Глава 1.

Шарф осеннего дождя занавесил окно их квартиры, превращая утренний город в размытую акварель. Варя, прижимая к уху телефон, смотрела на эту серость и пыталась вдохнуть в голос побольше бодрости.

– Я только кофе допью, и бегу, – сказала она, следя, как Игорь на том конце провода копошится в своем чемодане. Слышались его ровное дыхание и отдаленные звуки чужого города – голоса в коридоре, скрип двери. – Ты как? Долетел нормально? Как номер?

– С номерами тут, как всегда, лотерея, – послышался его смех, солнечный, даже сквозь тысячи километров. – Мне достался вид на стену соседнего здания. Роскошь, я считаю. Ничто не отвлекает от мыслей о тебе.

Варя улыбнулась, обвивая пальцами теплую чашку. С ним всегда было так – Легко.

– Скучаю, – тихо сказала она.

– Я знаю. И я. Всего пару недель, и я вернусь. А ты держись, последний рывок, почти диплом на руках. Моя умница.

Они поговорили еще несколько минут – о пустяках, о том, что нужно не забыть оплатить интернет, о его утренней тренировке. Эти бытовые мелочи, как прочные ниточки, связывали их, несмотря на расстояние.

– Ладно, беги, – прервал ее мысли Игорь. – Удачи сегодня. Люблю.

–И я, – прошептала она уже в отключенный телефон.

Но “бежала” она в этот день не на пары. Рюкзак ее был набит не конспектами, а спортивной формой. Студенческая команда уехала на выездную игру, и университетский зал был пуст. Именно в такие дни Варя позволяла себе то, что тщательно скрывала ото всех, – она приходила и играла. По-настоящему. Не помощь команде, не аналитика, а та самая, забытая всеми игра. Ее личный ритуал и ее тайная боль.

Пустой зал встречал ее гулким эхом. Она положила мяч на линию, сделала глубокий вдох и пошла на подачу. Тело, помнящее каждое движение, отозвалось слаженной работой мышц. Разбег, прыжок, удар. Мяч со свистом врезался в противоположный угол площадки. И снова. И еще. Потом она отрабатывала прием, бросая мяч об стену так сильно, что по ладоням огнем бежало онемение. Это была не тренировка. Это был разговор. Разговор с призраком самой себя – той девочкой, которая могла все.

Она так увлеклась, что не сразу заметила фигуру в дверях. Невысокий, коренастый мужчина с сединой на висках стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал. Это был Алексей Иванович, тренер университетской команды. Человек, который взял ее к себе “для галочки” и давно махнул на нее руку.

– Ну надо же, – раздался его хриплый голос, нарушая тишину зала. – Соколова. А я думал, у тебя там только шпаргалки в рюкзаке.

Варя резко обернулась, застигнутая врасплох. Сердце бешено заколотилось.

– Алексей Иванович, я…

– Не оправдывайся,– он махнул рукой, но в его глазах не было гнева. Было любопытство. И что-то еще, похожее на уважение. – Думаешь, я не видел, как ты по вечерам тут крутишься? Старый, но не слепой.

Он сделал несколько шагов по площадке, поднял один из мячей.

– Техника никуда не делась. Сила есть. Страх тоже есть, да? – Он ткнул пальцем в грудь, прямо туда, где сжимался ледяной ком. – Его видно. А ты все равно бьешь. Интересно.

В этот момент из-за его спины в зал вошел еще один человек. Массивный, с пронзительным взглядом, в мокром от дождя плаще. Сердце Вари провалилось куда-то в пустоту.

– Зайцев, – выдохнул Алексей Иванович, и на его лице расплылась хитрая, знающая ухмылка. – А я уж думал, ты про нас забыл. Ищешь себе новых звездочек?

Тренер молодежной сборной не отвечал. Его взгляд, сканирующий и всевидящий, был прикован к Варе. Он смотрел на ее вспотевшее лицо, на мяч в ее руках, на ее уверенную, хоть и застывшую в напряжении стойку.

– Я всегда ищу таланты, – наконец произнес Зайцев, подходя ближе. – Особенно те, что прячутся на скамейке запасных. Привет, Соколова. Давно не виделись.

Алексей Иванович фыркнул.

– Ну, я пойду. Похоже, у вас тут дела поважнее моих. – Он кивнул Варе, и в его ухмылке было что-то отеческое. – Молодец, Соколова. Не зря, значит, место в команде занимала.

Он вышел, оставив их одних в гулкой тишине зала. Зайцев медленно обошел Варю кругом, изучая.

–Тренер твой – болтун, но не дурак. Он прав. Страх видно. Но я вижу и другое. Ты себя натренировала. Без надежды. Просто так.

Он остановился прямо перед ней.

– Твоя травма сейчас с этим работают иначе. Есть методики. Риск есть, да. Но я даю тебе шанс. Испытательный сбор через две недели. – Он сунул ей в онемевшие пальцы визитку. – Это твой билет обратно, Соколова. Решай.

Он развернулся и ушел так же внезапно, как и появился. Варя стояла одна в центре пустой площадки, сжимая в потных ладонях кусочек картона. И сквозь гул в ушах она слышала два голоса. Один – солнечный и любимый, из утреннего разговора: “Всего пару недель, и я вернусь, моя умница”. А другой – жесткий, безжалостный, только что прозвучавший здесь: “Решай”.

И где-то на краю сознания мелькала ухмылка Алексея Ивановича, которая говорила яснее любых слов: притворство закончилось. Теперь все видят.

Визитка жгла ладонь, словно раскаленный уголек. Варя судорожно сунула ее в самый дальний карман рюкзака, под связку конспектов, как будто это могло остановить навязчивый звон в ушах. “Решай”. Это слово эхом отдавалось в такт ее учащенному сердцебиению.

“Нет. Нет-нет-нет, никакого спорта. Снова – никогда”.

Эта мысль пронеслась в голове ясно и четко, как команда к действию. Она почти побежала из зала, не оглядываясь на пустую площадку, которая минуту назад была местом ее силы, а теперь стала местом искушения и боли.

Она рванула на пары, втиснулась в аудиторию как раз к началу лекции. Запах мела и старых книг, монотонный голос преподавателя – вот ее реальность. Стабильная, предсказуемая, безопасная. Она конспектировала, вгрызаясь в каждое слово, пытаясь вытеснить из головы образ Зайцева и его безжалостный взгляд. Учеба, диплом, работа в офисе – ее план. Выверенный, лишенный риска. План, который одобрила бы мать. План, с которым ее ждал Игорь.

После пар она, собрав волю в кулак, подошла к деканату решать вопросы с “хвостами” по старому заваленному зачету. Бумажная волокита, подписи, печати – все это было таким земным, таким далеким от высот большого спорта. Каждая решенная бюрократическая проблема казалась маленькой победой над тем призраком из прошлого.

А вечером она встретилась с подругами – Лилей и Аней – в шумном кафе. Звон бокалов, смех, бессмысленные и прекрасные разговоры о парнях, сериалах, планах на выходные. Варя влилась в этот поток, смеялась громче всех, рассказывала анекдоты, пила свой латте и ловила себя на том, что нарочито не смотрит в сторону спортивного бара с огромными экранами, где шли трансляции волейбольных матчей.

–Варь, с тобой все в порядке? – Лиля, самая внимательная из них, наклонилась к ней. – Ты какая-то дерганая сегодня.

– Да нет, все отлично! – она улыбнулась во всю ширину рта. – Просто устала. Сегодня столько всего переделала: пары, деканат. Голова кругом.

– Мда, звучит как кошмар, – фыркнула Аня, играя соломинкой в своем коктейле. – Лучше бы с нами на вечеринку в субботу пошла, вот где голова действительно кругом пойдет!

Варя заставила себя рассмеяться, подхватывая тему, заваливая их деталями про деканат и вредного преподавателя, лишь бы не думать о главном. Но сквозь смех и музыку она слышала тот же навязчивый внутренний голос: “Твой билет обратно”.

Вечер прошел так же скомкано и ненастояще, как и весь день. Смех подруг звучал чужим эхом, а вкус еды был словно ватным. Вернувшись в пустую квартиру, Варя с облегчением обнаружила сообщение от Игоря, но оно было коротким и деловым.

“Крошка, прости, сегодня завал. Тренировка допоздна, потом разбор полетов с тренером. Вряд ли сегодня созвонимся. Целую крепко, спокойной ночи.”

Она ответила сердечком, чувствуя странную пустоту. Ей отчаянно хотелось услышать его голос, его спокойную уверенность, чтобы он своим “все будет хорошо” развеял ее тревоги. Но его не было.

Она уже собиралась откладывать телефон, как экран снова вспыхнул. Имя заставило ее сердце сделать непроизвольный, колючий прыжок.

Кирилл.

Весь этот год они существовали в режиме хрупкого перемирия. Он извинился тогда,их разговор был полон невысказанного, а тот поцелуй… он повис в воздухе болезненным и прекрасным воспоминанием, которое она старательно задвигала в самый дальний угол памяти. После этого они почти не общались. Пересекаясь на тренировках, ограничивались кивками и короткими фразами о деле. Обида и боль потихоньку притупились, превратившись в неловкость. Ситуация с того года будто забылась, но не исчезла – она просто затаилась, как спящий вулкан.

Сообщение было кратким, как всегда у него.

“Завтра в 10. Сбор у спортзала, не опаздывай. Капитанский приказ.”

Ирония в последних словах была его фирменной, колючей. Но сегодня в этих строчках она почувствовала что-то еще. Не команду, а напоминание. Будто он знал, что сегодняшний день выбил ее из колеи. Будто он, единственный, кто видел ее разговор с Зайцевым, напоминал ей о ее месте здесь и сейчас. О команде. О их общем прошлом на этой площадке.

Варя отбросила телефон на диван, словно он обжег ей пальцы. Весь мир будто ополчился против нее. Игорь, ее опора, был недосягаем. А Кирилл, ее самое сложное и болезненное прошлое, напоминал о себе в тот самый момент, когда это прошлое в лице Зайцева постучалось в ее жизнь.

Она потушила свет и уставилась в потолок. В тишине комнаты визитка Зайцева в рюкзаке словно излучала тихий, настойчивый гул. А сообщение Кирилла на экране телефона мерцало, как предупреждение. Выбор, который ей казался таким очевидным утром, внезапно расплылся, превратившись в сложную, болезненную головоломку, решать которую придется одной.

Утро не принесло облегчения. Бессонная ночь оставила тяжесть в висках и песок в глазах. Подойдя к спортзалу, Варя застала уже почти собравшуюся команду.

Кирилл, спиной к ней, что-то объяснял, вычерчивая тактическую схему на листке бумаги. Он был сосредоточен и суров, как всегда перед игрой. Рядом, невозмутимо опираясь о стену, стоял его зам, Марк «Боец» Семенов. Его диагональный, серьезный взгляд скользнул по Варе, и она поймала короткий, едва заметный кивок. Шрам на его брови придавал лицу вечное выражение легкой суровости.

– Варя-аря! – разнесся жизнерадостный возглас. Это СтепаЖуков, их связующий, размахивал руками, рассказывая что-то братьям Бровкиным. Артем и Денис слушали его с одинаковыми каменными лицами, изредка переглядываясь. – Слышал, вчера Зайцев нашего скромного тренера навещал! Неужели кого-то из нас, смертных, заприметил?

Сердце Вари сжалось. Новость разлетелась мгновенно.

– Отстань, Стёпа, – буркнул Артем, старший из близнецов.

– Да, – односложно поддержал Денис.

В стороне, натягивая наколенники, спокойно готовился к тренировке Егор, их либеро. Он лишь тихо улыбнулся Варе в знак приветствия.

Варя попыталась ответить Стёпе что-то невнятное и уклончивое, но в этот момент обернулся Кирилл. Его колючий взгляд на мгновение задержался на ней, выжидающе и тяжело, будто он проверял, справилась ли она с вчерашним. В его взгляде не было ни насмешки, ни любопытства Стёпы. Было понимание. Понимание того, какое землетрясение вызвало появление Зайцева в ее жизни.

– Все тут? – резко спросил он, переводя взгляд на команду. Голос был ровным, капитанским, без следов вчерашней переписки. – Тогда пошли. Сегодня работаем на приеме. У нас мало времени, чтобы раскачиваться.

Команда послушно потянулась за ним в зал. Варя шла последней, чувствуя, как на нее смотрят. Любопытные взгляды Стёпы, оценивающий – Марка, спокойный – Егора. И спину Кирилла впереди, которая казалась одновременно и защитой, и угрозой.

Он дал ей понять все, не сказав ни слова. Здесь, в этом зале, она – часть команды. Часть его команды. А все, что происходило за его пределами – предложения Зайцева, пустота в квартире, недосягаемость Игоря – должно было остаться за дверью. Но Варя знала: это была лишь отсрочка. Вулкан проснулся, и игнорировать его стало невозможно.

Спать хотелось так сильно, что веки слипались сами собой. Гулкие удары мяча о площадку и крики ребят превратились в далекий, монотонный шум. Пользуясь тем, что Алексей Иванович ушел решать административные вопросы, Варя скрылась в крошечной тренерской. Здесь пахло старым кофе, кожей мячей и пылью. Она прилегла на жесткий диван лицом к стене, накрывшись чьим-то забытым свитером, и почти мгновенно провалилась в тяжелый, беспокойный сон.

Сквозь дрему ей почудились голоса за дверью -низкий, взволнованный бас Кирилла и хриплый, уставший голос Алексея Ивановича. Они были совсем близко.

– …просто хочу убедиться, что с ней все в порядке, – доносился голос Кирилла, сдавленный, будто сквозь зубы. – После вчерашнего…

– А с чего бы вдруг не быть? – резко оборвал его тренер. – Твоя работа, Капитан, – на этом слове он сделал особый, ядовитый акцент, – на площадке. А не ковыряться в ее душевных ранах. Ясно тебе?

Варя замерла, не смея пошевелиться, притворяясь спящей. Ее сердце забилось где-то в горле.

– Я не для того… – начал Кирилл, но Алексей Иванович снова не дал ему говорить.

– Мне не нужно прошлогодних разборок! – тренер прорычал, понизив голос до опасного шепота. – Ты уже чуть не сломал ее тогда. В прямом смысле. Эти твои игры извинился, мол, и все прощено? Не питай иллюзий. Твоя одержимость ею никуда не делась, я это вижу. И приказываю тебе – держись от Соколовой подальше. Пока она в моей команде, она под моей защитой. Понял?

Наступила тяжелая, давящая пауза. Варя чувствовала, как по ее спине бегут мурашки. Она никогда не слышала, чтобы Алексей Иванович говорил с Кириллом так жестко.

– Понял, – наконец, отрубил Кирилл. Его голос был пустым и плоским, как лезвие ножа. – Никаких разборок.

Послышались удаляющиеся шаги. Дверь в зал приоткрылась и закрылась.

Варя лежала, не двигаясь, притворяясь спящей, но сон как рукой сняло. Тело напряглось до дрожи. Слова тренера, как молотом, вбили в сознание то, о чем она сама старалась не думать. “Твоя одержимость”. “Чуть не сломал ее”. И самое главное – “держись от Соколовой подальше”.

Она сжалась в комок. Капитанский свитер на ней вдруг стал пахнуть не пылью, а знакомым, тревожным ароматом – смесью спортивного геля и того напряженного внимания, которое исходило от Кирилла. Того самого, что обжигало и ломало. И в тишине тренерской ей стало ясно одно: хрупкое перемирие этого года было иллюзией. Война еще не закончилась. Она просто затаилась в тени, поджидая своего часа.

Она лежала неподвижно еще несколько минут, боясь пошевелиться, пока голоса за дверью не стихли окончательно. Сердце колотилось так, будто она только что отыграла пятисетовый матч. Слова Алексея Ивановича висели в воздухе, тяжелые и неоспоримые. “Твоя одержимость”. “Чуть не сломал ее”.

Варя медленно поднялась, сбросив с себя чужой свитер. Он вдруг стал пахнуть не пылью и потом, а чем-то опасным и знакомым – той самой гранью, что отделяла страсть от разрушения. Она вышла из тренерской, стараясь, чтобы лицо ничего не выражало.

Тренировка шла своим чередом. Варя заняла свое привычное место – скамейка запасных, рядом со столиком с водой и полотенцами. Ее зона ответственности – статистика, мячи, подсказки с боковой. Не поле. Никогда поле. Алексей Иванович не допускал ее туда даже на разминку с командой, ее травма была для него железным аргументом.

Кирилл командовал подопечными резко, почти безжалостно, бросая мячи с такой силой, что даже братья Бровкины пыхтели, принимая их. Он не смотрел в ее сторону. Ни разу. Но Варя чувствовала его внимание каждой клеточкой кожи – это было как стоять рядом с раскаленной печью.

Она сидела, сжимая в руках планшет с записями, и ловила на себе тяжелый взгляд Марка. Его диагональный молча наблюдал за ней с площадки. Его лицо не выражало никаких эмоций, но шрам на брови придавал взгляду свинцовую тяжесть. Казалось, он все видел. И все понимал.

Внезапно мощный диагональный удар Кирилла отправил мяч за пределы площадки прямиком к скамейке. Он с силой ударился о стену в метре от Вари и отскочил обратно. Финт? Или непопадание? Она невольно вздрогнула.

– Соколова, не зевай! – рявкнул Алексей Иванович, хотя мяч был от нее далеко. – Работай головой, а не облаками!

Весь остаток тренировки Варя работала на автомате. Записывала, подавала мячи, но мысли были далеко. Она ловила себя на том, что украдкой следит за Кириллом. За тем, как напрягаются мышцы на его спине при ударе, как он проводит рукой по волосам, откидывая с лица выбившуюся прядь. Эта привычка, знакомая до боли, заставляла что-то сжиматься внутри.

Когда прозвучал свисток, означающий конец тренировки, Варя рванула в раздевалку первой, стараясь избежать любого возможного разговора. Она быстро собрала свои вещи и почти выбежала из зала.

На улице начинались сумерки. Она достала телефон, надеясь увидеть сообщение от Игоря, но экран был пуст. Только утреннее “Целую” и ее одинокое сердечко в ответ.

И тут телефон вибрировал в руке. Сердце на мгновение замерло в надежде. Но это был не Игорь.

Кирилл:

Жди у заднего выхода. Надо поговорить.

Она замерла, зажав телефон в потной ладони. Сообщение горело на экране, как обвинение. “Надо поговорить”. Те самые слова, что всегда предшествовали буре. В ее памяти всплыли прошлогодние сцены: его взгляд, полный одержимости, его руки, впивающиеся в ее плечи, боль в колене и предательское предательство.

“Не надо. Не хочу”.