© Альманах «50 оттенков страсти», 2024

© Издательство «ГОСП», 2024

© Издательский дом «Вагриус», 2024

© Союз независимых авторов и издателей, 2024

Проза

Чихнов

Ну… почему вы такой добрый?

1

Роза почти весь первый подъезд 32-го дома, что за старым гастрономом, знала – кто, где живет. Первая квартира была Репиных. Семья дружная – двое детей. Все время вместе. Вторая квартира была однокомнатная. Жил в ней тракторист. Над Репиными жили Селедковы. Он – милиционер, она- учительница младших классов. Напротив была квартира Салахутдиновых. Он часто приходил навеселе, шумел. На третьем этаже жила Ольга, мать-одиночка с двумя детьми. Двенадцатая квартира была Просвирниных. Пятнадцатую квартиру занимали Васильевы. Он работал водителем рейсового автобуса, жена – медсестра. У них еще была черная лохматая собака. На пятом этаже Роза никого не знала по имени – только в лицо.

Роза уже вторую неделю жила у Абатуровой Гальки, подруги из пятой квартиры. Галька училась в училище на каменщика, жила с матерью и братом; ей не было еще семнадцати. Роза была на год старше Гальки, через месяц – 18. Роза была среднего роста, вытянутое лицо, широкий нос, недоумевающий, по-детски наивный взгляд, мужской, волевой подбородок… Роза была некрасива, но молодость брала свое – свежа, бела. Работала Роза маляром, в декабре попала под сокращение, лишилась работы, комнаты в общежитии и уехала к матери в Сосновку -15 минут езды. У матери была двухкомнатная квартира. Роза была не одна у матери, были еще Катька с Сонькой. Катька ходила во второй класс, Сонька – в садик. Мать была одна, сожителя не было: он то жил, то не жил. Мать даже не предложила остаться, а о прописке и слышать не хотела. Роза вернулась в общежитие, заведующая Галкина Фаина Петровна разрешила переночевать, потом Хромова, директор детского дома, из жалости, как бывшую воспитанницу, приютила Розу на неделю….

В десять лет Роза попала в детский дом. Мать пила, была лишена родительских прав. Роза закончила шесть классов, выучилась на маляра. Отца Роза не помнила: была маленькой, когда отец уехал, как мать говорила, на заработки и пропал. Роза почему-то была уверена: отец прописал бы ее в квартире, и было бы где жить.

Гальки не было дома. Роза, прихрамывая – хромая с рождения, – поднялась на четвертый этаж, села на лестнице. Было уже поздно. В подъезде горела только одна лампочка – на пятом этаже. Хлопнула в подъезде дверь, послышались усталые шаги. Кто-то поднимался. Это был мужчина, немолодой. Черное пальто с каракулевым воротником, потертая лисья шапка. Мужчина был выше среднего роста. Внимательный, но не сердитый взгляд.

– Не меня ждешь? – спросил мужчина, поднявшись на четвертый этаж

– Нет, – лениво ответила Роза. – Закурить у вас не найдется?

– Не курю. Сейчас посмотрю. Может, найду.

Скрипнула дверь на пятом этаже.

– Нет, не нашел, – донеслось сверху. – Выпить хочешь?

– Что? – спросила Роза, не поднимая головы.

– Спирт.

– Нет.

– А что бы ты хотела?

– Шампанское.

– Завтра приходи в шесть часов, будет шампанское. Придешь?

– Приду. А ваша жена?

– Нет у меня жены. В разводе. Смело заходи, 20-я квартира. Мужчина поднялся к себе, и стало опять тихо.

Было около шести, точно Роза не знала, не было часов. 20-я квартира. Роза позвонила. Сразу почти щелкнул замок, и дверь открылась.

– Можно? – потупив глаза, негромко спросила Роза.

– Конечно. Проходи.

Одет мужчина был просто, по-домашнему – футболка, синие спортивные штаны.

– Раздевайся.

Роза сняла изрядно потрепанный китайский пуховик, повесила на вешалку в углу, потом – шапочку, распустила пепельного цвета волосы. Она нравилась себе такой, с распущенными волосами.

– у вас не найдется расчески? – спросила Роза, глядя в зеркало, висевшее на стене в прихожей.

– Конечно… Вот, пожалуйста.

Роза сначала зачесала волосы вперед, на глаза, затем рукой небрежно откинула назад. Роза была в старой, местами порванной желтой кофте, годной только на половую тряпку. Она давно ничего себе не покупала из одежды, не было денег. Зарплата маленькая. Тут еще сокращение. Донашивала старое.

– Меня зовут Роза.

– Очень приятно. Я – Антон Павлович. Проходи на кухню. Я сейчас, – засуетился Антон Павлович, достал из холодильника бутылку шампанского, поставил на стол, початую бутылку водки, сделал яичницу, разогрел тушеную картошку с мясом и- все это быстро, в спешке.

Роза сидела за столом, знакомилась с обстановкой. Стол, в левом от двери углу – холодильник. Над раковиной висел небольшой шкаф. Ничего лишнего.

– Пить будем из стаканов, – предупредил Антон Павлович, когда все было разогрето, закуска на столе. – Извини, бокалов нет. – Антон Павлович, сел за стол. – Государство не балует зарплатой. Тебе, Роза, шампанское, мне – водочки.

Антон Павлович пил мало.

– Пей, Роза, пей. Наливай сама.

Роза пила небольшими глотками. Картошку с мясом ела ложкой.

Антон Павлович все подливал шампанское.

– Антон Павлович, у вас не найдется закурить?

– Вчера вот купил, – достал Антон Павлович из шкафа над раковиной пачку «Мальборо». – Вот, пожалуйста.

– Спасибо.

– Пепельница.

Роза закурила. Курила она жадно: затяжка за затяжкой. Антон Павлович сидел за столом, сложив на груди руки, молчал.

– Ты, Роза, здешняя?

– Я детдомовская.

– Как детдомовская?

– Мать меня туда определила… – Роза не любила о себе рассказывать – ничего интересного. Да и рассказчик она была плохой, иногда только, по настроению, откровенничала, жаловалась на свою неудавшуюся, безалаберную жизнь.

– Антон Павлович, скажите, сколько мне лет?

– Не знаю, – пожал плечами Антон Павлович.

– 17. А мне дают 12–13, – с гордостью призналась Роза. – А вам сколько?

– Много.

– Вам примерно 50 лет.

– Ну, давай… – поднял Антон Павлович стакан.

– Мне вообще-то пить нельзя. На голову действует.

– Роза… – беззвучно, одними глазами рассмеялся Антон Павлович. – Это – шампанское, 12 градусов, как две бутылки хорошего пива. Разве можно с этого опьянеть?

– А вы что себе так мало налили?

– Мне на работу.

– А где вы работаете?

– Где я работаю? – Антон Павлович на минуту задумался. – …В леспромхозе.

– Кем?

– Рабочим.

– Что-то не похоже. Вид у вас нерабочий. Вы, наверное, работаете начальником.

– Яичница остыла. Чай будешь?

– Можно вообще-то… – с растерянным лицом сидела Роза.

Антон Павлович налил чай, достал из навесного шкафа над раковиной коробку конфет, открыл, положил на стол.

– Ты, Роза, что не пьешь? Это же не водка, шампанское… Давай, давай… – в выжидательной позе застыл Антон Павлович у стола.

Роза взяла стакан с шампанским, выпила сколько могла. Живот был полный, оставалось еще немного места для чая с конфетами.

– Пойдем полежим… – предложил Антон Павлович. – Мне на работу. Ты ничем не болеешь?

– Ничем, кроме СПИДа, – громко рассмеялась Роза.

Каким-то нездоровым, внутренним был ее смех. Антон Павлович растерялся, стал серьезным, но быстро нашелся:

– У меня резиночка есть, пошли в комнату.

Роза без лишних слов встала, прошла в комнату: так надо было, таковы были правила игры, в которую она была вовлечена. Комната была небольшая. Платяной шкаф, кровать, диван. Шкаф с книгами. Телевизор. Кресло, два стула. На полу потертая ковровая дорожка. Роза села на диван, Антон Павлович – рядом.

– Антон Павлович, включите, пожалуйста, телевизор, – попросила Роза, чтобы не скучно было.

– Он не работает, – усмехнулся Антон Павлович. – Все никак не могу сходить в ателье, не выберу время. – Собственно, для меня он что есть, что его нет… Роза, мне на работу!.. Время…

– Давайте я лучше к вам ночью приду.

– Нет.

– Я не обману.

– Нет, нет! – был категоричен Антон Павлович.

– Можно ванну принять? – спросила Роза.

– …только побыстрее!..

Роза прошла в ванную. Она бы еще полежала, погрелась, постиралась, но Антон Павлович торопил.

Сделав набедренную повязку из полотенца, стыдливо прикрывая рукой грудь, Роза вышла из ванной. Антон Павлович сидел в кресле. Роза скромно встала у книжного шкафа.

– Какая прелесть! – вскинув вверх руки, в изнеможении простонал Антон Павлович. – Какие груди. Лимончики…

Роза смутилась, скорее забралась на кровать под одеяло. Антон Павлович тоже разделся. Роза лежала, закрыв глаза. Антон Павлович прильнул к груди, сосок был большой твердый.

Антон Павлович представил себе, как маленьким брал грудь, но тогда это была другая грудь, – грудь матери, с молоком.

– Щекотно, – интуитивно дернулась Роза всем телом.

Антон Павлович достал из-под подушки резиночку и – опять все быстро, в спешке. Роза лежала, блаженно улыбаясь, она не против была бы повторить, но Антон Павлович уже встал.

– На работу опаздываю…, – жаловался Антон Павлович.

Роза сидела на диване, одетая, и с интересом смотрела, как Антон Павлович бегал по комнате, одевался. Он, кажется, совсем не собирался платить за удовольствие. И Роза решила напомнить.

– Антон Павлович, у меня к вам просьба.

– Какая?

– Дайте на жвачку.

– Понимаешь… – замялся Антон Павлович, сильно покраснев. – Получка у нас седьмого числа. Вот… – достал он из платяного шкафа деньги. – Сто рублей.

– Спасибо. – Деньги были небольшие – на две пачки сигарет, но – лучше, чем ничего, плюс шампанское, закуска, конфеты. – Может, не пойдете на работу?

– Ты что! Надо идти. А как жить? Кто меня будет кормить? – стоял Антон Павлович одетый, в пальто. – Ты, Роза, первая выйдешь, а я… второй. Конспирация.

Роза сошла на второй этаж, закурила. Из Галькиной квартиры доносилась музыка. Антон Павлович вышел.

– Роза, будет время – заходи.

– Спасибо вам, – вспомнила Роза, что ушла, не поблагодарив.

– Это тебе спасибо, – улыбнулся Антон Павлович.

Роза потушила сигарету, подошла к Галькиной квартире, прислушалась, позвонила: идти больше было некуда, были, правда, две подруги, тоже детдомовские, но это надо ехать. На улице было холодно. Пуховик совсем не грел.

– Кто там?! – истерично закричала Галька.

2

Роза, как ни старалась, никак не могла вспомнить, у кого в четверг была. 20-я квартира – это она помнила… Пить совсем было нельзя: память пропадала, голова отказывала работать. Дождавшись, когда в подъезде никого не будет, Роза быстро поднялась на пятый этаж, позвонила в 20-ю квартиру… Только на третий звонок дверь открылась.

– Можно? – потупив глаза, тихо спросила Роза.

– Конечно, проходи вон на кухню, – отступил Антон Павлович.

– Я на минуту, – обманывала Роза. Она хотела остаться на ночь. Галька в последнее время плохо принимала, была чем-то недовольна.

– Торопишься куда?

– Нет, – села Роза за стол.

– Есть будешь?

– А вы… как вас зовут?

– Забыла? Антон Павлович.

– Я, Антон Павлович, только чай попью. Замерзла.

– Яичницу сделать?

– Сделайте. Вы такой добрый. Ну… почему вы такой добрый? – плаксиво протянула Роза

– Смотри не сглазь, милая.

– …милая – вполголоса повторила Роза, ее никто еще так не называл. – Милая… у меня, Антон Павлович, послезавтра день рождения.

– Ешь, – поставил Антон Павлович сковородку с яичницей на стол. – Я пойду в комнату.

– Не уходите, посидите со мной. Ну, не уходите… Останьтесь, – жалобно тянула Роза.

– Ладно.

Роза встала, закрыла на всякий случай на кухне дверь, чтобы никто не пришел, не подслушал и села за стол.

– В среду, Антон Павлович, я опять ездила к матери. У нее новый мужчина. Какой-то седой… Я дебильная, а мать, оказывается, еще дебильнее меня. Замуж собралась в 50 лет. В квартире меня не прописывает. Мне бы расчесать ее. Волосы у нее взять. Я бы ее заколдовала. Я ведь, Антон Павлович, опять прославилась…

Роза положила на стол ложку, задумалась. Каким-то неживым, потусторонним был ее взгляд.

– Я, Антон Павлович, юная взломщица! У матери дверь сломала. Такое меня зло взяло, разбежалась и ногой вышибла дверь. И никто даже не вышел на шум, – собирала Роза со стола хлебные крошки в ладонь, – слизывала. – Мать вызвала милицию. Меня посадили в камеру, как рецидивистку. Через два часа выпустили. Я буду судиться. Так нечестно, – часто заморгала Роза глазами. – Пусть разменивает квартиру. Мне тоже надо где-то жить. Сегодня я была у юриста. Он за меня.

– Конечно, тебе надо где-то жить, – согласился Антон Павлович.

– Ешь.

Роза быстро расправилась с яичницей из двух яиц, выпила два стакана чая с хлебом с маслом.

– Слушай…

– Что? – забеспокоилась Роза.

– Какой я у тебя партнер по счету?

– Сорок пятый… – Роза не считала. Были и насильники, и – сама Роза хотела. Все было.

– Что ж… неплохо.

– Бы, Антон Павлович, не без чувства юмора. Да нет… У меня всего было трое, – поправилась Роза, поняв, что сказала глупость: про 45 партнеров

– Что-то не верится, – улыбнулся Антон Павлович.

– А вы крещеный?

– Крещеный.

– Я тоже крещеная.

Роза отрезала кусок черного хлеба, густо посолила его и стала есть.

– Бери белый хлеб. Он лучше.

– Я черный люблю. От него не толстеют.

– Мажь маслом.

– Антон Павлович, а вы верите в Бога? – чуть поддела Роза кончиком ножа масло, намазала на хлеб.

– Мажь больше.

– Мне хватит. Надо экономить.

– Конечно, что-то наверху есть. Мировое сознание. Пойду посмотрю газеты.

Антон Павлович вышел. Роза налила чай, съела хлеб с маслом, вымыла посуду, закурила, взяла пепельницу, прошла в комнату, закрыла за собой дверь. Антон Павлович сидел в кресле, читал, рядом – лежали газеты.

– Можно я возьму районку?

– Бери.

Роза читала все больше про криминал, происшествия. Криминала не было. Роза отложила газету, зашла за спинку кресла и чуть коснулась губами мочки уха Антона Павловича; лизнула.

– У-тю-тю-тю. Какие ушки вкусные. Так бы и съела.

Антон Павлович в изнеможении, постанывая от удовольствия, откинулся назад; пересел на диван.

– Иди сюда, моя дорогая, – жалобно протянул Антон Павлович.

Роза не заставила себя долго ждать, села рядом.

– Антон Павлович, пахнет, да? Это от сапог. Сапоги у меня не просыхают, – брезгливо морщась, объяснила Роза. – Я пойду приму душ. Можно? – никак Роза не могла отделаться от неприятного запаха сапог.

– Не можно, а нужно. Что ты спрашиваешь? Только быстро.

Роза набрала полную ванну воды, с полчаса лежала, потом стала мыться. Потом выстирала кофту, гетры, трусики, носки. Если бы можно было выстирать сапоги, она бы и их выстирала. Полодиннадцатого Роза закончила со стиркой. Антон Павлович лежал в кровати, отвернувшись к стене.

– Антон Павлович, вы спите? Повернитесь ко мне. Вы обиделись? Милый… – стояла Роза на коленях у кровати, целовала Антон Павловича руки.

– Не надо.

– Но ведь вы меня целуете, – обиделась Роза. – А мне нельзя?

Антон Павлович ничего не ответил. Роза села на пол, закурила, потом закрыла в комнате дверь, потушила свет, легла.

– Не надо. Не хорошо… Что вы, там все ищете? Проверяете?

Антон Павлович убрал руку, обмяк всем телом.

– Я уже все.

– Как все? Одна без партнера?

– Одна.

– Пошли тогда чай пить.

– Вставайте, – радостно отозвалась Роза. – Вставайте!

– Встаю. Одеваюсь, иду на кухню.

Роза голая стояла перед зеркалом в прихожей, причесывалась.

– Антон Павлович, почему вы меня стесняетесь? Я же вам не чужая. У вас есть что-нибудь одеть?.. Халат?..

– Что тебе одеть? Ну пошли, – Антон Павлович прошел в комнату, открыл платяной шкаф. – Рубашку тебе дать? Которая тут покороче. Вот синяя в полоску.

– Классно! Вы не без чувства юмора. Не жалко?

– Для тебя, дорогая, ничего не жалко.

– Вы такой добрый. Почему вы такой добрый?

– Дарю.

– Спасибо.

Роза одела рубашку, встала перед зеркалом в прихожей. Рубашка только-только закрывала низ живота. Это было не первая ее мужская рубашка; она переносила их много: была мания на мужской гардероб. Довольная, кокетливо поведя плечами, Роза прошла на кухню, села за стол, одернула низ рубашки. Антон Павлович налил чай, достал печенье.

– Ну кем вы работаете?

– Какая разница? – сел Антон Павлович за стол.

– Вы, наверное, в милиции работаете. Я бы тоже хотела в милиции работать. Носить наган. Хотите я у вас останусь жить? – предложила Роза и испугалась, что Антон Павлович скажет.

– Ешь давай. Уже первый час! – заторопился Антон Павлович.

– А вы что не едите?

– Я уже поел.

– Мало вы едите, не по-мужски.

– Я по ночам не ем.

– Интересный вы человек.

– Каждый человек по-своему интересен, – Антон Павлович встал и пошел в комнату.

Роза выпила чай, прибралась на кухне и прошла в комнату. Антон Павлович лежал, не спал. Роза тоже легла, повернулась спиной, это была ее любимая поза. Антон Павлович потянулся к «лимончикам», часто задышал…

Роза долго не могла уснуть: было боязно, кажется, сейчас откроется дверь и войдет мать с сожителем…

– Роза, вставай! Вставай! – голос Антон Павловича становился все требовательней и требовательней. – Вставай! Мне надо идти, у меня дела.

– Давайте еще полежим. Воскресенье.

– Вставай! Завтрак остынет! – стоял Антон Павлович у окна. – Я уже позавтракал.

– Хитрый вы, – одеваясь, с обидой в голосе выговаривала Роза. – Проводите меня, вернетесь и ляжете. Смотрите, я подкараулю.

– Что ты, милая, такое говоришь? – тяжело вздохнул Антон Павлович.

– Почему вы так вздыхаете?

– Потому что ты не веришь, что у меня дела, мне надо идти.

Роза одела рубашку, подарок Антона Павловича, и пошла на кухню; Антон Павлович следом. И опять на завтрак была яичница.

– Ешь скорее. Время…

Роза допила чай.

– Молодец, – стоял Антон Павлович в прихожей, уже в пальто.

– Я одеваюсь.

– Ну, всего хорошего тебе, – обнял Антон Павлович на прощание.

– И вам всего хорошего.

Роза осторожно открыла дверь, на цыпочках вышла на лестничную площадку, сошла вниз. Она тоже хотела бы жить одна, как Антон Павлович, и чтобы был любовник.

3

Роза быстро поднялась на пятый этаж, огляделась – на лестничной площадке никого, прошла к знакомой двери, позвонила, раз, другой… Больше трех раз она не звонила – уходила.

За дверью послышались неторопливые шаги. Роза облегченно вздохнула. Антон Павлович открыл дверь.

– Можно? – заглядывая в глаза, робко спросила Роза.

– Проходи.

– Я замерзла. Можно горячего чаю выпить?

– Конечно. Почему нельзя? Проходи.

– Антон Павлович, что-то случилось? – забеспокоилась Роза, снимая пуховик.

– С чего это ты взяла? – саркастически улыбаясь, спросил Антон Павлович.

– Бы чем-то расстроены. Я вижу. Голос какой-то не такой…

– Тебя увидел, разволновался.

– Классно! Вы не без чувства юмора.

Роза успокоилась, прошла на кухню, села за стол, сделала волосы на глаза, потом убрала назад.

– Моя бывшая воспитательница из детдома вчера сделала мне замечание, чтобы я волосы не зачесывала на глаза – не хорошо. Антон Павлович, у вас есть тушеная картошка?

– Есть.

Антон Павлович достал из холодильника картошку, поставил на газовую плиту разогревать. Роза была голодная, утром только чай выпила с хлебом, а уже вечер.

– Бы хорошо готовите картошку. Вам надо поваром работать.

– Спасибо за комплимент.

– Нет, вы сегодня какой-то не такой.

– Хуже? Лучше?

– …лучше, – смутилась Роза. – Какой-то крутой. Сейчас мы с Галькой еле убежали от Бараташвили. Шли по дороге. Бараташвили ехал на машине. Поравнявшись с нами, остановился, схватил меня за руку, чуть не втащил в машину, у Бараташвили такой большой живот… Он противный. Вы знаете Бараташвили?

– Нет.

– У меня сегодня день рождения. Правда, не получилось ничего… – грустно заметила Роза.

Антон Павлович вышел из кухни, вернулся с большой красивой коробкой конфет.

– Поздравляю, милая! Будь умницей. Дай я тебя поцелую.

– Вы с ума сошли! – была ошарашена Роза подарком. – Они, наверное, дорого стоят?

– Не дороже тебя, милая.