Ночные светила уже взошли над вершинами гор и окрасили дорогу, убегающую меж высоких деревьев, в насыщенный желтый цвет.

Поправила висевший за спиной мешок со своим нехитрым скарбом и поспешила добраться до леса. Там уже смогу сбавить темп, а если за ночь получится добраться до реки, то может быть и посплю пару часов.

До опушки оставалась какая-то сотня шагов, когда в небе пролетела яркая золотая звезда. Она расчертила небо своим призрачным светом и скрылась за горами.

Неужели Святые Духи услышали мою молитву? Ведь всем известно, что падающая звезда – это знак благословения! И всякий, кто увидит ее, обязательно обретет удачу. Во всяком случае, именно так уверял Старец, к которому всех жителей нашего поселка сгоняли в конце декады, слушать сказания о благих деяниях Верховного Духа и его наместника – нашего правителя Алоуна Великого. А заодно и славить Дормуна, этого мерзкого, разъевшегося и опухшего от ежедневных возлияний, смотрителя земель. Под его липким взглядом я всегда чувствовала себя неуютно. И вот намедни случилось то, чего так боялись мы с матушкой. Когда мы уже уходили с площади, стараясь незаметно проскользнуть мимо возвышения, на котором находились Старец, Дормун и несколько его приближенных, громкий окрик: «Эй, ведьма!»– заставил нас остановиться.

Я не успела и головы поднять, как к нам подоспели служаки смотрителя и, не говоря ни слова, схватили и потащили к возвышению. Вырываться смысла не было. Я только старалась ссутулиться посильнее и спрятать лицо, измазанное еще с утра белой глиной, которая застыв, оставляла на коже видимость струпьев.

Не так давно жена Дормуна отошла в мир иной, а была она женщиной очень богатой и властной. И смотрителем Дормун стал только благодаря ее связям и золоту. Поэтому, если и тискал он служивых девок в темных коридорах, то так, чтобы не приведи Верховный, жена не узнала. А как покинула она наш мир, так смотритель как с цепи сорвался. Повадился забирать в свой дом молодых и красивых, и не смотрел, девушка ли, замужняя ли. И из шестнадцати домой вернулись только семь. Остальных никто больше не видел. А и те, что вернулись, словно не живые ходили. Матушка моя, сколько дней и ночей провела, отхаживая их настоями и отварами.

Вот с тех пор и повелось в поселке, что все девушки и молодухи стали надевать самую худшую одежду, прятать волосы и пачкать лица, чтобы ненароком не обратить на себя внимание.

А жаловаться кому, или заступничества просить – так не у кого. До Верховного – высоко, а до Великого – далеко. Так говорит матушка. А Дормуну только того и надо: грабит, оброк в три раза поднял, насилует и убивает.

И вот стоим мы перед этим спиногрызом, а он глазенками своими заплывшими уставился и говорит матушке:

– К утру, чтоб во дворе у меня была, да мазей и отваров с собой возьми всех, что есть от поганой болезни. И дочку свою приведи, помогать будет. Свободны. Пока.

Поклонились мы с матушкой, и не жалея ног поспешили прочь с площади. Как до домика нашего добежали – не помню. Одна мысль в голове у меня билась: "Не дамся!"

Матушка же схватила мешок и начала в него мои вещи скидывать, а сама приговаривает:

– Как только светило опускаться начнет, я уйду в поселок, вроде как к лекарю, посоветоваться о лечении болезни поганой. Да скажу, что ты занемогла, лихорадку на болоте подцепила. А ты за дом выходи и беги к лесу, через него до реки доберешься, а там и до города через декаду дойдешь. Золота я тебе две монеты дам, все что есть. В городе найдешь гнома РРыдху, он тебе поможет к аптекарю или лекарю в помощницы устроиться. Письмо я для него напишу. А я, как немного здесь успокоится, к тебе переберусь. Так что не сиди, собирай, что самое нужное в дороге.

Вот так и оказалась я у леса, с замиранием сердца смотря на падающую звезду.

Глава вторая

На отдых у меня времени не было, и я быстрым шагом поспешила под сень деревьев.

В лесу было совсем темно. Светила не могли пробиться лучами сквозь густые кроны деревьев. Хорошо, хоть деревья в этом лесу росли высокие, а земля под ними была как ровный пол, устланный сухими листьями. Не было сухостоя и низкого подлеска. Идти было одно удовольствие. Да и стволы этих необычных деревьев были светло-серого цвета, и их можно было различить и в темноте. Так что, шла я быстро и вполне себе уверенно. О зверье не беспокоилась, не водился никто живой в этом лесу. Всех, кто когда-то населял его, давно поймали и съели мои земляки. Так что, тишина была полная, ни тебе ночная птица ухнет, ни зверек мелкий в траве зашуршит – запищит. Я же тоже старалась идти тихо. Как-то боязно было нарушать тишину.

Прошла уже много, ноги гудели с непривычки. Все же мы с матушкой хоть и ходили и в леса, и в луга, и в горы за травами, да за камнями, а таким скорым шагом мне было не привычно долго ходить. Наконец, я услышала шум воды. Значит, впереди река и я не сбилась с пути.

И вот уже берег. Вышья несет свои полные воды к Большому морю. Сезон дождей недавно прошел, и брод искать бесполезно. Зато и рыбы в реке много, вон как в сиянии ночных светил чешуя у берега поблескивает.

Забыв об усталости, скинула свой мешок, вытащила из него небольшую сетку, и сбежала к самой воде. Рыба действительно билась у самого берега, пару раз забросив сеть, вытащила уже четыре здоровенные тушки. Прикинув, что смогу еще пару штук унести, снова кинула сеть, но в этот раз в ней кроме рыбы попалось еще что-то.

Вытащив сетку подальше от воды, достала рыбу, бросила ее к остальным, а сама стала рассматривать свою находку. Это был широкий обруч, в пять пальцев шириной. Подобные я видела на портретах в книге по мироустройству, которую матушка мне велела выучить наизусть.

Там такие обручи носили богатые и родовитые сэли на руках. Я еще удивлялась, как они им не мешают. И помню, прочитала, что такими обручами меняются на свадьбе парень и девушка. Правда, у нас в поселке, не было таких правил, потому не знаю, для чего это надо.

Небо стало темнеть, ночные светила ушли за горы. Так что, до восхода дневного оставалось немного времени, и я, убрав обруч в мешок, быстро почистила рыбу, вымыла в реке, завернула в большие листья и, замотав в тряпицу, убрала в котомку с едой, что взяла из дому. Решила на самом виду и в темное время костер не разводить, а еще немного пройти вдоль реки.

Шла я недолго. Скоро наступил рассвет.

Еще издали приглядела место на берегу, где деревья стояли близко у воды. Там и решила устроить привал, запечь рыбу и немного поспать.

Разожгла костер, рыбу в листьях положила запекаться. Поставила кипятить воду для отвара в кружке. А сама раскрыла мешок, и снова достала обруч. Не давал он мне покоя. Хотелось держать его в руках и смотреть и любоваться.

Сейчас, при свете зарождающегося дня, я рассмотрела его получше, и поняла, что обруч этот из золота, да еще и камнями украшен. Хоть и не видела я драгоценностей вживую, но знала, как отличить их от крашеной слюды. Матушка многому меня научить успела. Да и книг я немало прочитала. Правда, рассказывать об этом матушка не велела. И книги мы в подполе прятали.

Так вот, на обруче были настоящие камни, и узор из них был выложен искусный, и посередине большой камень, размером чуть не с ладонь мою. И вспыхивал этот камень всеми цветами под первыми лучами светила.

И так мне интересно стало, а каково это на руке такое богатство носить, что взяла его и надела на левую руку. Обруч вроде бы легко наделся, только что-то царапнуло меня по руке, хотела снять посмотреть, может, отломилось что внутри, или треснуло, а он не снимается.

И так я его крутила, и в воде с руки снять пыталась, не смогла.

Пришлось прятать мне его под рукав рубахи, благо широкие и длинные они у меня. И вот странность, на рукаве пятнышко, и когда успела в кровь пораниться?

Так, больше ничего не придумав, поела рыбы с хлебом, выпила отвару, убрала припасы в котомку, и, завернувшись в старенькую шаль, легла поспать немного у костра. Такое тепло от него шло, что уснула я сразу. И привиделся мне чудесный сон…