© Интернациональный Союз писателей, 2021

Предисловие

Вспомнить книги, прочитанные нами еще в школе, рассказать о поэтах и писателях, которые, быть может, тоже войдут в число классиков, – для этого издается «СовременникЪ».

Его текущий выпуск – необычный. Он расширяет географию и ведет к новым горизонтам, поскольку на этот раз мы выбрали не русского, а зарубежного автора. И неслучайно классику в нашем сборнике представляет американский писатель Джек Лондон.

Он не боялся менять свою жизнь, новое внушало ему не опасения, а интерес, и потому Джек Лондон многое успел испытать – в первую очередь себя. В его биографии нашлось место и морскому плаванию к берегам Японии, и труду золотоискателя на Аляске, и работе военного корреспондента.

Время-не-ждет – так прозвали одного из героев Джека Лондона. О самом писателе можно сказать то же самое: он не давал себе отдыха от труда и впечатлений, а все, что узнал и увидел, спешил запечатлеть в слове. Ведь писателю мало испытать на себе – ему необходимо поделиться с читателем.

Так же и наши современники открывают читателям то, что довелось пережить и прочувствовать. В разных формах: через поэзию и прозу, причудливую фантастику и совсем иные, почти очерковые, произведения. Нередко явственно различима традиция, заложенная в том числе и Джеком Лондоном, – когда с готовностью бороться сочетается необычное уважение к Природе и стихии, ко всему, что, как и много лет назад, испытывает душу и тело человека.

И это не только «суровая романтика» Севера. Заглянуть в самого себя, чтобы понять собственные чувства, а потом поделиться ими – тоже нелегкая задача. Как и прямо высказаться о происходящем, когда есть все причины быть недовольным. Тем более трудно придать форму своей зыбкой мечте или мысли, притом такую, чтобы она стала близка и понятна другим.

Но все это (и еще многое другое) и есть жизнь. А благодарность за нее, умение пройти большие и малые испытания — любовь к жизни.

Doc Stenboo

Ученый-биолог, этнограф, художник, поэт, прозаик. Самобытный певец Сибири и Крайнего Севера. Его символическая шаманская энергетическая живопись разошлась сотнями картин по миру. Его тонкая лирическая, импрессионистская поэзия украшает десятки популярных сборников и книг. Его эмоциональная, психологически направленная «северная проза» не оставляет равнодушными вдумчивых читателей. Человек-загадка, человек-легенда. Экстремал- одиночка, глубоко познавший законы природы и психологию окружающего животного мира. Вольный баловень судьбы, родившийся под Счастливой Звездой Сириус (Звезды духовности, целительства, оккультных способностей. Интуиции, познания тайн мира и высших ценностей. Храбрости, бесстрашия и великодушия…). Продолжает жить по законам дикой природы в уединении от общества людей.

Отголоски аляски Jack London в сибирской прозе Doc Stenboo

Мы с тобой одной крови

Зимнее камчатское солнце, описав коротенькую дугу, в необъятной синеве небосвода село за сопку Крашенинникова, и мягкие сумерки, которые так любят все животные, разлились над холмами. В заброшенном людьми поселке Снежном, на берегу большого озера, исчезли длинные темные тени, и дома с полуоткрытыми дверьми выглядели сумрачно и угрюмо. Только вершина Кроноцкой сопки, еще освещенная заходящим солнцем, светилась свечой на фоне темно-синего неба…

Из двери одного дома вышел черный лохматый пес, осмотрелся по сторонам, потянулся и направился к лесу. Легко перемахнув овражек, он вдруг замер, и его взор вонзился в шевелящийся белый силуэтик у запорошенного снегом кустарника. Пес прилег за холмиком, осторожный и неподвижный, как изваяние.

А через мгновение уже во весь дух мчался за зайцем, удирающим в паническом страхе… Иногда ему удавалось поймать зайца или куропатку, но чаще приходилось возвращаться с охоты усталым и голодным.

С каждым снегопадом сугробы становились глубже и охотиться приходилось все труднее и труднее. Совсем отощав и ослабев, он, однако, не отказывался от борьбы даже самой безнадежной, пока остается хоть малейшая возможность бороться за жизнь.

По ночам он выходил на пригорок, садился и, высоко подняв голову и полузакрыв глаза, ловил запахи, приносимые дыханием ветра с севера. Его лохматая шерсть, тронутая ветром, шевелилась и искрилась прилипшими на загривке снежинками при свете луны.

Долго он сидел и внюхивался в таинственные запахи зимней лунной ночи… Потом вдруг запрокидывал косматую морду к взошедшей луне, взвывал тихо и невыразимо тоскливо. Этот пес казался воплощением невысказанных дум Кроноцкого озера, окружающих его заснеженных сопок, дум величественной одинокой Кроноцкой вершины…

И вот однажды он увидел, что к поселку приближаются на лыжах люди. Это были лесники заповедника. Пес скрылся из виду и стал со стороны пристально следить за каждым передвижением незнакомых людей. Если бы на его месте был человек, то у него наверняка бы затрепетало сердце от волнения и радости встречи с людьми. Но он был суровый одичавший пес и привык жить в постоянной настороженности. При наблюдении за людьми в его собачьем сердце что-то заговорило.

Неужели это идет его хозяин?.. Хотелось броситься к людям навстречу – лаять, лаять и лаять от радостной встречи с хозяином. Он тут же вспомнил своего хозяина, которого любил, был так предан и который по окончании работы экспедиции уехал в большой город и бросил его здесь, в пустом поселке гидрологов, умирать голодной смертью. Прошло много времени, но он не мог забыть хозяина и терпеливо ждал каждый день, каждый час… Ждал все время, что он вернется однажды, покормит, потреплет за лохматый загривок и скажет: «Цыганок ты мой, Цыганок…». Когда пес спал, ему во сне слышались шаги хозяина и зовущий голос: «Цыганок, Цыганок, Цыганок…». Он сладостно ворчал сквозь сон и тихо потявкивал… А потом вдруг просыпался, открывал глаза… и безмолвная пустота домов, гудение ветра в проржавевших железных печных трубах наводили на него глубокую тоску.

Холод со всех сторон подбирался к ослабевшей собаке… Цыганок с горя сворачивался поплотнее в клубочек и снова засыпал. В нем жила непоколебимая собачья преданность и любовь к своему хозяину. И в этот раз ему хотелось, чтобы среди этих людей был его хозяин.

Будучи осторожным и сдержанным, он не кинулся навстречу к людям. За время жизни в одиночестве он хорошо усвоил, что осторожность к окружающим превыше всего. Люди были с ружьями, могли убить его или причинить страшную боль, как это однажды было, отчего он остался с одним глазом и долго зализывал раны на теле. Сюда приезжал хромой рыжебородый старик со злыми глазами. Он ходил по домам и что-то выискивал среди брошенных вещей.

Когда рыжебородый хотел зайти в дом, где жил хозяин Цыганка, он бесстрашно накинулся на вора и пытался защитить свой дом. Старик выстрелил в него из ружья, жгучая дробь ранила бок собаки и лишила одного глаза. Лесники проводили учеты зверей по следам на территории заповедника. По поселку, по окрестным холмам и в лесу были видны следы собаки, и все они направлялись в опустевший поселок. Люди разместились в крайнем доме. Из трубы потянулся дымок. Из-за открытых дверей слышались голоса лесников и музыка из приемника. Усталые путники готовились ужинать, а о собачьих следах было забыто. Но один лесник, с черной бородой, по имени Карымыч, едва сбросив понягу с разнывшихся плеч, пошел по следам собаки, внимательно всматриваясь в следы и по сторонам.

Долго он ходил по следам собаки, петлявшим по окрестностям поселка, читая всю историю ее тяжелой одинокой жизни в этом суровом краю. Уже совсем стемнело, а опытный следопыт Карымыч, переполненный горькими мыслями, все не мог оторваться от еле видневшихся собачьих следов. Через некоторое время, когда Карымыч стал возвращаться в поселок, из-за сопки взошла луна и, словно лампада, раздвинула темноту.

И без того уставший лесник шел медленно и о чем-то размышлял. Иногда он тяжело вздыхал и бормотал себе в бороду: «Ах ты ж, бедолага…». В то же время за ним со стороны целый вечер следил любопытный глаз. Возвращаясь в домик, где его ждали лесники, Карымыч зашел в дом с приоткрытой дверью, куда была натоптана собакой целая тропа. При свете луны он в первой комнате, которая хозяевам служила кухней, на столе увидел посуду с недоеденной засохшей едой, ломтик сухого хлеба, остатки рыбных консервов. Сделав шаг в соседнюю комнату, Карымыч в сумрачном свете комнаты увидел черного пса, и они встретились взглядами. Какое-то мгновение оба находились в оцепенении от неожиданной встречи.

Первым нарушил тишину пес. Он предостерегающе зарычал и пошел в угол комнаты. С видом полноправного хозяина дома он лег на пол, не спуская острого, пристального взгляда с непрошеного гостя. Обращаясь к собаке как можно ласковее, Карымыч медленно стал подходить ближе, предлагая на вытянутой руке промерзший кусок рыбных консервов, взятый со стола на кухне при входе. Положил еду в полуметре от собаки.

Голодный Цыганок дрожащим взглядом смотрел на еду, но к ней не прикасался. Чтобы не беспокоить собаку, Карымыч стал медленно отходить в соседнюю комнату. Ему на глаза попалась телеграмма, которую он положил в карман (потом он прочитал текст поздравительной телеграммы от женщины и узнал, что собаку зовут Цыганок). Да, это был его родной дом, где он счастлив был со своим хозяином. Здесь они вместе жили. Здесь его одного люди и оставили после окончания изыскательных работ экспедиции. Здесь он мог бы и умереть голодной смертью в приближающуюся суровую камчатскую зиму. Но встретился этот человек, который своей лаской и добротой подкупил доверие измученной собаки. Они стали большими друзьями. Печальное прошлое Цыганка стало понемногу забываться и вытеснилось новыми впечатлениями состоявшегося знакомства. Теперь он все время ходил за Карымычем и спал на крыльце дома, на охапке сена. Но доверительные отношения у Цыганка были только с его новым другом. К другим людям он не подходил и к себе не подпускал близко.