© Алиса Муррано, 2019

ISBN 978-5-4496-5803-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Маленькая Джоанна. Юная Джоанна

Джоанна сидела в вагоне первого класса – ей было весело оттого, что в этой подчеркнуто солидной обстановке она ощущала важность своей персоны и некоторую торжественность момента.

Девушку обволокла приятная полудрема от монотонного гула сложного механизма, уносившего ее поезд в дальний пригород Лондона. В ее ногах уютно устроился совсем небольшой дорожный сундучок с самым необходимым.

Тетушка Джоанны, Миссис Трамель, всегда настаивала на том, чтобы Джоанна называла ее Жоржиной. Девушка так и делала, но в мысленных монологах или почтовой переписке (когда она училась в пансионе) всегда обращалась к тете почтительно, как и следовало обращаться, к этой чудесной женщине, которая заменила Джоанне если не мать, то уж точно старшую сестру и лучшую в мире советчицу, самую участливую и любящую.

Джоанна выросла в семье торговца-лавочника Оливера Джонса и Мэри Джонс, дочери разорившегося графа Валентайна Норфолка. Детство девочки было ярким, безоблачным и безбедным – мать, образованная женщина, сама учила дочь всему чему могла. Кроме того, к девочке приходили учителя, которые преподавали ей латынь и игру на фортепиано. У девочки было два брата – веселые озорники-погодки, Вик и Седрик, которые, к величайшему огорчению всей семьи, погибли от ножных ранений, нанесенных уличными ворами. И было мальчишкам всего восемнадцать и девятнадцать лет.

Гибель сыновей обозначила начало мрачного периода в жизни семьи Джонс. Отец не справился с горем и начал пить. Впоследствии это привело к избыточному весу и сердечным болям, которые свели Оливера Джонсу в могилу намного раньше положенного срока, как говорили все те, кто хорошо знал этого доброго и отзывчивого человека. Какое-то время мать Мэри Джонс и чудесная малышка Джонни (так звали ее в семье) жили на сбережения. Мэри, как ни старалась, не справлялась с торговыми делами мужа и не смогла стать достойной заменой – в лавке требовалась физическая сила, выносливость. Мэри пробовала нанимать помощников, но это съедало всю прибыль, и на жизнь почти ничего не оставалось.

Мэри и Джоанне какое-то время помогали друзья, но от этой помощи в какой-то момент мать отказалась сама, когда почувствовала, что становится безнадежной обузой. Ей удалось продать лавку с остатками товара, кое-какие инструменты мужа, годный скарб, а еще двух крепких лошадей повозку и очень крепкую и невероятно большую тачку, которую Оливер собственноручно справил год назад и гордился ей, как обычно гордятся смекалистыми детьми.

Мэри подсчитала все вырученные деньги и прикинула, что они с Джонни смогут протянуть еще год, если урежут все расходы, откажутся от приходящих учителей, а также попробуют обойтись старой одеждой и обувью.

Здоровье Мэри было подорвано, ее мучали маточные кровотечения и, предчувствуя собственную кончину, она решилась написать письмо своей старой приятельнице Жоржине Трамель – состоятельной вдове с интересной жизненной историей. Джоанна, уже будучи девушкой, слышала разные слухи насчет Миссис Трамель – что она танцовщица из России, успела побывать в любовницах у влиятельных лиц Австрии и Англии, после чего удачно выскочила замуж за сведенного ей с ума лорда в летах. Сердцем Джоанна чувствовала: что бы ни случалось с Миссис Трамель в ее прошлом, она всегда была самым добропорядочным человеком с самой отзывчивой душой.

Великая сила Миссис Трамель заключалась в том, что она не разменивалась на «важные знакомства». Она часто говорила Джоанне, когда та уж была осмысленной цветущей особой на пороге собственной взрослой жизни, что женская привлекательность и притягательность – в целостности и тверди ее внутреннего стержня.

Как-то раз эта мудрая женщина сказала Джоанне за чашечкой кофе, и девушка впитала сказанное наизусть и долго потом еще вспоминала:

«Деточка, милая моя Джонни, если бы ты знала, как жестоко заблуждаются леди, даже те, что относятся к самому высшему обществу, полагая, что кокетство дает какие-то преимущества и помогает получить над мужчиной власть. Ничего подобного! Вернее, женщина впадает в иллюзию: ОНА стреляет глазами, поводит плечом и совершает еще какие-нибудь интересные телодвижения, а ОН, чувствуя ЕЕ призыв, конечно же, реагирует… Но, есть одно „но“, сладкая моя Джонни… Как ты думаешь, на что способен фейерверк? Скажем, хлопушки и петарды сгодятся, чтобы глаз порадовать, самую малость поразить воображение, если узоры в небе выходят искусными… Но что случается, когда вспышки огоньков тают? В небе остаются жалкие серенькие следы, тающие в несколько мгновений. Зачем пялиться в небо, если фейерверк уже окончился и радость от него испарилась вместе с огненным дымком? Еще пример. Кокетка – мечтательная легковерная рыбачка. Она ловит рыбку на крючок с наживкой, рыбка срывает червяка, и только ее и видели. Кокетка думает, что зацепила ЕГО на века, и ей даже кажется, что ОН уже у НЕЕ в серебряном ведерке и никуда не денется. Но какая ему надобность висеть на крючке или болтаться в ведре, если можно взять и уплыть к новым рыбкам, рыбачкам или просто по каким-либо более важным делам? Кокетство – пустая растрата женской цельности. Расходуешь себя на привлечение внимания, а на выходе один пшик и все. Не способны глупые уловки удержать и привязать… А что тогда способно, умная моя Джонни? Все невероятно просто: чем меньше маеты, брызг, искр, шума, чем больше женщина преисполняется изнутри, а не снаружи, тем больше и глубже она способна погрузиться в мужскую душу, закрепиться там, заполнив собой все его существо. Настоящему мужчине, а не охотнику за легкой добычей, которую он никогда не оценит. Знаешь, сколько я знаю отчаявшихся красоток, которые по всем понятиям общества давно должны были оказаться в счастливом браке, но они одиноки или коротают дни с недостойными экземплярами? Я знаю женщин из хороших семей, которые слепы в своем непонимании истинной сути вещей. Они вышли замуж за ловцов приданого и беспутных мотов, хотя могли бы найти более достойную партию, будь они хоть чуточку сдержаннее и вдумчивое, берегли бы свое внутренне таинство, и не расплескивали бы свою красоту и обаяние вокруг, преумножая душевную пустоту. Я безмерно счастлива, Джонни, водить знакомства с кроткими и неприметными, но благостными „серыми уточками“, которые составили партии лучшим мужчинам этого мира всем на зависть и удивление… Их лица и тела несовершенны, они не приковывают плотских взглядов обнаженными руками и спинами на балах… Но, Джонни… Их любят, ценят. В глазах этих женщин столько благодатной любви – в них можно тонуть и не бояться сгинуть. В их улыбках – успокоение и надежда. В их руках и бережном обращении – забота и надежность. Джоанна, заклинаю тебя – не будь пустой кокеткой! Не трать жизнь на заячий флирт! Самая вкусная дичь сама придет к тебе, если будешь ты сосудом, излучающим спасительный свет в самый темный, туманный день и дарующим нежное тепло в самую холодную ночь».

Миссис Трамель сыграла значимую роль в жизни маленькой Джоанны Джонс. Жоржина забрала девочку к себе сразу после скоропостижной смерти Мэри и поместила ее в лучший пансион Лондона. При этом она навещала ее и, что еще важнее, вела с ней душевную переписку, которая во многом заменила девочке материнские наставления, а они так нужны любой подрастающей особе. Под судьбоносным влиянием своей дорогой Жоржины Джоанна росла благоразумной и рассудительной девочкой, любящей жизнь, но не намеревающейся растрачивать ее на пустопорожние глупости и мимолетные радости. Вместе с Миссис Трамель они решили, что Джоанне непременно нужно получить хорошее место гувернантки в каком-нибудь хорошем семействе, что было бы хорошим зачином для светлого и понятного будущего. Во-первых, девушке необходимо научиться самой содержать себя. Во-вторых, по мнению Жоржины, обучение детей и совершенствование их морального образа – тот самый труд, который пойдет на пользу молодой особе. В отличие от развлечений и балов, благодетельная работа поможет юной душе раскрыться и расцвести, наполнив ее правильным смыслом, откроет дверцу в материнскую любовь (ведь когда-нибудь Джоанна сама станет мамой), обучит сочувствию, привязанности и стремлению к преодолению собственных слабостей.

Джоанна не была уверена в своих силах. Ей было всего восемнадцать, и она не знала жизни, находясь под присмотром то матери, то Миссис Трамель. Она опасалась, что не сможет найти общий язык с воспитанницами и воспитанниками. Вдруг они не полюбят ее? Вдруг она не справится с их шалостями, не сможет быть достаточно твердой, не сможет разжечь огонек тяги к знаниям?

Но Миссис Трамель уверила девушку, что все будет хорошо, и что она на своем веку (а ей было уже около шестидесяти пяти лет, хотя выглядела она не больше, чем на тридцать восемь) повидала много гувернанток в самых разных семьях и домах, и может ручаться за то, что Джонни справится. Собственное терпение и смирение, немного строгости, умащенной любовью, внимание к особенностям каждой отдельно взятой детской души – это те золотые качества, которые здесь нужны, и девушке не составит труда высветить их в себе, ведь они в зачатке точно у нее есть.

Миссис Трамель не сразу нашла место для Джоанны. Она отправила письма в несколько семей Лондона и окрестностей. Многие дамы не хотели брать в свой дом слишком молодую и неопытную девушку, полагая, что она причинит вред их семействам легкомыслием и небрежностью, которые характерны для беспечной юности, пока еще не осознающей истинных границ правильного и дозволенного.

Прошло несколько месяцев и, наконец, Миссис Трамель получила заветное письмо от семейства Фловерфилдов, которые проживали в одноименном поместье рядом с лесными массивами Хайгет Вуда.

Жоржина была искренне удивлена, получив это письмо, потому, что она не писала Фловерфилдам и даже не знала, что им нужна гувернантка. Жоржина горячо поблагодарила автора письма, миссис Фловерфилд, за готовность взять на работу ее племянницу Джоанну (с момента смерти Мэри Джонс Миссис Трамель всем представляла девушку своей племянницей) и расспросила Миссис Фловерфилд о деталях предполагаемой работы.

Миссис Фловерфилд ответила практически молниеносно, и Жоржина решила, что семье и, правда, нужна помощь с детьми. Из письма следовало, что предыдущая гувернантка была вынуждена уехать на неопределенный срок присматривать за детьми своей скоропостижно скончавшейся сестры, и вот уже прошел год, но мисс Джудит, и не подумала вернуться. Дети опечалены – они привыкли к регулярным занятиям, начинают потихоньку дичать и отбиваться от рук. Детей трое – Селестина, девица четырнадцати лет, шестилетний Герберт и малыш Эдгар трех лет от роду. Миссис Фловерфилд, ознакомленная с блестящими характеристиками и рекомендациями, полученными от директора пансиона и достопочтенной миссис Трамель, выражает надежду на то, что Мисс Джоанна станет для детей другом и наставником, сможет развить их юные умы, наполнив их правильным содержанием, а также привьет самые лучшие манеры, что позволит детям, когда придет время, предстать в свете в самом лучшем виде.

Мисс Амелия Фловерфилд выразила надежду на то, что она и ее семья смогут стать для Джоанны теплым милым домом, где прекрасная девушка, на долю которой выпало столько испытаний в столь юном возрасте, сможет отогреться и найти самое лучшее обращение.

Откуда у Миссис Фловерфилд оказалась информация о том, что Миссис Трамель подыскивает место для своей племянницы? Миссис Фловерфилд как-то очень неопределенно ответила на этот вопрос – мол, знакомая ее знакомой, также находящаяся в поисках гувернантки, вскользь обмолвливалась о том, что после долгих раздумий и разговоров с матерью своего мужа, все же решила не принимать к себе слишком юную девушку, да еще сироту. Потому что боялась, что она окажется дубовым листочком на ветру, которого понесет в любую сторону. Миссис Фловерфилд, наоборот, горячо заинтересовалась особой, о которой шла речь, и выпросила у знакомой адрес. Также Миссис Фловерфилд сообщала, что Джоанна может приступать к работе уже на следующей неделе. Более того, женщина выражала готовность выслать деньги на дорогу и теплое платье. Она выразила опасение, что юная девушка может озябнуть по дороге в поместье, когда поедет в экипаже, который пришлют за ней к железнодорожной станции. Поместье находится в болотистой низине, где часто случаются туманы, и, например, Джудит первое время пребывания во Фловерфилде постоянно страдала ревматическими болями в коленных суставах, сетуя на тяжелую влажную дымку, стелющуюся по земле и везде ее преследовавшую. Миссис Фловерфилд уверяла, что она обязательно закажет для Джоанны пошив подходящей одежды и купит обувь, подходящую для местного климата. Она надеется, что Джоанна последует советам, и ее здоровье будет в полном порядке. К сожалению, Джудит была в этом отношении слишком своенравной и не хотела менять любимые легкие туфли на что-то более весомое. Поэтому с ней и приключился ревматизм. Дети Фловерфилдов были, по словам матери, крепкими и полными жизни.

Не дожидаясь ответа от Миссис Трамель, Миссис Фловерфилд следующим письмом выслала деньги, которых с лихвой хватило не только на билет в вагоне первого класса (женщина настаивала, что Джоанне будет там спокойнее и безопаснее), но и на новую накидку. В этом же письме Миссис Фловерфилд еще раз уточнила размер содержания – оно было более чем приличным – и выразила надежду увидеть Мисс Джоанну в своем доме в следующий понедельник. Женщина попросила в ответном письме уточнить время приезда, чтобы они смогли вовремя снарядить экипаж.

На какие-то мгновения Жоржину сковало странное чувство: горячность миссис Фловерфилд казалась ей чрезмерной. Однако Миссис Трамель поспешила отмахнуться от собственной неопределенной тревоги. В конце концов, она могла напрячь воображение и представить, что чувствует бедная мать троих детей в поместье, окруженном болотами. Ей, скорее всего, хотелось получить не только воспитательницу для троих разновозрастных шалунов, но и приятную собеседницу, с которой можно было попить чаю и поболтать о разной женской ерунде.