как у нее против воли слезились глаза, а в голове крутилась мысль: «Я тебя нашла».

Вэл чуть не завизжала от счастья, услышав радостную новость о том, что Тоб отправляется в новый дом. Она вообще не скупилась на выражение чувств, причем делала это каждый раз так заразительно, что, казалось, может заставить рассмеяться (или заплакать) даже булыжник. Вся ее мимика говорила о том, что жизнь полна удивительных приключений и ярких эмоций, но иногда может и хорошенько встряхнуть. Вэл училась на ветеринара, но врачебная практика как-то не сложилась, поэтому благородный порыв помогать животным проявился в другом – груминге. Страданий меньше, а денег больше. Но большому сердцу Вэл нужны не деньги, а возможность любить и заботиться – мытье, стрижка и вычесывание четвероногих эту потребность удовлетворяли недостаточно. Так она и пришла в волонтерство: сначала помогала деньгами, потом руками, а теперь курирует не только целую команду начинающих волонтеров, но и ведет соцсети приюта, ищет спонсоров, организует выставки бездомных животных и встречи с кинологами, ветеринарами и другими экспертами – в общем, всячески популяризует культуру помощи приютам и осознанного собаководства. Глядя на нее, Черри порой недоумевает – откуда в этом маленьком и хрупком тельце столько энергии и душевных сил?

У Черри начались насыщенные дни подготовки к приезду собаки. Походы в зоомагазины и общение со знакомыми собачниками, изучение правил адаптации приютских животных, выбор лежанки, препаратов для обработки от паразитов, новой амуниции. Не обошлось и без специальной сумки-поводка для бега – у Черри были серьезные спортивные планы на нового четвероногого друга. Разбирая собачьи обновки, она подумала, что даже детям покупают меньше вещей. Ну что ж, можно считать, что Тобу повезло. Черри решила: Тоб будет Робом. Новая жизнь – новое имя. Робби. Ее Робби.

В решающий день было немного – да что там, очень! – волнительно: а вдруг что-то пойдет не так, а вдруг милый пес окажется агрессором, как это случалось в ее жизни с людьми, вдруг устроит погром в квартире или покусает соседских детей? Один голос Черри шептал ей: «Ты тщательно все взвесила? Ты понимаешь, что дороги назад не будет? Ты только представь себе разъедающий душу стыд, который ты испытаешь, если придется вернуть его обратно в приют. Это тебе не попугайчик, а большое дикое по своей природе животное!» Но второй голос тут же вставал на защиту Робби: «Что за чушь ты несешь? Посмотри вокруг: каждый второй держит дома собаку, собака – друг человека, собаке не место в холодной грязной клетке. Вспомни его пронзительный взгляд: сколько в нем нежности и ласки; вспомни, что ты почувствовала, когда увидела его».

Пытаясь успокоиться, Черри расхаживала по квартире с тряпкой и уже в третий раз протирала везде пыль. Машинально она взяла с полки в прихожей ключи и сняла с них свой синий брелок в виде круглого кота – он был для нее чем-то вроде четок. Нагреваясь в ее сжатой ладони, синий пластик как будто источал запах жасмина и роз. Наверное, переизбыток эмоций будоражил воображение. Говорят, многие нервничают и сомневаются, когда забирают собаку из приюта. Боятся, что не справятся с внезапными сложностями, разочаруются и всю оставшуюся жизнь будут жить под гнетом либо чувства вины, либо чувства долга. Но как узнать, в конце концов, если не решиться?

Дэнис, который представился коллегой Вэл, мужчина лет сорока пяти с седыми прядями и веснушками на носу, встретил Черри в приюте и помог оформить все документы. Нужно было подписать договор, – в котором, помимо директора приюта и нового владельца, требовалось также заверение третьей стороны – ответственного волонтера. Затем Дэнис проводил Черри в соседний корпус к местному врачу, чтобы тот заполнил ветеринарный паспорт, поставил необходимые штампы о прививках и обновил в базе данные чипа.

– Только будьте готовы к тому, что прямо сейчас он не испытывает к вам благодарность. Здесь шумно, одиноко, холодно и скучно, зато все понятно и идет своим чередом. Новый дом и новый опекун – всегда большой стресс. Если что-то пойдет не так, знайте, что это временно. Нужно набраться терпения и просто пережить это вместе, – со всей серьезностью наставлял Дэнис.

– Конечно, я понимаю, – невозмутимо отозвалась Черри, прикидывая в уме, во сколько ей обойдется ремонт, если все окажется совсем плохо.

– Он особенный пес, вот увидите, – добавил Дэнис.

– Вне всяких сомнений, – улыбнулась Черри, предвкушая свою новую жизнь. Жизнь с собакой.

Поездка в машине далась Робби на удивление легко – он бодро крутил головой по сторонам, вероятно, пытаясь понять, куда его везут и откуда на дорогах столько машин в рабочее время. Вэл ждала их в груминг-салоне примерно на полпути до дома, чтобы отмыть шерсть от приютской грязи, постричь когти, почистить уши, провести процедуру экспресс-линьки – и тем самым освободить новоиспеченных опекуна и питомца от ненужных стрессов на новом месте. Лучше уж пережить все самое страшное сразу.

Водитель такси каждые несколько минут переспрашивал, точно ли не мешает радио. Нет, нисколечко, даже наоборот – Follow me в исполнении Imagine Dragons, разливающаяся по салону, звучала как никогда символично, закрепляя в сознании Черри уверенность в том, что все происходящее, кроме как судьбой, по-другому не назовешь.

Добравшись до груминг-студии, где работала Вэл, Черри проверила, крепко ли застегнута ярко-синяя шлейка и надежно ли закручен блокиратор на карабине поводка. Она натянула на спину свой потертый бежевый рюкзак в мелкий сиреневый цветочек, пожелала водителю чудесного дня и подбадривая вывела Робби из салона. Он уже отзывался на новую кличку, хотя, возможно, его внимание привлекал сам голос Черри, каждый раз звучавший достаточно звонко и радостно, а смех и вовсе напоминал рождественский колокольчик.

Спустившись всеми четырьмя лапами на лоснящийся зеленый газон возле стоянки, от которой с визгом отъехало такси, Робби с нетерпением ринулся вперед, чтобы оставить записку – от слова «писать» – на шершавом стволе старого тополя. Морда его выражала крайнюю озабоченность, но в то же время высунутый язык и озорная ухмылка говорила о том, что он не испытывает страха – скорее поглощен любопытством.

До дверей груминг-салона оставалось всего метров двадцать, так что с чистой совестью и пустым мочевым пузырем Робби и Черри отправились на встречу с Вэл – смывать остатки опилок, которыми засыпаны полы в вольерах приюта, пыль, грязь, а вместе с ними и все прошлые невзгоды. Впереди – теплый дом, свежий корм и много, очень много любви. Вообще любить кого-то – это прекрасно, будь то человек или собака. Пожалуй, даже лучше, если это собака, ведь к новому человеку Черри, наверное, еще не готова.

– Мои сладкие, я для вас уже все приготовила! Как доехали? – Вэл с порога угостила Робби лакомством и нежно потрепала за ухом, как бы заранее извиняясь за то страшное, что ждало впереди. Фен.

– Даже не рыпался, – весело ответила Черри, приобняв подругу лишь боком, так как второй ее бок был обращен к питомцу. – Как думаешь, ты быстро управишься? Отсюда до дома еще минут пятнадцать.

– Постараюсь не затягивать, но полчаса точно. Можешь побыть рядом, а можешь выпить чай или воду, – Вэл показала в сторону стойки ресепшен, рядом с которой располагался небольшой симпатичный кофе-бар в ретро-стиле.

– Ну уж нет, я с вами, а то вдруг ты уведешь у меня такого симпатягу! – Подруги смеясь направились в сторону крайней правой двери в конце небольшого, но широкого коридора.

Обстановка располагала и успокаивала: низкие круглые пуфы нежного лавандового оттенка были расставлены в большом холле у входа, там же стоял кулер и две керамические миски для воды – одна маленькая, другая для собак покрупнее. Тихо играл фьюжн, а в мягком освещении можно было рассмотреть висевшие на стенах портреты в рамках из светлого дерева: пудель, чау-чау, ретривер и еще какие-то неизвестные Черри породы. На фото все они выглядели мило, но слишком уж «глянцево», словно модели с обложки какого-нибудь Pet Forbes – «10 самых успешных собак страны».

Процедура по наведению красоты – хотя куда уж еще красивее! – длилась почти час, который, впрочем, пролетел незаметно. Робби за это время продемонстрировал всю гамму эмоций: от восторга, пока Вэл вычесывала шерсть на его боках, до дикого ужаса при виде поднимающегося механизма электрической ванны.

Когда все, включая великий и ужасный фен, осталось позади, Черри вызвала зоотакси, и они с Робби поехали домой.

– Что за порода такая красивая? – Спросил водитель, глядя на явно гордого собой Робби. Горд он был не потому, что вымыт и причесан, а потому что стойко перенес все, через что двое двуногих заставили его пройти.

– Мраморный роб-терьер, – на автопилоте с совершенно серьезным выражением лица ответила Черри.

– М-м-м, – с пониманием хмыкнул таксист.