Всем тем, кого рядом с нами уже нет,

но кто навсегда останется в наших сердцах…

Под музыку Шопена

Предисловие

Недавно один психолог сказал мне, что любить хорошего человека, доброго, позитивного, не так уж и сложно, но продолжать любить того, кто не соответствует социальным нормам, выходит за рамки привычного, – непросто, но именно такая любовь, без условностей, ожиданий, правил, и есть настоящая.

Эта история произошла совсем недавно в самом сердце столицы России, в одном из сотен маленьких, уютных московских двориков. Но что-то мне подсказывает, что если изменить имена героев и перенести место действия в Париж, Лондон или Нью-Йорк, то, в принципе, суть от этого не изменится. Такое могло случиться где угодно. Ведь все мы просто люди…

Глава 1

Из-за очередной бессонной ночи я сидела на балконе и наблюдала, как над старыми московскими сталинками забрезжил рассвет, едва касаясь крыш первыми лучами солнца. Это был мой родной двор, в котором я родилась и выросла, его я раньше знала, как свои пять пальцев. В доме напротив жила пара литераторов, правда, сегодня уже глубоких пенсионеров. Но, несмотря на свои восемьдесят с сильным хвостиком, выглядели они всегда элегантно и изысканно, не спеша ходили под ручку и держали голову высоко поднятой. Антонина Иванна всегда носила обувь на невысоком каблучке, была с маникюром, при макияже и с укладкой.

Кстати, именно она привила мне любовь к литературе. Когда летом все дети собирались во дворе, то вечерами по четвергам она читала нам разные книги, и мы рассуждали об их стиле, смысле, что автор сказал нам. А я всегда с таким восторгом и пиететом слушала Антонину Иванну, ее красивую речь, что в свои семнадцать поступила в литературный институт, и сама стала писателем, как и она. Правда, в отличие от нее, я писала детективы, в общем-то, даже успешно.

В том же доме, где располагалась квартира Антонины Иванны, жили и сотрудники издательства, а также поэты, литературоведы, критики… Сейчас, правда, их осталось совсем мало – старость не щадила никого. Тогда же, в далекие восьмидесятые дом с большими окнами напротив считался мной оплотом культуры.

Дом справа «принадлежал» другого типа творческой элите нашего города – художникам. Так что по вторникам мы всей детворой рисовали, а по средам лепили из пластилина, глины, пластика, также всем двором. И я в детстве так обожала эти спонтанные «кружки», что словами не передать. Хотя по большей части, наверное, из-за того, что после занятий все мамы выносили сладости, пирожки, булочки, которые стряпали сами, и мы пили чай все вместе, болтая, обсуждая что-то важное и интересное.

А еще и потому, что наш дом был самым скучным, на мой взгляд. В нем жили сотрудники Академии Наук. Мои родители тоже трудились не покладая рук в родном РАНе на Ленинском, так что училась я всегда на круглые пятерки, и разрешалось мне посещать вечерние «кружки» во дворе только за выполненную работу по дому и сделанные внеклассные задания на лето. Стоит ли говорить, что делала я всегда все идеально.

Жила, правда, в нашем подъезде неведомо как занесенная к нам семья музыкантов: бабушка, мама и ее дочка Оля. Я обожала слушать, как мама Оли, тетя Зина, играла на фортепиано, казалось, ее пальцы летали над клавишами, не касаясь их, а музыка извлекалась сама. По пятницам мы собирались всем двором, чтобы послушать старые романсы на древнем патефоне Софьи Никитичны, бабушки Оли.

С Олей мы были лучшими подругами, она была младше меня чуть меньше, чем на год, и я часто ходила к ним в гости – это был праздник: музыка, задушевные разговоры за чаем с пирожками и самостряпанным печеньем. Тетя Зина и меня учила играть на фортепиано. И я была счастлива. Правда, все это происходило тайком от моей мамы, она терпеть не могла семью музыкантов, не здоровалась с ними, отворачиваясь при встрече. Благо, мама подавала надежды в НИИ, ее работы получали патенты, так что она часто улетала в командировки с докладами, проверками, наладками, а я могла, не скрываясь, бегать к подружке на чаепитие и даже ночевки.

Когда мы выросли, Оля родила в девятнадцать лет, выйдя замуж за какого-то ученого из нашего же НИИ. И была очень счастлива. Моя мама только фыркала в ее сторону, говоря, что она мне не ровня. Я же иногда украдкой ходила к ней в гости нянчиться с ее чудесным белокурым ангелочком-сынишкой Глебушкой, крестником которого стала, тоже втайне от мамы, естественно. Ибо вера в Бога – ненаучно. Правда, всегда быстро возвращалась домой из гостей, чтобы учиться, учиться и учиться, и соответствовать строгим требованиям родителей.

Сейчас же в квартире Оли на втором этаже нашей шестиэтажки жил какой-то безмозглый мажор. Откуда он взялся, я так и не поняла. Вот что значит несколько лет не появляться в родных пенатах.

Я затянулась очередной сигаретой и выпустила перед собой клуб дыма, разгоняя воспоминания детства. Вообще-то, я бросила купить в 25, когда встретила своего будущего мужа, он сам не курил и меня отучил. С ним мы прожили душа в душу пятнадцать лет, родили двух дочек: Дашу десяти лет и Машу – восьми. Нас не коснулись все эти семейные кризисы и все было отлично, пока этот идиот не стал мне изменять с молоденькой секретаршей. Прямо по законам пошлых бульварных романчиков: его жена стала страшная и старая, а он в свои 42 лишь набрал самый сок, так что трахал свою прелестную двадцатипятилетнюю секретутку-блондинку с сиськами навыкат.

«Конечно, кому на хрен нужна сорокалетняя баба с отвисшей грудью и сединой?» –снова затянулась я, находясь в своих мыслях.

– Потерялся он, видите ли, в жизни, говнюк! – буркнула я себе под нос, вспоминая его жалкие оправдания в измене. Кризис у него среднего возраста, видите ли. Я ж не рванула по мужикам, хотя возможность была.

– Дебил, блин! – выругалась я вслух.

Ну, как, вот как он мог со мной так поступить?! Я же все для него делала, а он?!

А эта потаскуха его еще и сама приехала ко мне – попросить, чтобы я его отпустила, потому что он сам не осмелится уйти от меня, жалеет, видите ли. Так, в общем-то, я и узнала обо всем. Оправдания мужа, которые он бормотал, нагло обманывая, что только один раз и то по пьяни, слушать не стала.

«Полгода! Полгода он врал мне, что у него переговоры, дела, командировки, устал! А я, дура, верила ему!» – мысленно корила я себя.

Когда в начале апреля эта стерва явилась к нам домой с «шикарной» новостью, я собрала вещи, детей и переехала сюда в квартиру родителей на Патриарших прудах. Папа умер еще 11 лет назад, мама круглогодично жила на даче в деревне писателей, так что место было свободно. Муж, конечно, говорил, что у него с этой все несерьезно, умолял вернуться, но мне даже смотреть на него было противно, так что слушать я его не стала.

На глаза навернулись слезы.

– Козел! – налила я себе очередную чашку уже остывшего кофе и сделала глоток.

Хорошо, что в мае, после школы, я отвезла девочек к маме, и они не видят, как я тут от безысходности лезу на стены: не сплю, жру как попало всякую дрянь, набрала 5 кг, к тому лишнему, что и так было.

– Мда, докатилась, – изрекла я, глядя на облезший педикюр. Золотая медаль в школе, красный диплом, гордость ВУЗа, самый молодой член Союза писателей России, самый издаваемый автор детективов 2018 года и… И сижу, курю и уже 3 месяца не могу написать ни строчки.

– Господи, как я докатилась до такой бульварщины? – повертела я в руках, вышедшую месяц назад книжонку, господи и швырнула на столик. – Убожество!

Я вздрогнула от того, что во двор влетела тачка, по долбящей из окон музыке я поняла, что это тот самый мажор, из нашего подъезда. Урод, каких свет не видывал. Думает, что раз у его папаши денег до хрена, то ему все можно. Говнюк! Вечно его папаша отмазывает от тюрьмы: то наркота, то гоняет на тачке, то еще какая-то хрень. Соседей они тоже всех «купили»: сделали ремонты в подъездах, поставили шлагбаумы, пластиковые окна. Одним словом – олигарх!

Такой же самонадеянный кретин, как и мой муженек, думает, что раз есть бабло, то можно все купить. А вот хрен! Только в отличие от моего бывшего, отец мажора входил в сотку Форбс, мой же не дотянул пару десятков лямов баксов в год.

– Так тебе и надо, сволочь! – в очередной раз выругалась я на мужа, надеюсь, скоро уже бывшего.

В тумане сигаретного дыма я наблюдала, как мажор еле запарковал свою тачку и буквально вывалился из машины.

«Снова бухущий из клуба, – мелькнуло в голове, – рано что-то сегодня».

Мажор закрыл свое авто и вытер кровь, сочащуюся из носа.

«О, на коксе опять, – отметила я про себя». «А может книжку написать про мажора, который убил наркодилера, и как его папаша отмазывал от тюрьмы, но не смог? Хоть где-то справедливость восторжествует, а?!» – не без злорадства задумалась я. Хотя, какая к черту справедливость?! Вот я, пятнадцать лет была верной женой, отличной матерью, великолепной хозяйкой, и что в итоге: одна в старой трешке и даже без алиментов, потому что этот мудак решил отомстить мне за то, что я ушла от него, потому что он же мне рога и наставлял. Нормально, да?!

«Господи, ну как же земля носит этих уродов-то?» – наблюдала я, как мажор проблевался и сполз на асфальт, опершись спиной на машину. «Вот он – нарик конченый жив, а Оля мертва», – подумала я, брезгливо пялясь на мажора. Оля умерла, когда ей было всего-то 25, от рака головного мозга, буквально сгорела за год.

– Вот тебе и справедливость, – буркнула я себе под нос, закуривая очередную сигарету, – Нет, справедливости в этом мире, нет ее…