глава 1
Не мои планы, но моя судьба

– Где же он?.. – едва слышно прошептала Алина, перебирая старые вещи, словно в отчаянной надежде найти кусочек прошлого. Её дрожащие пальцы судорожно листали пожелтевшие страницы, застывшие во времени. Альбом всё не попадался.

Лампа в углу комнаты тускло мерцала, отбрасывая длинные, тревожные тени на стены. В воздухе витал запах старой бумаги, лёгкой пыли и чего-то неуловимо родного – аромат маминых духов, которым пропитались её вещи. Этот запах был как привидение: приходил неожиданно и заставлял сердце сжиматься, напоминая о той, кого уже нет.

Старенькое кресло скрипнуло, когда Алина без сил опустилась в него. Под её весом оно чуть просело, будто обняло её своей тёплой, потрёпанной тканью. В груди сжалась пустота – почти физическая, болезненная, жгучая. Слёзы застилали глаза, но она упрямо их глотала.

– Мама… почему ты оставила меня одну? – её голос дрожал, срывался, терялся в тишине.

Она чувствовала себя потерянной в этой квартире, которая раньше казалась уютным убежищем. Теперь же стены стали выше, холоднее, а комнаты – гулкими, безжизненными. Свет из окна падал мертвенно-бледными полосами, словно растянувшееся прощание уходящего дня.

Когда-то в этих стенах всегда была жизнь. Пусть мама почти не бывала дома, но её присутствие ощущалось в каждой мелочи: чашке, оставленной на подоконнике, старом пледе на кресле, аккуратно сложенных письмах в ящике стола. А теперь её не было. И квартира стала безмолвной.

Алина не находила себе места. Целый день она искала альбом – единственное, что могло хоть как-то приблизить её к маме, заглянуть в её детство, в тот мир, которого Алина не знала. Казалось, если она найдёт это фото, то удержит тонкую, рвущуюся нить между прошлым и настоящим. Не даст маме раствориться в забвении.

Она любила её – отчаянно, безоговорочно, несмотря на то, что та всегда была занята, спешила, работала. Теперь Алина осталась одна. Совсем одна.

В двадцать один у неё не было ни друзей, ни любви. В школе она была изгоем – рыженькая, худенькая, с бледной кожей и большими очками. Одни смеялись над ней, другие просто не замечали. В этом мире шумных компаний она всегда чувствовала себя лишней.

Она не верила, что кто-то когда-нибудь сможет полюбить её.

– Где же этот альбом?.. – прошептала Алина, устало осматривая комнату.

Он всё не находился. И тогда она поняла: возможно, он остался в бабушкином доме.

– Наверное, он там… – задумчиво проговорила она, ощущая, как внутри рождается тихое, но настойчивое решение. – Завтра. Утром. Я поеду.

За окном шумел ночной город, мигая одинокими фонарями. Алина взглянула на разбросанные вещи, вздохнула, но не стала убирать. Бардак подождёт. Сил больше не было. Пора спать.

Автобус замедлил ход. Воздух наполнился глухим шорохом тормозов и облаком сухой пыли, поднявшимся над дорогой. Алина медленно вышла, словно ступая в прошлое, которое теперь казалось ещё более далёким и безвозвратно потерянным. В одной руке она крепко сжимала дорожную сумку.

Жара вязко растекалась по воздуху, смешиваясь с запахом нагретого асфальта, пыльной травы и чего-то чуть сладковатого, знакомого… Детство пахло именно так – солнцем, тёплым ветром и ароматом свежеиспечённого хлеба, доносившимся из маленького сельского магазина.

– Это ты, Алиночка? – раздался тёплый, родной голос, полный простого деревенского уюта.

На крыльце магазина стояла баба Катя. Время оставило на её лице сеть морщинок, но глаза были всё те же – проницательные, добрые, полные жизни. Её взгляд скользнул по Алине и тут же наполнился тревогой.

– Как же ты похудела и побледнела… Совсем ничего не ешь? – вздохнула она, качая головой. – Пойдём, я тебя пирожками накормлю, бабушку твою вспомним. А мама твоя на работе?

Комок боли мгновенно сдавил горло. От этой простодушной заботы, от искреннего участия стало ещё больнее. Алина сглотнула, чувствуя, как в груди поднимается волна слёз. Но она старалась сдержаться.

– Мама… умерла. На прошлой неделе. Инсульт.

Словно гром среди ясного неба.

Баба Катя вскинула руки к груди, губы её задрожали, как осенние листья на ветру.

– Господи… Наташенька?.. Как же так?.. – голос её осел, стал тише, пропитанный неподдельным потрясением.

Время замерло. Ветер качнул ветви старой акации, пыль медленно оседала на землю, а сердце Алины гулко стучало, словно в глубоком колодце.

– Горе-то какое… – прошептала старушка, смахивая слезу.

Она подошла ближе, осторожно, но крепко сжала Алинину руку, будто стараясь передать ей частичку своего тепла, ту силу, которая теперь была так нужна.

– Пойдём ко мне, моя девочка… расскажешь всё… Сиротушка ты моя…

И в этих простых словах было столько любви, столько нежности, что Алина не выдержала. Губы задрожали, грудь вздрогнула, и первая слеза, горячая, обжигающая, скатилась по щеке, оставив тонкий солёный след.

Чай в чашке давно остыл, оставляя на фарфоре тонкую янтарную кайму. Надкушенный пирожок лежал на тарелке – забытый, остывший, словно и он чувствовал эту тяжесть в воздухе.

Алина смотрела в окно, но за стеклом ничего не видела – только свои мысли, свои потери.

– Спасибо вам, баба Катя… но аппетита нет, – тихо сказала она, осторожно отодвигая тарелку.

– Ты держись, деточка… – старушка вздохнула, мягко провела тёплой, натруженной рукой по Алининой. В её взгляде читалась безмерная печаль – та самая, которую знают лишь те, кто терял самого родного. – Будешь в наших краях – заходи. Если буду жива, всегда буду тебе рада.

Алина кивнула, не находя в себе слов. Она поднялась, взяла сумку и вышла на улицу.